Три сюжета из истории войны за освобождение славян

О. В. Матвеев

… Россия, будучи не в силах более наблюдать расправы османских карателей над южными славянами, объявила Турции войну. Трудно найти в нашей истории другой такой момент, когда все слои русского общества от безвестного крестьянина-землепашца до Государя-императора прониклись бы идеей готовности к подвигу во имя спасения единоверцев. Не стало исключением и Кубанское казачье войско, подразделения которого приняли активное участие в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Основным театром военных действий для кубанских казаков стал Кавказский, где действовали 1-й Ейский, Кавказский, Кубанский, Полтавский, Уманский, 2-й Хоперский конные полки, 1-й Кубанский пластунский батальон и две конно-артиллерийские батареи. На Балканах воевали 2-й Кубанский полк (891 казак и 16 офицеров), две сотни 7-го Кубанского пластунского батальона (306 человек) и два эскадрона Собственного Его Императорского Величества конвоя. Был еще один театр войны, о котором сегодня не принято вспоминать. С помощью своей агентуры туркам удалось поднять восстание среди горцев Чечни и Дагестана. Казаки-хоперцы, лабинцы, кавказцы, пластуны своей отвагой и беззаветной храбростью не дали превратить Северный Кавказ в новую кровоточащую рану на теле России…

Изучение истории участия кубанского казачества в турецкой компании началось сразу же после окончания войны. Приказом. Главнокомандующего Кавказской армии в 1878 г. вменялось в обязанность командиров полков, батальонов и батарей доставить в войсковой штаб журнал о службе подразделения в войну со дня сформирования до роспуска на льготу. В обязательный перечень сведений входили: «1) подробное описание: службы полка в течение указанного времени, походных движений и расположение каждой части его, встреченных при передвижении затруднений к беспрепятственному следованию и вообще состояния дорог, в отношении удобопроходимости их, и 2) отдельное подробное описание всех военных дел с неприятелем, в коих принимал участие полк, или части его, с пояснением назначения полка, или сотен его, по общей диспозиции или по особым приказаниям, времени продолжительности каждого дела и означенных частью или отдельными лицами отличий. Кроме того, указать, сколько после каждого дела оказалось убитых, раненых и без вести пропавших чинов, и какой награды удостоены чины, принимавшие участие в деле, и 3) о службе полка с окончания военных действий до прибытия в область». Итогом выполнения этого приказа явились 2 тома «Журналов об образовании и участии в военных действиях в Турции и на Балканах строевых частей Кубанского казачьего войска», сохраняющиеся сегодня в Государственном архиве Краснодарского края. Эти журналы, написанные офицерами полков, батальонов и конно-артиллерийских батарей, уникальны, поскольку создавались по свежим впечатлениям, на основании полковых архивов и воспоминаний участников войны. Когда просматриваешь их, то видится обычная, будничная тяжелая работа во время войны, далекая от пафосно-эмоционального восприятия. Немало страниц посвятила русско-турецкой войне полковая историография, авторами которой были: Н.М. Могилевцев, И. Тупикин, А.Д. Ламанов, И.Е. Гулыга, В. Г. Толстов, А. Г. Рыбальченко и др. Советские историки долгое время отдавали приоритет изучению классовой борьбы и вопросам социально-экономического развития. Годы посвятил изучению героического прошлого кубанского казачества краевед. В.П. Бардадым, работы которого публиковались отдельными очерками в газетах и сборниках, а в 1993 г. были обобщены в популярной книге «Ратная доблесть кубанцев». Лишь с этого времени стали появляться работы, посвященные отдельным аспектам участия кубанских казаков в войне за освобождение славян (Г. Л. Воскобойников, С.В. Павловский, В.И. Шкуро и др.). Давно назрела задача диссертационного и моно-графического изучения этого вопроса. Вниманию читателей «Кубанского сборника» предлагаются три небольших сюжета, связанных с участием кубанского казачества в событиях на Балканах 130-летней давности.

«На защиту своих однородцев…»

С самого начала балканских событий 1875–1878 гг. массовый характер приобрели пожертвования в пользу южных славян. В расположении Екатеринодарского полка прошли театральные спектакли, доставившие большое удовольствие нижним чинам. Очевидец писал 14 февраля 1876 г. в «Кубанских областных ведомостях», что «спектакли будут идти на пользу Босняков и Герцеговинцев; благо, за которое вообще нельзя не выразить признательности лицам, принявшим участие в спектаклях» (1).

Летом этого же года «Кубанские областные ведомости» выступили со специальным обращением к кубанцам, в котором говорилось о «неописанных бедствиях и лишениях, превосходящих меру человеческого терпения». «Та помощь, – говорилось в обращении, – которую мы подадим бойцам-христианам, будет помощью святому делу; принять участие в которых – есть наш нравственный долг, наша священная обязанность. Не одни избытки от нашего имущества отделим от этой святой помощи, а раздадим по-братски имущество, лишив себя известных удобств, и доставим братьям нашим христианам – возможность поддержать свою и без того многострадальную жизнь. Будем жертвовать, чем можем и как можем!» (2).

