Полковая или батальонная песня выступала символом подразделения. Обычно она была посвящена значимому в истории части событию или рассказывала о традициях полкового товарищества. Показательна в этом плане история создания текста «Там, где волны Аракса шумят», ставшего не только, по сути дела, гимном пластунских батальонов, но и любимой песней в кубанских станицах.
О.В. Матвеев, кандидат исторических наук,
доцент кафедры дореволюционной отечественной истории
Кубанского государственного университета
Споры о том, к какому разряду, литературному или фольклорному, относить песни литературного происхождения второй половины XIX в. в отечественной науке имеют давнюю традицию. Связаны эти дискуссии не только с тем, что фольклорная лирика в этот период начинает смешиваться с литературой по самим художественным приёмам, но и с тем, что в биографиях песен немало загадочного и таинственного. Лоцману, которому доверено прокладывать путь песенному кораблю по волнам народной памяти, непросто разобраться в перипетиях и тонкостях песенных судеб.
Весьма своеобразны в данном случае песни воинских частей Русской Императорской армии. «Наш полк – чарующее слово…», – писал в одном из своих стихотворений известный поэт Великий князь Константин Константинович. Полковая корпоративность – своеобразная форма сплочения воинского товарищества, основанная на сознательно культивируемой приверженности офицеров и нижних чинов своей воинской части, являлась важнейшей исторической особенностью Русской императорской Армии.
Традиции, которые формировались не одно десятилетие, собственная история и боевой путь, условия службы и комплектования – всё это придавало каждому полку свою неповторимую индивидуальность. Полковая/батальонная песня выступала символом подразделения. Обычно она была посвящена значимому в истории части событию или рассказывала о традициях полкового товарищества.
Показательна в этом плане история создания текста «Там, где волны Аракса шумят», ставшего не только, по сути дела, гимном пластунских батальонов, но и любимой песней в кубанских станицах.
И.Ф. Варавва записывал в начале 60-х г. ХХ в. в ст. Староминской такой вариант текста:
Там, где волны Аракса шумят,
Там посты грозно, в ряд
По границе стоят.
В стороне от дороги той,
В стороне от дороги той
Конный, пеший не пройдёт живой.
(Каждые две последние строчки повторяются.)
Далеко от родной стороны,
Без семьи и жены
Там живут пластуны.
В стороне от дороги той
Конный, пеший не пройдет живой.
Только что месяц на небе взойдёт, –
Басурманин идёт,
Контрабанду ведёт.
В стороне от дороги той
Конный, пеший не уйдёт живой.
Там ни днём, ни ночной порой,
Над Араксом-рекой
Не уснёт часовой.
В стороне от дороги той
Конный, пеший не уйдёт живой.
Только что выстрел в горах прозвучал, –
Басурманин
Уже ль контрабанду отдал?
В стороне от дороги той
Конный, пеший, не уйдёт живой .
Известный кубанский фольклорист в 1966 г. так комментировал содержание: «Песня известна и в станице Прочноокопской. Её пели пластуны и кавалеристы. Песня говорит о трудностях пограничной службы. Зимой на Араксе, – рассказывает А.Т. Горшенин, – было очень холодно. От холода птица падала на лету. В такой мороз казаки выходили на ружейные и сабельные учебные «приёмы». Командиры, подавая команду «Шашки – вон!», заставляли казаков держать шашку до тех пор, пока она сама не выпадет из рук. «Провинившимся» – два наряда вне очереди, два часа – под ружьё».
В работах дореволюционных казачьих историков немало встречается описаний природных условий тех мест, где приходилось нести службу кубанским казакам. И.Е. Гулыга отмечал: «Патрульная дорога, пролегая по этим камышам, пересечённая множеством тропинок и оросительных канав, служила единственным путём сообщения между постами, и не один казак сложил свою голову под выстрелами из-за куста персидских разбойников. Но не оставались у этих головорезов в долгу и казаки, и лишь густые камыши, да мутные и немые воды Аракса бывали единственными свидетелями молодецкой расправы полтавцев с удальцами Ирана» .
А вот как описывал обстоятельства службы на Ванской кордонной линии историк 2-го пластунского батальона есаул В.И. Лисевицкий:
«С высокого голубого неба смотрит на землю давно не видевшее её солнышко, любуется ею и находит окрест много перемен: Аракс в нижнем течении поднял свои мутные клокочущие воды и со страшною, разрушительною силою ринулся на берега, заливая низменности и превращая их в ряд огромных, пресноводных озёр, куда тёмными лентами тянутся со всех сторон горизонта стаи гагар, аистов, цапель, уток и других представителей водяного пернатого царства.
Выше, на двух пластунских горных дистанциях, по ущельям, оврагам и складкам местности несутся водные потоки… С гор грозно шумят водопады… Аракс, сжатый скалистыми берегами, кипит тут, как в котле, пенится, бьётся о скалы, рассыпаясь после каждого удара мелкой дождевою пылью, гудит осеннею бурею, стонет как раненый зверь и с невероятной быстротою низвергается вниз к Бартазу, образуя всюду множество страшных водоворотов – «Чёртовых ступ».
Глядит солнышко на патрульную дорогу и едва узнаёт её, так изменилась она после ливней. В степной части кордона от поста Карадулинского до поста Шарофанского всю её залило разливом Аракса… От береговых камышей и кустарников колеблются на воде одни только верхушки… Посты Полтавского полка стоят на островах: кругом вода. Как аисты бродят между ними казачьи разъезды…
В нижней части Бартазской дистанции патрульная дорога размыта горными потоками… Между постами Агбенским и Гегебенским вьётся она узенькой лентой, пересекая так называемую «Хрустальную гору». Жуткая тропа смерти… Справа – высокая, отвесная скала; слева – бездонная пропасть, на дне которой люди кажутся не больше муравья, а Аракс – сероватою змейкою… Под ногами – скользкая, стекловидная горная порода; ширина тропинки не больше аршина, да ещё кое-где и с заметным наклоном к пропасти…
Ещё страшная пластунская патрульная дорога между постами Безаглыбанским и Корчеванским. Это – самый опасный путь на всей кордонной линии; горная тропа высечена здесь прямо в отвесной скале… Узенькой ленточкой то подымается она на страшную, заоблачную высоту, то опускается вниз к самому берегу шумящего Аракса. … Как акробат, карабкается порой по этой тропинке пластун… Руки его сами собою судорожно хватаются за выступы скалы, голова крутится, в глазах рябит, и кажется ему, что какая-то страшная сила, дух гор, толкает его вниз, в пропасть, туда, где на берегу шумящего внизу Аракса белеют кости сорвавшихся с тропы вьючных лошадей, мулов и эшаков» .
Именно в малоизвестном ныне труде есаула Лисевицкого нам удалось отыскать сведения об истории создания знаменитой пластунской песни. Несколько слов об этом офицере, послужной список которого за 1916 г. хранится в Государственном архиве Краснодарского края. Владимир Иванович Лисевицкий родился 5 октября 1863 г., происходил «из штаб-офицерских детей Кубанской области». Получил образование в Кубанской войсковой гимназии и Тифлисском пехотном юнкерском училище, которое закончил по 1-му разряду.
Открыть в Word и прочесть статью целиком