Можно с уверенностью говорить, что именно появление в Черномории библиотеки Киево-Межигорского монастыря положило начало истории кубанского библиотечного и книжного дела, послужило основой формирования регионального книжного фонда, с точки зрения практической – в храмах появились необходимые для церковной службы книги, в училищной библиотеке – книги, которые можно было использовать в обучении. Сегодня в кубанской коллекции кириллических книжных памятников – книги из Межигорья занимают одно из самых весомых мест. Всё это говорит о том влиянии, которое оказывала украинская книжная культура на книжную культуру Черномории на стадии её первоначального заселения.
Грушевский Дмитрий Владимирович –
аспирант КГУКИ, г. Краснодар, Россия
Связи Кубани и Украины в течение двух последних веков были естественными, органичными и конструктивно диалогичными. И с самого начала освоения Черномории в них прослеживались две определяющие линии. Особенность этих линий заключается в том, что документально они откладываются в двух различных источниковых базах. Первую в большей степени порождают документы личного происхождения, она ярче и последовательнее отражается в нарративных текстах, вторая – в документах делопроизводственных.
Первая линия формировалась под влиянием этнической и языковой памяти переселенцев, определялась устойчивой фольклорной традицией, консервативными культурными запросами казачьей старшины и духовенства (большей частью выходцев из Украины), а также сохраняющимися личными привязанностями и знакомствами. Это не могло не повлиять на книжные контакты черноморцев. В самых ранних документах не очень много зафиксировано книг «украинских», но есть книги польские, которых в Украине бытует множество, что характеризует этот регион империи. Движение книг ещё не носит массового характера, скорее, оно случайно и достаточно хаотично.
Вторую линию последовательно формировала имперская власть, пытавшаяся надежно вписать Черноморию в российскую государственность, определить ей место в системе административных (образовательно-административных, церковно-административных) иерархических образований. Сделать это без книг (законодательных, учебных, церковных) было невозможно. Государство (власть) берёт на себя инициативу обеспечивать регион необходимыми книгами [1]. Действуя по этой линии, власти стараются придать движению (миграции) книг более целенаправленный системный характер. Начинают присылать коллекции, посылать книги регулярно. Идет плановое формирование (структурирование) книжного фонда региона.
В силу этнонациональных особенностей области и, естественно, её географического положения мы оказываемся вписанными в Таврическую губернию, Новороссийское генерал-губернаторство, Харьковский учебный округ, приписаны к Феодосийской кафедре Екатеринославской епархии. Эти сравнительно молодые регионы, связанные (или испытывающие) влияние классической материковой Украины, одновременно несущие в себе черты локальной книжной культуры, формируют книжную культуру Черномории. В чём проявляется отмеченное влияние? Например, в том, что в библиотеках русских монастырей западнославянская книга представлена значительно реже, чем в Центральной России, где эти издания преследовались духовной цензурой. Зато в украинских монастырях книга украинская, белорусская, литовская, польская была представлена значительно шире.
Так случилось, что черноморцы получили первую монастырскую библиотеку именно «украинского образца». Это было книжное собрание Киево-Межигорского Спасо-Преображенского монастыря, который запорожцы считали своим. История формирования его уникальной коллекции и её трагической судьбы достаточно подробно отражена в ряде публикациях, как дореволюционных, так и современных [2]. Войсковой атаман Т. Котляревский, добиваясь разрешения передать библиотеку черноморцам, надеялся обеспечить необходимыми богослужебными книгами новые храмы. Принципиально важно, что аргументировал он право на эту передачу историко-этническими связями: черноморцы считали себя непосредственными потомками запорожцев. Судя по публикациям, в Черноморию в результате предпринятого розыска остатков библиотеки было привезено 250–300 книг. Основную группу книг составляли богослужебные и учительные, истолкования и переложения текстов Священного писания, жития святых, творения отцов церкви, полемические произведения, изданные в Украине. Богослужебные книги были сразу переданы в храмы. Светской литературы среди привезённых книг было немного. Эти книги едва ли серьёзно повлияли на книжную и литературную жизнь Черномории, но сохранившиеся прочно вошли в историческую память края, в его историографию. Сегодня они осознаются историческими и культурными реликвиями, позволяющими сохранить память о родстве запорожского и черноморского казачества. Особо ценные включены в состав регалий Кубанского казачьего войска и выставлены в качестве таковых в музейной экспозиции.