По сведениям газеты проживающими в Темрюке членами Одесского Славянского благотворительного общества имени святых Кирилла и Мефодия Х.С. Ивановичем, П.А. Пчельниковым и Г. А. Калери было «получено в пользу славян Балканского полуострова от Темрюкского уездного начальника пожертвования жителями станиц: Крымской – 60 р., Анапской – 69 к., Старотиторовской – 21 р. 80 к., Славянской – 64 р. 60 к., Абинской – 70 р., Полтавской – 30 р. 38 к., Ильской 5 р. 67 к., Поповической – 40 к.; Северской – 3 р. 37 к., Ахтырской – 24 р. 88 к., Курчанской – 1 р. 63 к., Ахтанизовской – 12 р. 20 к., Курганной – 1 р. 63 к.» (3). С. 1 по 26 сентября было получено пожертвований 879 руб. Большая часть этих средств пошла на отправление в Сербию «1 офицера и 38 волонтеров, преимущественно из казаков Кубанского войска и отставных нижних чинов солдат – 725 р. 13 коп.» (4). Кроме того, «получено от жителей г. Темрюка: холста в кусках, старого белья, бинтов, ветоши 1 пуд 25 ½ фун. и 13 ½ фун. корпии, приготовленной ученицами Темрюкского женского училища; а от жителей станиц Эриванской, Ахтырской и Холмской тулуп, шапка, женские платья, мужские и женские рубахи, головные платки, холст в кусках и проч. весом 2 пуд. 32 фун., все эти вещи отправлены в Белград на имя митрополита Сербского Михаила» (5). Как полагает И.Я. Куценко, «скромным имуществом с болгарскими братьями делилось в первую очередь беднейшее население» (6). Но это не совсем так. Еще 27 июля 1876 г. в редакцию «Кубанских областных ведомостей» поступили пожертвования «от чинов Войскового хозяйственного правления» в сумме 52 руб. 95 коп. «в пользу несчастных болгарских семейств в Турции, пострадавших от войны» (7). Деньги были отправлены в Санкт-Петербургский отдел Славянского благотворительного комитета. Та же газета сообщала, что «бедственное положение славян, страдающих от насилия турок, встретило сочувствие в лице начальника Темрюкской Телеграфной станции Г. Грунта. Он пожертвовал картину, произведение собстве-нной кисти, которая выручила 100 рублей; каковая сумма отправится к месту цели» (8). На свой счет снарядил двух добровольцев в Сербию известный екатеринодарский общественный деятель, войсковой старшина в отставке В.С. Вареник. Очень показательно происходил сбор пожертвований в ст. Брюховецкой. После божественной литургии местный священник о. Костич сказал слово «по поводу страданий славян на Балканском полуострове». Очевидец И. Белоус писал, что «речь была произнесена до такой степени искренно и с таким чувством скорби, и бедствия несчастных христиан описаны такими яркими красками, что слово пастыря произвело на слушателей потрясающее впечатление (…). Подвиги баши-бузуков и наших прежних закубанских приятелей черкесов, о чем говорил священник на основании фактов, засвидетельствованных воззванием русскому народу Болгарского центрального благотворительного общества, приводили слушателей в какое-то страшное волнение, которое я даже выразить хорошо не умею. Я видел слезы на лицах шестидесятилетних казаков. Чувство скорби и живого сострадания к бедным единоверцам выразилось в полной силе. Когда поставлена была тарелка для сбора пожертвований, то к ней с трудом можно было протолкнуться. В несколько минут было пожертвовано 135 р. 91 к.» (9).

В ставшем уже классическим в славяноведении труде С.А. Никитина «Славянские комитеты в России в 1858–1876 годах» видный советский славист упоминает комитет, действовавший в Кубанском казачьем войске в 1876 г. Правда, автор делает оговорку, что ясных сведений о его деятельности не имеется, возможно, что это была не вполне оформившаяся организация (10). Подобные «комитеты возникали как органы со специальными функциями (сбор пожертво-ваний в пользу славян, набор и отправка добровольцев в Сербию), но когда надобность в решении этих задач прошла, комитеты оказались без почвы и заглохли» (11). Кубанский болгарист С.В. Павловский также говорит о славянских комитетах, образованных на Кубани с началом. Восточного кризиса (12). По нашему мнению, имеющиеся в распоряжении исследователей источники пока не позволяют говорить о деятельности на Кубани специального Славянского комитета. Как мы видели, его функции, скорее всего, взяли проживающие в Темрюке члены Одесского Славянского благотворительного комитета, а также редакция «Кубанских областных ведомостей», связанная с Санкт-Петербургским отделом. Славянского благотворительного комитета.

