Казачеству была присуща определенная специфика политико- правовых идей, убеждений, ценностей, навыков, традиций, стереотипов поведения, и это во многом отличало его от остальных социальных групп населения, в частности – от самой многочисленной – иногородних.
Казачество составляло чуть более 45 % населения области. Дифференциация политико-правовой культуры в Кубанской области прежде всего основана на правовом статусе казачества как военно-служилого сословия. То есть оно являлось составной частью государственного механизма. Естественно, для казачества воинский долг был главной обязанностью, являлся святым, а самодержавие – эквивалентом государственности. Патриотизм казачества носил ярко выраженный государственный характер.
Л. А. Карапетян,
доктор исторических наук, профессор.
Краснодарский государственный университет культуры и искусств.
Казачеству была присуща определенная специфика политико- правовых идей, убеждений, ценностей, навыков, традиций, стереотипов поведения, и это во многом отличало его от остальных социальных групп населения, в частности – от самой многочисленной – иногородних.
Казачество составляло чуть более 45 % населения области. Дифференциация политико-правовой культуры в Кубанской области прежде всего основана на правовом статусе казачества как военно-служилого сословия. То есть оно являлось составной частью государственного механизма. Естественно, для казачества воинский долг был главной обязанностью, являлся святым, а самодержавие – эквивалентом государственности. Патриотизм казачества носил ярко выраженный государственный характер.
Но какое государство было готово защищать казачество и от кого? Однозначного ответа на этот главный вопрос, определявший политическую культуру, в идеологии и политике не было. До февральской революции 1917 г. в основном поддерживались центральная власть и проводимые ею под давлением революции реформы. Областная администрация работала на сохранение официальной политической культуры.
Для этого она, в том числе, стимулировала создание в области политических партий консервативно-охранительного направления, и в частности – Союза русского народа (СРН). В нем, по сравнению с другими партиями, казаков состояло больше всего. Кроме того, были чисто казачьи организации [1]. Однако должного эффекта деятельность администрации в этом направлении не имела. Говорить об однородной политической культуре, даже среди казачества, нет оснований. В качестве основополагающего факта и довода в правильности нашей точки зрения сошлемся на отношение основной массы казачества к новому, представительному органу российского государства – Государственной Думе. Несмотря на ее незначительные полномочия, определенные законами от 20 февраля и новой редакцией Основных законов от 23 апреля того же года, ее компетенция означала определенное ограничение власти императора.
Закон о выборах в Думу от 11 декабря 1905 г. менял закон о булыгинской Думе. Дума получала законодательные права, несколько расширялось число избирателей. Но система выборов, основанная на классовом неравенстве и имущественном цензе, многостепенности, кардинально не изменилась.
Для Кавказа на основе общего положения разрабатывались особые правила, учитывающие специфику региона. Составители правил преследовали определенные цели, среди которых – поддержка казачества. Оно выделялось в особую курию и делегировало в Думу своих представителей отдельно от неказачьего населения Кубано-Черноморского избирательного округа. Эту привилегию казачество в целом одобрило. Сказалось сословное мировоззрение. В первую и во вторую Думы казачество выбирало по три депутата, а после разгона второй Думы и изменения избирательного закона – по одному депутату в третью и четвертую Думы.
Судя по итогам выборов, проходила оппозиция. В первую Думу были избраны К. Л. Бардиж, Н. Г. Кочевский, П. А. Грищай. Первые двое – кадеты по убеждениям. Депутатами второй Думы являлись кадеты по убеждениям П. Г. Кудрявцев и К. Л. Бардиж, а также Ф. А. Щербина, назвавшийся народным социалистом.
Депутатом третьей и четвертой Дум избирался К. Л. Бардиж [2], он стал видным идеологом казачества. Предпочтение, отданное кадетской идеологии, свидетельствует о том, что казачество главным образом восприняло ценности этой партии, хотя и имел место ряд изъятий из ее программы.
Несомненно, казачество являлось сторонником восстановления казачьих демократических институтов, сохранения казачества как опоры Отечества от внешней угрозы. Первым шагом в этом направлении было предложение сохранить институт выборщиков как посредников между депутатами и избирателями, но против этого выступило войсковое начальство [3].