Можно с уверенностью говорить, что именно появление в Черномории библиотеки Киево-Межигорского монастыря положило начало истории кубанского библиотечного и книжного дела, послужило основой формирования регионального книжного фонда, с точки зрения практической – в храмах появились необходимые для церковной службы книги, в училищной библиотеке – книги, которые можно было использовать в обучении. Сегодня в кубанской коллекции кириллических книжных памятников – книги из Межигорья занимают одно из самых весомых мест. Всё это говорит о том влиянии, которое оказывала украинская книжная культура на книжную культуру Черномории на стадии её первоначального заселения.
В 1806 году, открывая Екатеринодарское уездное училище, протоиерей К. В. Россинский добился разрешения передать из Войскового правления в училищную библиотеку 90 названий (150 экземпляров) бывших межигорских книг. Передавали по реестру, который ныне хранится в Государственном архиве Краснодарского края [3]. В первую очередь, передали книги светской тематики, жития святых, творения отцов церкви, полемические произведения (XVII–XVIII вв.). Учить по этим книгам было достаточно сложно. Поэтому сначала в дополнение к ней, а затем и в замену ей срочно выписывали, выспрашивали учебную литературу из Харькова. Основной костяк «реальной» учебной литературы вплоть до середины XIX столетия составляли учебники и методические пособия, присланные их Харьковского университета. Многие из них там же, в университетской типографии и печатались. Первые произведения Кирилла Васильевича Россинского были также напечатаны в этой типографии. Прежде всего, его речи, сказанные на различных торжественных актах в жизни войска, училища и гимназии, стихи патриотического содержания, составленные «высоким штилем», а также два издания его учебника русского языка [4].
Формирование частных библиотек с преимущественно украинским репертуаром начинается в 1840–1850-е годы. Пионером этого движения становится первый кубанский писатель-классик, исполняющий обязанности атамана Черноморского казачьего войска Яков Герасимович Кухаренко (1799–1862). Из поездок в Одессу, Харьков, Москву и Петербург он привозит и выписывает по почте или получает в подарок от друзей-писателей все примечательные новинки: исторические труды А. Скальковского и Н. Костомарова, сочинения И. Котляревского и Г. Квитки, харьковские альманахи, труды по филологии и этнографии И. Срезневского, А. Метлинского, К. Сементовского, книги Т. Шевченко, альманах «Хата», журнал «Основа», «Записки о Южной Руси» П. Кулиша, «Народні оповідання» Марко Вовчка и др.
Во многом сходный книжный репертуар творчески переваривает представитель более младшего поколения кубанский литератор Василий Степанович Вареник (1816–1893). Свои юмористические рассказы он пишет, подражая Г. Квитке, книги которого, очевидно, были представлены в его собрании. В одном из рассказов («Мова про хузію») он прямо ссылается на поэта Е. Гребинку, на составленный и выпущенный им в Петербурге в 1841 году альманах «Ластівка», примечательный тем, что в его редактировании участвовал Т. Шевченко. В сборник вошло пять произведений Кобзаря, а также представлено творчество И. Котляревского, Г. Квитки-Основьяненко, П. Кулиша, П. Писаревского, Л. Боровиковского, В. Забилы, А. Афанасьева-Чужбинского, П. Кореницкого и самого Е. Гребинки. В другом, харьковско-московском альманахе «Молодик» Я. Щёголев публикует посвящённое Варенику стихотворение «Могила» [5]. Этот альманах, издававшийся Г. Бецким в 1843–1844 годах
(всего вышло 4 номера), представил на суд читающей публики новые творения Т. Шевченко, Я. Щёголева, Е. Гребинки, А. Афанасьева-Чужбинского, рассказы Г. Квитки-Основьяненко и «Обзор сочинений на малороссийском языке» Н. Костомарова, дававший ценную информацию для тех, кто, подобно кубанским украинским неофитам середины века, формировал свои приватные библиотеки. Вот почему в рукописном сборнике «Досужие минуты казака Вареника» (хранится в КГИАМЗ) находим без труда следы влияния поэтов дошевченковской поры и отчасти лирики самого Т. Шевченко. Помимо того фольклорные записи песен, сделанные В. Вареником в Черномории («Ой не шумы луже дуже, и ты зеленый дубе!», «Ой не розвивайся, ты зеленый дубе…», «Про Харька» и др.) публикует в своём сборнике «Народные южнорусские песни» [6] Амвросий Метлинский. Перечисленные факты прямо или косвенно свидетельствуют о том разнообразии, которым отличалась и эта
приватная библиотечка, формировавшаяся в основном по уже известному нам книжному маршруту: Петербург – Москва – Харьков и Киев –Одесса – Екатеринодар.