Важным показателем общественных настроений кубанцев стало добровольческое движение. В одном из дел фонда 454 Государственного архива Краснодарского края хранится немало ходатайств о направлении в сербские войска. Так, 21 августа отставной поручик Иван Иосифович Эртель, проживающий в ст. Лабинской, писал начальнику уезда: «Имея искреннее желание поступить в волонтеры Сербской Армии, я имею честь покорнейше просить Ваше Высокоблагородие принять на себя труд заявить о моем желании куда следует и ходатайствовать о выдаче мне пособия для следования в Сербию и о снабжении меня необходимыми документами» (13). Казак станицы Усть-Лабинской Павел Власенко писал 4 сентября 1876 г. вице-губернатору Кубанской области Николичу: «Состоя вольнонаемным рассыльным при Усть-Лабинской телеграфной станции, я имею ревностное желание поступить волонтером в Сербию в армию генерала Черняева. Прошу милостивого распоряжения Вашего Превосходительства дать мне возможность отправиться в Сербию» (14). Екатеринодарский мещанин Прокофий Васильевич Мальков ходатайствовал: «Видя каждодневно соревнование моих знакомцев и других лиц, не обязанных воинскою повинностью, заявляющих желание о поступлении в ряды воинов на защиту своих однородцев сербов, ведущих дело со зловредными мусульманами Оттоманской Порты; это соревнование дает мне повод просить Ваше Превосходительство, не оставьте милостивым. Вашим ходатайством у Его Превосходительства начальника Кубанской области распоряжения об отправлении меня в Сербскую армию» (15). Такие же прошения подали казак ст. Ширванской Калина Левченко, урядник ст. Спокойной Федор Тризна, казак ст. Новоджерелиевской Игнат Джура, урядник ст. Бриньковской Тимофей Чернышев и др. 22 сентября 1876 г. Екатеринодарский уездный начальник сообщал наказному атаману, что казаки ст. Медведовской «неслужилого разряда изъявили желание отправиться в качестве волонтеров» (16). В одном из дел фонда 668 отмечены «Марьянской станицы казаки в числе пятнадцати человек, значащие в представленном при сем именном списке, явили добровольное желание поступить в Сербию в военное действие противу турок для защиты наших единоверцев славян» (17). От станицы Раевской вызвались 5 человек (18), от ст. Благовещенской – 6 станичников (19).

Благородным порывом помочь славянским братьям были одухотворены не только мужчины. Урядница ст. Лабинской Анна Гусева писала начальнику уезда: «Имея ревностное желание отправиться в княжество Сербию для поступления в число сестер милосердия, но не имея на это собственных средств, я покорнейше прошу распоряжения Вашего Высокоблагородия, не найдете ли Вы возможных на то средств отправить меня в Сербию, чем заставите за Вас молить Бога» (20). Такие же прошения подали казачки Юлия Гапаченкова, Анисья Гуляева, Акулина Шелехова.