Наказы, приговоры, заявления в Думу, ответы депутатов избирателям, их выступления с думской трибуны позволяют судить об уровне политического сознания, социально-политической программе. Программа содержала ряд общедемократических требований: осуществление свобод, объявленных манифестом 17 октября 1905 г., расширение полномочий депутатов, ответственного думского министерства, замена воинской службы альтернативной из-за религиозных убеждений, отмена исключительных законов, военно-полевых судов, освобождение казачества от несения полицейской службы.
К. Л. Бардиж и Н. Г. Кочевский были в числе авторов депутатского запроса в первую Думу о роспуске казачьих частей, укомплектованных из запасных второй и третьей очереди на рубеже 1905–1906 гг. и используемых для несения полицейской службы. 13 июня 1906 г. они выступили в Думе при обсуждении этого вопроса.
В марте 1907 г. К. Л. Бардиж во второй Думе высказался против военно-полевых судов. За эти выступления он подвергся нападкам, в том числе – на страницах "Кубанских областных ведомостей". Требовали его исключения из казачества, однако он продолжал оппозиционную деятельность. Будучи руководителем казачьей фракции в третьей Думе, опубликовал ряд писем "К вопросу о реорганизации местного самоуправления". Их суть сводилась к демократизации и внутреннего управления в войске.
Высказывался о местном самоуправлении и Ф. А. Щербина. Но фактически идеологи казачества отстаивали не всесословное самоуправление, а сословное [4]. Ф. А. Щербина во второй Думе был членом казачьей группы, комиссий аграрной и по новобранцам. Как и К. Л. Бардиж, он резко критиковал военно-полевую юстицию, которую назвал полным произволом. В прениях по бюджету он высказался за изменение закона о бюджете в сторону расширения полномочий Думы в этом вопросе [5].
Поддержка кадетского требования ответственного думского министерства кардинально меняла компетенцию Думы, что означало пересмотр вышеуказанных законов 1906 г. В России утвердилась бы иная форма правления государства – конституционная монархия в виде парламентарной монархии при сохранении унитарного государственного устройства "единой и неделимой России". Этого, естественного, не могло допустить царское правительство, что и было одной из главных причин роспуска первой и второй Дум.
После февральской революции 1917 г. политики и идеологи казачества взяли курс на создание в сущности обособленной казачьей государственности. Противоречия между казаками и иногородними усилились в ходе июльских событий. 4 июля 1917 г. Рада объявила распущенным Кубанский областной Совет, а 9 июля комиссар Временного правительства в Кубанской области кадет К. Л. Бардиж своим распоряжением передал всю полноту власти Кубанской Раде [6].
Сформированная в конце лета на Кубани политическая организация "Союз казаков и горцев", в которой оказались вместе бывшие украинские социал-демократы, кадеты, энесы, выступила со своей программой. Лидеры Союза объясняли это тем, что ни одна из программ существующих политических партий не удовлетворяла казачество.
Программа предполагала превращение России в демократическую федеративную республику, куда Кубань входит в качестве равноправной республики. На однопалатный парламент возлагались функции законодательного органа, а исполнительная власть передавалась ответственному министерству из парламентского большинства.
На Кубани высшими органами власти и управления являлись Законодательная и Краевая рады. Создавались самостоятельные вооруженные силы. Фактическое строительство казачьей государственности показало, что был нарушен один из важнейших принципов провозглашенного ими же демократизма: отчуждение от участия в государственной жизни половины населения области – иногородних. Согласно Положению о высших органах власти в Кубанском крае (начало октября 1917 г.), они лишались избирательных прав [7]. От сословной автономности до самостоятельной государственности – таков путь идеологов и политиков казачества.
Для определения демократичности государственноорганизованного общества есть важнейшие критерии – принципы равенства, уважения и гарантии прав и свобод человека и гражданина. Социально-политическая действительность начала ХХ в. свидетельствовала о неравенстве личных, политических, экономических прав населения области. В ущемленном положении находилось неказачье население. Теоретики и политики казачества стремились сохранить привилегии сословия. В этом вопросе они находили понимание основной массы казачества, хотя она и была недовольна положением военно-служилого сословия, предназначенного выполнять и охранительные функции, но лучшая обеспеченность землей (даже при ухудшении экономического положения) и сословный менталитет брали вверх.