Совсем иной маршрут для формирования своей личной украинской библиотеки осваивает поэт Василий Семёнович Мова (1842–1891). Если зачатки его библиотеки были сформированы в Харькове в пору обучения на историко-филологическом и юридическом факультетах университета (книги Т. Шевченко, П. Кулиша, О. Потебни), то последующие пополнения на 90% выписывались из столицы Галиции Львова. Об этом свидетельствуют его немногочисленные сохранившиеся письма, адресованные в редакции украинских периодических изданий и писателям, с которыми он поддерживал отношения: А. Конисскому, В. Гнилосырову, М. Старицкому, О. Пчилке, И. Нечую-Левицкому, М. Комарову (переписка с четырьмя последними не сохранилась, но мы знаем о ней по упоминаниям и недословным цитатам в письмах к третьим лицам). В дневнике В. Гнилосырова сохранился черновик его письма В. Мове за 1872 г., где он сообщает поэту, что из Галиции теперь можно выписывать журнал «Правда» и напоминает о книжном долге в 7 рублей [7]. В 1882 году Василий Семёнович заказывает в редакции газеты «Діло» переводы на украинский язык повести Раймунда «В обороні честі» и Диккенса «Святий вечір», а также просит помочь в приобретении переводов Шекспира, сделанных П. Кулишом. И далее он пишет: «Велико був би я вдячний, якби так же само вислали мені «Святе письмо» в перекладі Пулюя і Куліша і всі гімназіальні галицькі і руські учебники («Читанки» я у себе маю)… Словарь Партицького [8], «Знадоби» Верхратського [9], «Юридично-політичну термінологію» [10] – уже маю. Добре б було якби вислали мені Каталог якої найкращої галицької книгарні» [11]. В. Мова регулярно выписывает львовскую периодику, естественно ту, которую пропускает в Россию почтовая цензура (особенно журналы «Правда» и «Зоря»), становится их автором.
В письмах В. Мовы находим и первые упоминания обратного движения книг, теперь уже кубанских изданий – в Украину и Галицию. Так в письме к А. Конисскому от 20 июля 1888 года, очевидно, запросившему прислать ему кубанские справочные издания, выпускаемые с 1873 года местным статистическим комитетом, он с сожалением сообщает: «Зовсім забув: од 1883 року у нас не виходило нової пам’ятної книжки. Послідні видано в 1880 і 1883 році, але вони стали бібліографічною рідкостю» [12].
Страстным пропагандистом украинской литературы был ейский поэт-самоучка Иван Прокофьевич Подушко (1850–1895), автор единственного сборника «Починок», вышедшего в Петербурге (1871) и дружно раскритикованного современниками. Много лет добивался он открытия в родном городе общественной библиотеки, а когда этот процесс растянулся на неопределенно долгое время, придумал свой способ приобщать земляков к книге. Вот как об этом рассказывает местный краевед Г. Климентьев: «На скамье, стоявшей против его табачной лавки, Подушко читал собиравшимся жителям произведения Шевченко, Гоголя, Пушкина. По распоряжению полицмейстера Бабыча скамья была снесена в полицейский участок, а читки запрещены. В местной газете даже появился злой фельетон «Арест скамьи»» [13].
Ещё более замысловатый способ продвижения украинской книги в инертную провинциальную публику придумал сотрудник «Кубанских областных ведомостей» видный украинский этнограф Митрофан Алексеевич Дикарев (1854–1899). В своем издании он ввёл раздел «Библиография», в котором регулярно публиковались обзоры новых украинских изданий. Вслед за публикацией разрекламированная таким образом книга появлялась на прилавках местных книжных магазинов, заранее выписанная у ёё издателей (чаще всего, у писателя и издателя Б. Гринченко). Значительному расширению книжных контактов Дикарева способствовал широко практиковавшийся им обмен собственных книг и отдельных оттисков на издания коллег, разбросанных по всей Европе. Книги и журналы приходили из Парижа (где работал основоположник украинской антропологии Ф. Вовк), Софии (от М. Драгоманова и его соратников), из Берлина, Праги, разумеется, из Львова, Киева и Харькова – тогдашних крупнейших этнографических исследовательских центров. К Дикареву нередко обращались за помощью в приобретении книг, вышедших на Кубани, украинские историки. Так, в дни празднования так называемого 200-летия Кубанского казачьего войска (1896 г.), к нему с запросом о вышедших к этой дате изданиях и просьбой о помощи в их приобретении обращался А. М. Лазаревский [14].