Правда, среди вызвавшихся добровольцев, как это всегда бывает, оказались и люди, пытавшиеся, видимо, решить с помощью благородного движения собственные проблемы. Так, атаман ст. Калужской доносил, что «казаки этой станицы, состоящие в разряде неслужилых, Петр и Федор Пономаренковы, имеющие от роду первый 35 лет, второй 37, Митрофан Петренко 36 лет, Иван Буйный 38 лет, Савелий Вовк 23 лет, Андрей Усик 30 лет, Степан Слива 25 лет и Иван Тарановский 23 лет, изъявили свое желание поступить на службу в Сербские войска противу турок; к чему со стороны общества Калужской станицы препятствий не встречается, но, как оказалось по справке, на поименованных казаках числится недоимка в войско за нахождение их в неслужилом разряде 200 рублей, внести которую оне не в состоянии, как равно и обеспечить оную могут только Усик, Слива и Тарановский, которые хотя и имеют имущество, но все-таки уплатить числящейся на них недоимки в количестве 90 р. не в состоянии до времени увольнения их в Сербию, если последует на это разрешение» (21). Или другой пример. Содержащиеся под стражей в Ейской городской тюрьме подсудимые арестанты нахичеванский мещанин Василий Ткаченко, государственный крестьянин Иван Попов и казак Лука Страшко просили через смотрителя начальника Кубанской области отправить их «волонтерами в Сербский отряд под распоряжение командующего Сербским отрядом генерала Черняева». «Мы с радушием, – писали арестанты, – желаем стоять противу неприятеля соперниками и пролить кровь свою за веру и отечество» (22). Однако, как справедливо отмечал С.А. Никитин, даже те, кто искал в Сербии забвения от личных разочарований и неудач, шел туда, чтобы бороться и защищать сербов. «Как бы ни думал и чего бы ни хотел отдельный участник добровольческого движения, чем бы он ни объяснял мотивы своей поездки в Сербию, – писал историк, – объективно добровольческое движение в целом являлось выражением братской готовности русского народа помочь делу освобождения южных славян» (23). Л.И. Нарочницкая также считала, что каковы бы ни были мотивы, по которым добровольцы отправлялись в Сербию, они «понесли туда свои головы, которых, как известно, у людей только одна» (24). Омрачали добровольческое движение и нередко мешали ему бюрократические препоны и боязнь инициативы со стороны местных властей. Майор А.Н. Хвостов, прибывший на Кавказ собирать добровольцев от имени Московского славянского комитета, писал И.С. Аксакову 17 сентября 1876 г.: «Вернулся из объезда Кубанской области, начиная с Кавказской станицы вниз по Кубани до Екатеринодара и вверх по Лабе. Я проскакал на перекладных пять суток и был в 32 станицах. Раздавая при сем припасенное воззвание, я в то же время в кратких словах знакомил со славянским делом и предлагал станичным атаманам сделать сбор пожертвований в пользу неимущих добровольцев. Несмотря на дурные экономические условия, присущие в настоящее время всей России, явилась масса охотников. Излишняя формальность получения заграничных паспортов и какая-то неспособность к самодеятельности были причинами того, что из среды столь воинственного сословия поехала в Сербию только горсть» (25). Поначалу было «приказом по Военному ведомству сего года # 68 разрешено нижним чинам, числящимся в запасе, а также находящимся в бессрочном и временном отпусках, отлучаться за границу по общим правилам, указанным в уставе о паспортах т. XIV Св. зак. изд. 1857 г.». Однако 2 сентября 1876 г. в отзыве окружного штаба Кавказского военного округа начальнику Кубанской области сообщалось: «Ныне Военный министр телеграммою на имя Его Императорского Высочества Наместника Кавказского и Главнокомандующего уведомил, что Высочайше воспрещено выдавать заграничные паспорта числящимся в запасе безсрочно отпускным нижним чинам, а также состоящим в служилом разряде казакам» (26). Майкопский уездный начальник сообщал начальнику Кубанской области 28 сентября 1876 г.: «Мною выдано удостоверение для получения от Вашего Превосходительства заграничного паспорта на выезд в Сербию только одному отставному казаку станицы Ширванской Калине Левченко, заявившему желание отправиться в Сербию на собственные средства; затем другим лицам казачьего сословия, явившимся за получением удостоверений, мною не выданы таковыя, потому что желающие отправиться в Сербию были или служилого разряда или внутреннеслужащие, а ежели и отставные, то нуждающиеся в вспомоществовании для выезда» (27). Но никакие препятствия не могли снизить царящего воодушевления и сочувствия славянскому делу. Вот как описывал очевидец панихиду 14 сентября 1876 г., совершенную священником. Екатеринодарского соборного храма о. Иоанном. Лавровым «об упокоении братьев наших славян и русских воинов, убиенных в настоящую войну на Балканском полуострове». «Все предстоящие в церкви, – писал корреспондент, – были глубоко тронуты (…) и с сокрушением сердечным возносили мольбы свои к Престолу Всевышнего о даровании в царствии небесном вечного покоя душам воинов, которые жизнь свою положили на бранном поле во имя веры, свободы и защиты православных; причем не одна слеза выкатилась из глаз молящихся, не один вздох вырвался из стесненной груди» (28).

