Родился в 1973 году в городе Каменске-Шахтинском Ростовской области, потомственный донской казак. Сам связал свою судьбу с казачеством в 2012 году уже на Кубани, когда переехал на постоянное место жительства в Новороссийск. За эти годы дослужился до чина вахмистра. Входит в состав правления хуторского казачьего общества «Невский», откуда уходил на СВО с должности председателя ревизионной комиссии.
Казак рассказал, что повлияло на его решение пойти на передовую:
– В первую очередь, есть чувство долга и патриотизма. Во-вторых, мой родной город расположен вблизи границы с Донбассом, и мне бы не хотелось, чтобы в него прилетало от нацистов. Неподалеку от Каменска-Шахтинского расположен город Краснодон, который прославила в годы Великой Отечественной войны комсомольская организация «Молодая гвардия», на примере гвардейцев и нас воспитывали с детства. Это был мой шаг по защите своей страны. Кроме того, мой двоюродный брат живет в Донецке. Есть еще одно обстоятельство, по которому многие россияне, в том числе казаки, добровольно идут воевать – желание внутренне забыться от повседневных забот о зарабатывании средств на существование.
Казак Новороссийского РКО пошел добровольцем в бригаду «Дон».
– Отряд БАРС-11, костяк которого составили новороссийские казаки во главе с районным атаманом Виктором Юриным, прошел подготовку в специальном учебном центре «Кубань» и отправился в зону СВО осенью прошлого года, а я смог уладить все свои домашние, семейные дела только к началу декабря. В первом составе бригады «Дон» воевали наши казаки Константиновского хуторского общества во главе с атаманом Владимиром Гавриленко, по рекомендации которого я и пошел по их стопам. Сказалось и то, что я все-таки уроженец Дона, – отметил казак.
Олег Бурлуцкий рассказал, что границу с Украиной отряд пересек 29 декабря, оказавшись в городе Скадовске Херсонской области. Непосредственно в зоне боевого соприкосновения он оказался 13 января.
– Меня по штатному расписанию направили в ремонтное подразделение электриком, поскольку там при распределении смотрят на гражданскую профессию и военно-учетную специальность. А я после школы окончил профтехучилище, получил профессию электромонтера промышленного оборудования, работал на разных предприятиях, – отмечает боец. – Мы стояли на Кинбурнской косе под Очаковом, это место простреливается насквозь из 155-х гаубиц. По нашим позициям работали еще и из 120-х минометов. Хотя наши бойцы однажды так удачно попали в укрепление противника, что там долго и очень громко взрывался склад боекомплекта, после чего недели три оттуда вообще ничего не прилетало. Мы были на самом острие, однако в тех условиях приходилось ремонтировать подбитую технику, заправлять топливом действующую. Бывало, прилетало близко, не единожды разносило вдребезги наши пункты временного размещения. Но, наверное, Бог меня хранил – ни царапины.
Олег Бурлуцкий говорит, что выдержать такое колоссальное морально-психологическое напряжение ему во многом помогало чувство юмора.
– Мы постоянно старались шутить. Ведь при постоянных обстрелах твоя психика начинает сжиматься, как пружина, но у всякой пружины есть предел прочности, она может лопнуть. Нужна разгрузка. Надо больше общаться друг с другом, что мы и делали. Однажды товарищи нашли игрушечные детские пистолеты и стали играть в войнушку, бегали по двору друг за другом, щелкая пластмассовыми курками. Смеялись до слез. Иначе можно было бы сойти с ума. Ты ложишься спать и знаешь, что можешь не проснуться, если в тебя ночью попадет. Прилеты в 100-200 метрах от тебя ты уже не слышишь, привыкаешь. А когда метрах в 30-40 разрыв, то уже просыпаешься.
К неприятелю бойцы на передовой относятся по-разному. Казак отметил, что среди них есть откровенные фашисты, но встречаются и те, кого насильно отправили на фронт, сами они воевать не хотели.
– У нас был один показательный в этом смысле случай. От нас в двух сотнях метров располагались позиции противника, а на нейтральной полосе, ближе к нам, бил родник с очень вкусной водой. Сидим мы однажды поздним вечером в землянке и спускается к нам неизвестный с двумя полными 19-литровыми баклашками воды. «Ой, хлопци, я шо, не туды попав?», мы ему в ответ: «Туды! Туды! Заходи!». Украинский солдат ходил к роднику и заблудился. Ну, мы понимаем, что водопой – святое дело, отпускаем его. А он чуть не на колени становится: «Возьмите меня лучше в плен, я не хочу возвращаться!», – рассказал Олег Бурлуцкий.
Кроме того, казак отметил, что еще на косе, во время уничтожения снайперами неразорвавшихся вражеских мин, они часто находили снаряды, с которых не были сняты наконечники и они по определению не могли бы взорваться, с надписями на них: «Чем можем – тем поможем».
– В начале СВО повсюду были штурмовые операции, перестрелки, стрекотня. Сейчас война пошла иначе. Это позиционные бои. Все сидят на месте и работают из артиллерии или танков. Личное огнестрельное оружие используется редко. Дрон прилетел, увидел твою позицию, дал координаты и все – по тебе прилетело. Не успел спрятаться – пиши пропало. Под Соледаром в диверсионно-разведывательном батальоне я сначала был стрелком автоматического гранатомета. Мы обеспечивали огневую поддержку при атаках. А затем уже до окончания контракта я был связистом. В мои обязанности входило обеспечение связи с нашими позициями, со всеми соседями и со штабом округа, – рассказал казак-доброволец.
Олег Бурлуцкий застал и начало контрнаступления ВСУ.
– Это началось 5 мая рано утром по всей линии фронта, наш батальон уже выводился с передовой, шла ротация. Нас, восемь человек, комбат направил на вторую линию обороны, менее чем в полутора километрах от линии соприкосновения. У врага была мощнейшая артподготовка. Потом они пошли на нас, но им так наши накидали, что они почти сразу отошли, не дойдя даже до первой линии нашей обороны.
Кроме того, казак-доброволец рассказал о разнице между пониманием опасности и паническим чувством безысходности.
– Ты знал, куда и зачем шел. Пока я находился на подготовке в Новочеркасске, а затем в Скадовске, уже морально собирался духом перед тем, что меня ожидает. Хотя кто-то не выдерживает напряжения. Но меня поддерживали и родные, это очень помогает. Когда я был в Луганске, ко мне приехала жена Ирина. У нее в начале апреля был отпуск, а нас как раз вывели на кратковременный отдых. И меня на сутки командир отпустил в увольнительную.