Именно земельное право казачьей общины (вопрос о земле был самым острым в области) являлось основой общинного мировоззрения казачества и доминировало во всей структуре его общественного сознания.
Предложения об уничтожении общины и переходе к частной собственности, прозвучавшие на съезде землевладельцев и сельских хозяев области 15–17 февраля 1906 г., были отвергнуты [8]. В период столыпинских аграрных реформ вопрос о возможных преобразованиях в характере казачьего землепользования и землевладения был поднят впервые на правительственном уровне в 1909 г. в Государственной думе.
К. Л. Бардиж выступил в Думе против закона от 10.06.1910 г. о разрушении сельской общины [9]. Но тогда вопрос о переходе в казачьих войсках от общинного землепользования к подворному и отрубному с правом частной собственности остался без внимания. Затем к этой проблеме возвращались еще не раз на протяжении 1911–1916 гг. с привлечением к обсуждению казаков. Однако вывод казачества был однозначным – переход от общинного землевладения к личному на праве собственности нежелателен и недопустим.
В качестве аргументов в пользу такого решения назывались стремление не допустить усиления социальной напряженности среди казачества и сохранить вообще казачество [10]. Более того, они готовы были ликвидировать частную собственность и превратить все земли области в войсковую и общинную собственность. (Постановление и Положение Рады от 4.ХI.1917 г., 7.ХII.1918 г., Закон о земле от 2.IХ.1919 г.) В отношении наделения землей иногородних (они имели лишь права на аренду и батрачества, а за проживание на войсковой земле еще платили и посаженную плату) предлагалось их переселение и наделение землей вне пределов казачьих войск, а в области заняться решением проблемы арендных отношений.
Однако возникает вопрос: насколько борьба с разнообразием форм собственности отвечала объективному ходу развития области вообще и казачеству в частности? Не является ли это насилием над естественным и объективным процессом? Отвечал ли правопорядок, созданный на таком принципе, интересам самого казачества, если он не мог быть прочным и стабильным?
Назвать политико-правовую культуру казачества в рассматриваемое время демократичной вряд ли можно. Во-первых, "демократизм" этот был своеобразный, сословный, ущемлявший человеческое достоинство, свободу, равенство не менее половины населения области. Во-вторых, и в отношении казачества вектор развития был следующим: государство – социум – индивид. То есть человеку с его правами и свободами не уделялось должного внимания. Но это было не только особенностью казачества (начиная с XVIII в.), но являлось политико-правовой традицией России.
Данная проблема актуальна и для современной Кубани и России в целом, хотя с 1993 г. и действует Конституция правового демократического государства.
Литература
1. Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: Северо-Кавказский регион (конец 90-х гг. ХIХ в. – февраль 1917 г.). – Краснодар, 2001. – С. 101, 106, 133.
2. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). – Ф. 583. ОП. 1. Д. 616. Л.Л. 116–118; Кавказ (Тифлис). – 1907. – 23 февраля.
3. Кубанская жизнь (Екатеринодар). – 1906. – 30 мая.
4. Карапетян Л. А. К вопросу о политико-правовых взглядах Ф. А. Щербины в начале ХХ в. // Научно-творческое наследие Ф. А. Щербины и современность: Сб. материалов межрегиональной научно-практической конференции. – Краснодар, 2004. – С. 90.
5. Свобода слова (Екатеринодар). – 1907. – 25 марта; Свобода печати (Екатеринодар). – 1907. – 16 мая.
6. История Кубани. ХХ век: Очерки. – Краснодар, 1998. – С. 13–14.
7. Вольная Кубань. – 1918. – 4 января; История Кубани… С. 14.
8. Кубанские областные ведомости. – 1906. – 21–24, 28 февраля.
9. Кубанский край. – 1911. – 27 октября.
10. Трут В. П. К вопросу о попытках аграрных преобразований в казачьих областях в 1911–1916 гг. // Творческое наследие Ф. А. Щербины и современность: Материалы международной научно-практической конференции. – Краснодар, 1999. – С. 54–55.
Конференция «Научно-творческое наследие Ф.А.Щербины и современность», 2005 г., Краснодар