Очень характеризуют общественный подъем того времени выступления В.С. Вареника. Современники называли Василия Степановича Вареника (1816–1893) «казачьим. Цицероном», т. к. он прославился талантом произносить блестящие речи в дни таких значимых событий как тезоименитство Государя, освящение памятных мест, проводы казаков в военные походы (29). В октябре 1876 г. в «Кубанских областных ведомостях» было опубликовано «Прощальное слово, сказанное Войсковым старшиною В.С. Вареником 1-го октября 1876 года добровольцам, отправившимся в Сербию на защиту славян от неистовств магометан». «Мы, здесь предстоящие, – взывал В.С. Вареник, – за достоверное уже знаем, что православные наши братья-славяне, обитатели Балканского полуострова, испытали и испытывают такие же точно мучения, какие в древние века испытали от предков нынешних мусульман истинно веровавшие в нашего Христа Спасителя наши предки. Всевышний внушил Вам, друзья мои, святую мысль и искреннее желание, взявшись рука об руку, идти на помощь несчастным нашим братьям-славянам. Идите и гордитесь вашей волей, тем более, что Вы православные и что Вы Русские! (…) Мы знаем и это верно, что многие из Вас уже неоднократно встречали в боях с врагами смерть, а потому она для Вас уже не страшна». Оратор выразил надежду, что «быть может, не в далеком будущем. Вас, друзья мои, встретят с распростертыми объятиями и на чужбине Ваши родные, Ваши единоплеменники, Ваши братья Кубанские казаки». В.С. Вареник просил передать «поклон стонущей Мораве от тихой Кубани» (30). В фондах Краснодарского историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына хранится уникальная рукопись дневника В.С. Вареника, озаглавленная автором как «Досужие минуты бывшего Черноморского ныне Кубанского казака Василия Вареника». В свой дневник он вносил и речи. Текст одной из них, любезно предоставленный в наше распоряжение видным кубанским литературоведом. В.К. Чумаченко (за что выражаем ему глубокую признательность), свидетельствует, что Вареник на свой счет снарядил двух добровольцев в Сербию. В напутственной речи, произнесенной 20 октября 1876 г. в Екатеринодаре, В.С. Вареник говорил: «Спаситель нам сказал: “В руце Твои – Отче мой, предаю дух мой”. Братья мои, Петр и Ефим, с настоящей минуты вы должны не забывать этих Спасителя нашего слов и с верою в душе повторяйте их в бою – Вам предстоящем. Вы идете не на веселие, Вас провидение ведет на пир, в котором плач и скрежет зубов и где льется ручьями кровь наших братьев по вере, несчастных обитателей Балканского полуострова, православных сербов. Идите и гордитесь, что Вы русские, да благо-словит Вас Всемогущий» (31).

О социальном составе кубанских добровольцев и их нехитром снаряжении позволяет судить список волонтеров, отбывших в распоряжении Одесского славянского общества, представленный в таблице. (32)

См. приложенную таблицу 

Трудно подсчитать, сколько кубанцев нашли возможность добраться до Сербии. А.Н. Хвостов писал о кавказских казаках своего отряда в целом (кубанцах и терцах) 29 сентября 1876 г.: «Всего их 91 человек, из которых 29 георгиевских кавалеров, с офицерским темляком, остальные имеют медали в память войны» (33). Темрюкское начальство сообщало наказному атаману в октябре 1876 г.: «Из г. Темрюка отправлено разновременно волонтеров в сербские войска: офицер 1 и нижних чинов 39 человек, в числе их казаков 16 и отставных нижних чинов 23. Казаки все ушли отставные и один из них неслужилого разряда, по билетам, выданным им станичным атаманом» (34). Не исключено, что убывали добровольцы и из других пунктов, для окончательного ответа на этот вопрос необходимы дальнейшие архивные разыскания.

