— По отцовской линии мой дед Иван — потомственный казак, — рассказывает Владимир Владимирович. – Но известный историк кубанского казачества Федор Щербина, к сожалению, нам не родственник, а только однофамилец.
В 1997 году Владимир Щербина окончил школу, по достижении совершеннолетия пополнил ряды местного станичного казачьего общества. Некоторое время работал, как и отец, водителем в колхозе. Затем был призван на срочную службу, но комиссован из-за проблем со здоровьем. С красным дипломом окончил железнодорожный техникум по специальности «вагонник». В 2005 году переехал к родным в Новороссийск, где проживает по сей день.
Работал по профессии на железнодорожной станции начальником участка. Вахтовым методом трудился на Севере механиком по выпуску автотранспорта. Вместе с супругой воспитал двух сыновей — Максима и Никиту.
Когда началась спецоперации, не остался в стороне и отправился на фронт. На принятие этого решения повлияло то, что оба деда казака – ветераны Великой Отечественной войны, сражавшиеся с нацизмом, фашизмом. Владимир Владимирович считает, что должен был продолжить их дело.
Находясь «за ленточкой», подхорунжий Щербина неоднократно проявлял мужество и отвагу, но о своих героических поступках рассказывать не любит, лишь боевые товарищи могут поделиться воспоминаниями о его храбрости.
— В составе разведгруппы нас, пятерых казаков, в том числе меня и Владимира Щербину, направили в один из населенных пунктов, — отмечает атаман Новороссийского РКО Виктор Юрин, командовавший ротой соединения казачьего добровольческого отряда «Кубань» (БАРС-11). – Зашли в поселок, где на окраине удерживали на возвышенности школьный комплекс только пять ополченцев Донецкой Народной Республики и десять военнослужащих. Мы должны были пробыть там сутки, произведя разведку с помощью беспилотника. Но получилось так, что нас окружил неприятель с трех сторон. Мы отбивались, пока были боеприпасы. Вода закончилась, под огнем противника пробирались к лужам, чтобы напиться. В рации сели батарейки, поэтому связи не было. Сначала ушли армейцы. Когда ополченцы получили приказ эвакуироваться, мы стали выходить вместе с ними. По открытой, простреливаемой со всех сторон улице нам нужно было преодолеть в светлое время суток 1200 метров и добраться до точки, куда за бойцами из ДНР должны были пригнать машину. Когда бежали, у меня прихватило сердце. Все-таки возраст — 64 года — дал о себе знать. В итоге упал в овраг, но в этот момент враги открыли по нам огонь из пулемета и миномета, и Владимир прикрыл меня своим телом. Когда минометный обстрел закончился, он взвалил меня на себя, подхватив под плечо, взял мой автомат и повел дальше. Когда мы добрались до места назначения, я увидел, что бронеплита на его спине вся иссечена осколками. От них он своим телом прикрыл меня.
Владимир Щербина и Виктор Юрин стали товарищами, когда еще были рядовыми казаками Южного хуторского общества. Они дружат семьями, Владимир Владимирович даже крестил младшую дочь приятеля. У казака и позывной на фронте был соответствующий – Кум.
— Вообще Кум у нас самым бдительным оказался, он и мою жизнь спас, — отмечает заместитель атамана Новороссийского районного казачьего общества по государственной службе Евгений Антимайкин. – Когда во второй командировке мы ночью возвращались с линии соприкосновения по усеянной минами дороге, я так устал, что немного потерял концентрацию внимания. Брел, не всегда глядя под ноги. И Владимир в последний момент дернул меня за руку, отведя от мины, на которую я чуть не наступил.
По возвращении домой, после боевых действий на территории СВО, атаман Виктор Юрин доверил Владимиру Щербине ответственную должность командира казачьей дружины.
— Владимира отличает верность и отзывчивость, — говорит Виктор Петрович. – Никогда от него не слышал, даже в самые трудные моменты сражений, что надо отходить.
И любые боевые задания он выполнял с честью. Если в первой командировке был рядовым бойцом, то во второй сначала возглавил отделение, а затем и взвод. Поэтому и командовать казаками-дружинниками для него не составляет большой сложности. Он заслужил авторитет и уважение.
На фронте Владимира Щербину оберегал ангел-хранитель.
— Меня только один раз контузило, когда мы ехали к линии соприкосновения на БТР и подорвались на радиоуправляемом фугасе. Но предстояла штурмовая операция, поэтому я остался в строю.
Казак считает, что нынешняя спецоперация кардинально отличается от военных конфликтов прошлых лет.
— Сегодня все боевые действия построены на дронах и космических спутниковых системах. Причем у противника все это было с самого первого дня сражений, а у нас только начинало появляться. Некоторые наши казаки брали с собой в зону СВО личные беспилотники. Один из них, например, взял дрон, с помощью которого дома зарабатывал, снимая свадьбы. Во второй командировке этой техники у нас было достаточно, появился целый взвод БПЛА, который очень эффективно работал.
На вопрос, какой момент, произошедший в зоне спецоперации, запомнился больше всего, казак ответил следующее:
— Там все памятно, от начала до конца. Но все же сильнее мне запала в душу гибель молодого донецкого парнишки. Это случилось как раз в той разведке, когда мы отбивались от неприятеля в школьном комплексе. Тогда к нам зашли ополченцы и среди них был юноша лет двадцати. Я еще подумал: «Господи, сынок, что ты тут делаешь?». Они поднялись на второй этаж, расположились на отдых, через несколько минут прилетела мина, в результате парня убило осколком. Но мы тогда не зря все-таки в разведку сходили. Вычислили расположение нацистов «Азова», дали координаты армейцам, и они накрыли их артиллерией. Можно сказать, что отомстили за того юношу.
Говоря о памятных событиях на фронте, Владимир Щербина упомянул и о штурме 26 ноября, в ходе которого погибло много наших воинов. В том бою и взвод под его командой понес первые и единственные потери – два «двухсотых».
Подхорунжий Щербина сейчас подумывает о возвращении на передовую.
— Потому что у меня осталось чувство не до конца выполненного долга, — говорит Владимир Владимирович.