Непревзойденным пропагандистом и распространителем украинской книги на Кубани стал зачинатель множества культурных инициатив в среде казачества, просвитянин Степан Иванович Эрастов (1867–1933). Вернувшись в середине 1890-х годов из сибирской ссылки в родные края, он вначале организовал издание украинских книг в Ростове-на-Дону, потом перенёс его в Екатеринодар, ещё позднее – в Новороссийск. Под его маркой вышли книги В. Стефаника, А. Крымского, Б. Гринченко и др. [15]. А после открытия в 1906 году екатеринодарской «Просвіти» и около двадцати ёё региональных ячеек, вся пропагандистская работа перебралась под её крыло. Эрастов специально отбирал для такой деятельности талантливых чтецов-корзинщиков, которые переходя с ярмарки на ярмарку (а они в области проводились в разных крупных станицах по очереди и потому почти беспрерывно), усаживались на видном месте и начинали чтение. Когда собиралось достаточно публики, следовал короткий рассказ об авторе и его сочинении. Тут же находились охотники приобрести понравившуюся книжонку.
Часть украинских книг распространялось через «народный дом» екатеринодарского комитета трезвости, которым руководил всё тот же С. И. Эрастов. Степан Иванович так вспоминал об этом в своих воспоминаниях: «Дома у меня был целый склад книг, которые я получал от издательства Гринченко, «Киевской старины», Гната Галайды (Хоткевича) из Одессы и т. д. Правительство знало об этом складе и по сведениям, которые передавали мне «Никодимы», косо смотрело на незаконное явление, но не цеплялось. Таким образом, главным делом моим было организовать еще шире распространение книг через чайные Комитета в городе и по станицам» [16].
По логике закончиться это динамичное книжное взаимодействие двух родственных регионов (Кубани и Украины) должно было открытием полноценного украинского книжного магазина, что и произошло в 1913 году. Инициатором его создания стал видный кубанский кооператор К. А. Безкровный, а первым продавцом – украинский драматург Виталий Товстонос. Это кооперативное учреждение успешно просуществовало до начала 1930-х годов и стало одной из жертв развернувшейся тогда антиукраинской кампании [17].
В 1920-е – начале 1930-х годов украинские книги хлынули на Кубань потоком. Ведь, начиная с 1925 года, проводилась объявленная из Москвы официальная украинизация края. Необходимо было насытить необходимыми изданиями около тысячи открывшихся здесь национальных школ и переходивших на украинский язык преподавания высших и средних специальных учебных заведений. Украинское книгоиздание разворачивается в Москве, Ростове-на-Дону, Краснодаре. Массовые партии учебной и художественной литературы отправляет в Краснодар правительство Украины, особенно после визита на Кубань министра просвещения М. Скрыпника. Для создания учебников, учитывающих региональные особенности, создается Краснодарский научно-исследовательский институт.
С особой тщательностью комплектовался украинский отдел им. Т. Шевченко краевой научной библиотеки имени А. С. Пушкина. Собственно говоря, украинские книги начали откладываться в ней ещё до революции, так как долгие годы её директором был украинский драматург Г. В. Доброскок. Регулярно публиковавшиеся каталоги библиотеки дают представление как о репертуаре этих книг, так и о статистике читательских запросов. Из них следует, что украинскую книгу екатеринодарцы любили и охотно читали.
В конце 1932 года партийное руководство СССР приняло постановление об ошибочности украинизации Кубани, которое пагубно сказалось на судьбе книг. По воспоминаниям кубанского писателя В. Барки (Василя Очерета) украинский отдел краевой библиотеки был погружен на два грузовика и вывезен за город. В обстановке начавшихся репрессий большинство кубанцев поспешило избавиться от украинских книг в личных библиотеках, так как их наличие было отягощающим обстоятельством при аресте. А они продолжались вплоть до начала Великой Отечественной войны и выкосили практически всю местную украинскую интеллигенцию.
В середине 1960-х годов местные украинофилы во главе с краеведом В. Н. Орлом вновь поставили вопрос о необходимости организовать продажу украинских книг на Кубани. Однако начавшиеся в Украине политические репрессии против писателей-шестидесятников сделали эти попытки неосуществимыми. Желающие приобрести украинскую книгу в эти годы чаще всего прибегали к услугам организации «Книга-почтой». Многие кубанцы выписывали украинские журналы. Лидерами подписки были «Перець» и «Україна».