Отдельного внимания заслуживает вопрос о кубанских офицерах, отправившихся на Балканы под разными поводами несколько ранее. Войсковое начальство спохватилось лишь после получения копии письма военного министра главнокомандующему Кавказской армии от 31 августа 1876 г., в котором говорилось: «В последнее время замечено, что большое число офицеров всех родов оружия подает прошение об увольнении со службы и что весьма многие из них, по получении отставки, отправляются на театр войны на Балканском полуострове для поступления в ряды сражающихся Христиан против Турок, Государь Император, в Отеческом. Своем попечении о военнослужащих, и вместе с тем во внимании к интересам самой армии, Высочайше повелеть соизволил вменить в обязанность ближайшим начальникам частей не только не поощрять подчиненных им офицеров к выходу в отставку с означенною целью, но и предостерегать их (особенно молодых офицеров) от последствий увлечения, объясняя им, что наша армия нуждается в их службе и что в ней самой может сказаться недостаток в офицерах, так как число их далеко не соответствует потребностям военного времени». В фондах Государственного архива Краснодарского края имеется «Именной список офицерам. Кубанского войска, находящимся на театре военных действий в Сербии». В нем числятся сотник Таманского конного полка Кононов, служащий по войску есаул. Энгельгардт, сотник Уманского конного полка Журавель, хорунжие 5-й батареи конно-артиллерийской бригады Василий Пахомов и Алексей Кравченко (35). Начальник штаба Кавказского военного округа писал 3 ноября 1876 г.: «Хотя о поездке этих двух офицеров на театр войны (Пахомов и Кравченко), также как о первых трех, не имеется никаких официальных сведений, но частно известно, что они находятся на Балканском полуострове». Командир 5-й батареи сообщал 11 октября 1876 г., «что Пахомов уволен им в 3-х месячный отпуск в г. Санкт-Петербург и Одессу и что, как частично известно полковнику Назарову, офицер этот находится на театре военных действий в Сербской армии, но от кого выдан ему заграничный паспорт, сведений в бригаде нет». Пока начальство разбиралось, где находятся упомянутые офицеры, 7 декабря из Белграда в Екатеринодар пришла телеграмма: «Наказному атаману. Должен ли я возвратиться в войско или могу остаться в Сербии? Сотник Журавель». Начальник штаба телеграфировал в ответ, что атаман отсутствует, но «необходимо возвратиться». В делах Краснодарского госархива сохранились скупые сведения об этом офицере за 1888 г. В это время Петр Лукич Журавель был есаулом 2-го Уманского полка. Он родился 20 июня 1844 г., окончил курс в Кубанской войсковой гимназии, службу начал в 1867 г., в офицерском чине с. 28 мая 1870 г. С. 1 ноября 1888 г. П.Л. Журавель командовал 6-й сотней, был человеком холостым и, как говорится в деле, «в военных компаниях не участвовал» (36). Свое участие в сербо-турецкой войне есаул, видимо, предпочитал не афишировать. Встретились в документах и сведения о другом сербском добровольце, А.П. Кравченко, в 1888 г. – есауле 4-й конно-артиллерийской батареи. Он родился 30 марта 1855 г., образование получил в Санкт-Петербургской Михайловской и Воронежской гимназиях, в 1-м военном. Павловском училище. Участвовал «в кампании 1877–1878 гг. во время Турецкой войны в составе войск на Кавказско-Черноморском побережье, был в сражениях». За участие в войне награжден орденами Св. Анны IV степени с надписью «За храбрость» и Св. Станислава III степени с мечами и бантом, чином сотника, в 1882 г. получил чин есаула, в 1888 г. орден Св. Анны III степени, в 1891 г. Станислава II степени. С. 1895 г. есаул. Кравченко заведывал батарейным хозяйством (37). Опять же: никаких сведений об участии Кравченко в сербо-турецкой войне в деле не имеется. В отзыве окружного штаба Кавказского военного округа начальнику Кубанской области от 6 августа 1877 г. говорилось: «Время бытности в отпусках, в продолжение которых офицеры принимали участие в военных действиях в Сербии, Черногории и в других восставших славянских областях Турции, зачесть в действительную службу только тем, которые, подав прошение об увольнении в отставку, отправились на театр войны на Балканском полуострове, не добившись отставки (…) Сроком этих действий считать 20 июня 1876 года, т. е. день объявления Сербиею и Черногориею войны Турции, и окончательным 1-го февраля 1877 г. в том понимании, что содержание добровольцам по распоряжению командированного в Сербию генерального штаба генерал-лейтенанта Никитина было выдано по это последнее число (…). Доставление документов для удостоверения участия офицеров в военных действиях в Сербии, Черногории и в других восставших славянских областях возложить на самих тех офицеров; рассмотрение же сих документов предоставить начальникам дивизий и другим, пользующимся равною с ними властью». Получить удостоверенные в Сербии документы об участии в войне было уже практически невозможно, поэтому эта компания в послужные списки не вносилась. Лишь в начале ХХ в. в войске вспомнили о сербских добровольцах, и то лишь о тех, которые, по подсчетам начальства, должны были дослужиться до чина есаула. Но было поздно: многие участники той героической эпохи уже сошли со сцены и не служили. 23 января 1903 г. войсковой штаб направил в отделы, полки, батальоны и батареи войска циркуляр: «Вследствие телеграммы Главного штаба и по поручению Вр. и. д. наказного атамана генерал-майора Бабыча, прошу атаманов отделов и командиров всех первоочередных полков, пластунских батальонов экстренно сообщить Войсковому штабу список на есаулов, участвовавших в Сербско-Турецкой войне 1876 года в качестве русских добровольцев и получивших раны и контузии с причислением к классу раненых, если таковые Есаулы имеются и ныне на службе» (38). Командир 1-го Хоперского полка ответил, что «во вверенном мне полку есаулов, участвовавших в Сербско-Турецкой войне 1876 г. в качестве русских добровольцев, не имеется». Вскоре то же самое сообщили командиры 1-го Таманского, 1-го Ейского, 1-го Уманского, 1-го Екатеринодарского, 1-го Кавказского полков, 3-го, 4-го, 5-го пластунских батальонов, атаманы Лабинского отдела и Майкопского отделов, управления Кавказского, Темрюкского, Ейского, Екатеринодарского и Баталпашинского отделов, коман-дование 1-го Лабинского, 1-го Полтавского и 1-го Черноморского полков, 2-го, 6-го и 1-го пластунских батальонов. Вопрос требует дальнейших архивных изысканий. Л.В. Кузьмичева, в специальной статье исследовавшая вопрос о русских добровольцах в Сербии в 1876 г., считает, что эскадрон А.Н. Хвостова практически не участвовал в боевых действиях (39). Однако кубанцы попали, видимо, не только в отряд. Хвостова. Показательна в этом плане переписка об уряднике ст. Ахтанизовской Степане Пономареве, который отправился в сербские войска еще 12 сентября 1876 г. 6 марта 1877 г. Закубанский уездный начальник сообщал начальнику Кубанской области: «Родственники Степана Пономарева в октябре месяце получили от него письмо, в котором он уведомлял, что прибыл в Сербию благополучно и вступил в ведомство командующего Сербскими войсками Генерала Черняева; затем известий о нем никаких не получалось. Между тем, возвратившиеся ныне волонтеры из Сербии, жители окрестных станиц, распространили слух, что помянутый урядник Пономарев в одном из сражений убит турками, но достоверно никто из них утвердить не может, потому, что они были не в одной с ним команде (выделено нами. – О. М.)» (40). Этими другими командами могли быть рота охотников под командованием. В.В. Ушакова, которая храбро сражалась в боях у Кревта (41) (о том, что в роте Ушакова были добровольцы с Кавказа, упоминает А. Ржевусский (42)), а также батальон пластунов, принимавший активное участие в сражениях с турками (43). Правда, очевидцы не всегда жаловали казачьих добровольцев. Так, участник сербо-турецкой войны Н.В. Максимов писал о донских казаках: «Это был народ распущенный, сильно пьющий и не оказавший никаких особых услуг общему делу» (44). Зато о кубанцах и терцах он сообщал: «Линейные казаки (…) рассчитывали действовать самостоятельно (…). План их действий заключался в том, чтобы грабить и жечь турецкие села и деревни. Каждый из линейных казаков дал клятву перед своим обществом, что никто из них не будет убивать женщин, младенцев и стариков» (45). Характеристика кавказского казачества в целом соответствовала тому намерению, с которым казачьи добровольцы прибыли в Сербию. Что же касается особенностей казачьей тактики («жечь и грабить»), то она действительно могла показаться «дикой» русскому волонтеру Максимову, не знакомому с жестокими реалиями Кавказской войны, в ходе которой уничтожение поселений было одним из самых действенных средств борьбы (46).

Тем не менее, воодушевление, с которым добровольцы шли в бой, дало новое дыхание, казалось бы, уже безнадежной борьбе. Как указывал сербский историк Слободан Иованович, прибывшие из России в Сербию волонтеры «внесли новое одухотворение в сербские войска», усилили сопротивление турецкому наступлению и в решающих сражениях, хотя и закончившихся поражением, «сражались лучше, более стойко, чем неопытная сербская милиция» (47). Е.О. Лихачева писала тогда из Белграда: «Сербия держится теперь русскими. Русские дерутся храбро; они учат сербов умирать; русских шлют в огонь первых…» (48). Один из сербских офицеров в те дни говорил: «Действовать вместе с русскими крайне опасно; это какие-то отчаянные люди, которые нисколько не дорожат ни своею, ни чужою жизнью; они думают только о наступлении, а отступления не допускают вовсе» (49). Трудно сказать, сколько кубанских добровольцев сложили свои головы за сербских братьев. В документах нам встретился лишь один, упомянутый выше урядник ст. Ахтанизовской Степан Пономарев. Отвечая на запрос начальника Кубанской области о судьбе урядника 2 сентября 1877 г. русское консульство в Белграде сообщало, что «ни Сербское правительство, ни бывшие штабы Генерала Черняева и Полковника Меженинова никаких списков о раненых и убитых русских добровольцах не вели» (50). Л.В. Кузьмичева считает, что погибло более половины всех русских добровольцев (51), однако, надо иметь в виду, что основная часть кубанцев прибыла к концу военных действий.

Обращение к восприятию кубанцами событий на Балканах в 1876 г. показывает, что бедствия южных славян вызвали очередной всплеск подвижничества, которое военный историк генерал-лейтенант Н.Н. Головин в свое время удачно назвал «чувством национального рыцарства» русского народа. Задумываясь о будущем славянского мира в условиях процессов глобализации, необходимо помнить об этих устойчивых категориях народного сознания. Общемировая цивилизация пока выступает утопией, и напротив, конкретные цивилизации, в том числе славянский культурно-исторический тип, существовали всегда. Драматическое постоянно возвращающееся прошлое взывает: списывать со счетов идеи славянской взаимности, относить их лишь к романтическому периоду истории славянских народов преждевременно и кощунственно по отношению к памяти наших прадедов, не щадивших жизни «за други своя».