В самом начале 1990-х годов в краснодарском Доме книги открылся отдел национальных литератур (украинской, адыгейской и армянской). Просуществовал он до гайдаровских реформ и финансово прогорел, как и вся книгоиздательская и книготорговая отрасли того времени. Бешенная инфляция сделали их нерентабельными.
Какое-то время книги из Украины привозились лишь в чемоданах кубанских учёных, включившихся в международное кубано-украинское научное сотрудничество. Потом на помощь пришел прогресс. Стремительное развитие Интернета привело к тому, что один за другим создаются бесплатные украинские электронные ресурсы, которые с каждым годом становятся всё богаче и разнообразнее. Сегодня практически все значимые общественно-политические, научные и художественные издания представлены в сети. Беспрерывно пополняется книжный электронный фонд. Но, увы, пока это только всё более ширящийся путь украинской книги в наш край. В свою очередь, сочинения кубанских авторов из-за неразвитости и мизерности числа местных электронных библиотек, всё ещё путешествует в Украину в чемоданах гостей из соседнего братского государства и по неустанно повышающей свои тарифы почте.
Источники и литература
1. Слуцкий А. И. Некоторые аспекты периодизации истории дореволюционного провинциального книжного дела (на материалах Кубанской области) // Книжное дело в России в ХIХ – начале ХХ в.: сб. науч. ст. - Вып. 13. - СПб., 2006. - С. 107–119.
2. Короленко П. П. Древние сведения о Межигорском монастыре // Кубанский сборник. Т. 4. Екатеринодар, 1897. 30 с. [отд. паг.]; Слуцкий А. И. Судьба библиотеки Киево-Межигорского монастыря на Кубани // Книга в России. М.: Наука, 2006. Сб. 1. С. 289–300; и др.
3. ГАКК. Ф. 427. Оп. 1. Д. 1а. Л. 8, 8 об., 9.
4. Слуцкий А. И., Грушевский Д. В. Монография Д. И. Багалея «Опыт истории Харьковского университета (по неизданным материалам)» как источник изучения книжного дела Кубани (Черномории) // Кубань – Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. - Краснодар; Київ, 2010. - Вып. 4. - С. 20–32.
5. Щоголів Яків. Могила (Чорноморцю Варенику) // Молодик (Харків). 1843. Ч. 2. С. 125.
6. Народные южнорусские песни. Издание Амвросия Метлинского. Киев: В университетской типографии, 1854. С. 400–401, 402–403, 425–426.
7. Мова (Лиманський) В. Из литературного наследия / Сост., предисл.,коммент. и науч. ред. текстов В. Чумаченко. Краснодар, 1999. С. 234–235.
8. Партицький О. Німецько-руський словар. У 2 томах. Львів, 1867.
9. Верхратський І. Г. Знадоби до словаря южно-руського. Львів, 1877.
10. Юридично-політична термінологія для слов’янских мов («Juridischpolitische Terminologie für die slavischen Sprachen Oesterreichs. Deutsch-ruthenische Separat-Ausgabe») / Уклали Я. Головацький, Г. Шашкевич, Ю. Вислободський. Відень, 1851.
11. Мова (Лиманський) В. Из литературного наследия… С. 201–202.
12. Там же. С. 206.
13. Климентьев Г. С любовью о Ейске. Краснодар, 1998. С. 104.
14. Бурбела В. А., Чумаченко В. К. Вопросы идентичности кубанцев и проблемы регионального книговедения в письмах М. А. Дикарева к А. М. Лазаревскому // Дикаревские чтения (10) (северокавказская конференция). Краснодар, 2004. С. 18–35.
15. Чумаченко В. К. Сквозь цензурные препоны: издательская деятельность С. И. Эрастова на Кубани // Информационная свобода и информационная безопасность. Краснодар, 2001. С. 248–250.
16. Эрастов С. И. Воспоминания // Кубань: проблемы культуры информатизации. Краснодар, 2000. № 1. С. 40.
17. Чумаченко В. К. К истории первого украинского книжного магазина в Екатеринодаре // Историческая мысль Кубани на пороге третьего тысячелетия. Краснодар, 2000. С. 113–117.
Кубань-Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. Выпуск 5. / Сост. А. М. Авраменко. - Краснодар – Киев: ЭДВИ, 2011. 352 с.