«Полк наш ставил примерным…»

6 ноября 1876 г. последовало правительственное распоряжение о мобилизации десяти второочередных полков Кубанского казачьего войска и пяти Кубанских пластунских батальонов 2-й и 3-й очередей, а также о переводе 1-й и 2-й Кубанских казачьих конно-артиллерийских батарей на 8-орудийный состав и сформировании 2-го Кубанского конно-артиллерийского дивизиона 5-сотенного состава (52). В числе сформированных накануне войны подразделений был 2-й Кубанский конный полк шестисотенного состава. «Он был льготным полком, т. е. был призван на службу по случаю военного времени, – писал в своем походном дневнике командир Кавказской казачьей бригады полковник И.Ф. Тутолмин. – Поэтому в его состав вошли как старослуживые казаки, отбывшие свою действительную службу по мирному времени, так и молодой народ нового призыва. Мне говорили, что они были собраны в две недели и тотчас выступили в поход. Старослуживые, бывалые казаки являлись молодцами, юноши не имели подготовки… Им под пулями пришлось учиться обиходу военно-казачьего быта. Между ними попадались такие, которые никогда в руках и ружье не держали, никогда и коня не седлали. А тут тяжелые вьюки, сноровка в укладке вещей; не втянутые, второпях купленные кони, далекая приемка фуража после тяжелого перехода утомляли молодого казака. Но зато, когда он окреп в тревожном быте, обтесался, тогда сказался в нем казак, и любо было глядеть на этих юных молодцов. Откуда взялась осанка, пыл и боевое щегольство, хотя они ходили уж в оборванных прострелянных черкесках. Но немало времени прошло с начала похода и до этих дней; немало было приложено общих трудов, испытано огорчений, ущемлений самолюбия, пока все это созрело и как будто сплотилось» (53). Отметил командир бригады и особенности комплектования 2-го Кубанского полка: «В него входили малороссы, сыны Черноморского войска, и целая сотня их имела свой особый вид. Молчаливый малоросс служил не торопясь, но прочно, и все работы этой сотни были решительны и хладнокровны. Была и сотня староверов… Довольство, сметка, боевая обстановка били в глаз избытком старовера. Каждый из них обличал в себе предприимчивого толкового домохозяина, потому и служба этой сотни носила на себе отпечаток покойно-разумный, хотя работа горела. Прочие сотни были богаты как отдельными молодцами, так и людьми далеко не выдающимися; в них все зависело от времени и командира; время же было коротко, сравнительно с желаемым успехом» (54). Командовать 2-м. Кубанским полком пришлось подполковнику С.Я. Кухаренко, старшему сыну бывшего атамана Черноморского войска, историка и литератора Якова Герасимовича Кухаренко. Степан Яковлевич Кухаренко родился 22 марта 1833 г. Окончил 2-й кадетский корпус и более 12 лет служил в артиллерийских частях Черноморского, затем. Кубанского казачьего войска. Первой его наградой был знак отличия военного ордена Св. Георгия, который он получил в январе 1853 г. За участие в Крымской войне был награжден орденами Св. Анны IV степени с надписью «За храбрость», Св. Анны III степени с мечами и бантом и Св. Станислава III степени с мечами и бантом (55). И.Ф. Тутолмин писал о Кухаренко: «рассказам его придавала особую значительность полная приключений жизнь его в молодости. Много испытав лишений и огорчений, он и научился многому. Весь казачий обиход был ему известен по личному опыту; он и уздечки вязал, он и ремни выделывал, сам он барашка умел как-то особенно приготовить, сам он и шашлык жарил. И все это не мешало ему достойно занимать свое место; а потому-то, когда он бывал в духе, то не было ему цены» (56).

В день объявления войны 12 апреля 1877 г., в восемь часов утра, 2-й Кубанский полк выстроился перед местной церковью, «и напутственный молебен был благословением в поход. Сердечная молитва отразилась на задушевных лицах казаков, перекрестились они и выступили» (57). При пересечении границы, – пишет И.Ф. Тутолмин, – «казаки повернулись лицом к родной земле, поклонились ей, и многие из них набожно завязали в узелок по горсточке родной земли». В примечании Тутолмин пояснил: «По обычаю лежать под своей землей, ему суждено будет умереть на чужой стороне» (58). Полк перешел границу в составе 891 казака и 16 офицеров. 17 апреля казаки устроились на ночлег на правом берегу р. Прут напротив Кагула. Здесь располагалось поселение русских старообрядцев. «Едва мы заняли бивуак, – отмечал И.Ф. Тутолмин, – как нас окружили смышленые русские лица. Длинные бороды, косые вороты на рубашках, волосы в скобку как бы перенесли нас во Владимир, Шую, Ярославль. То были старообрядцы; все они были из-под. Кагула и жили еще в нем, когда он был русским городом. Прослышав о нашем приходе, они пришли поглядеть на «своих» и, конечно, староверческая сотня особенно пришлась им по душе. Она в свою очередь была довольна этою встречею и первым делом казаков была просьба «помолиться на Кагуле». Разумеется, казаки получили разрешение, и не осталось человека, который опоздал бы к сроку, назначенному для его возвращения» (59). 14 мая 1877 г. полк присутствовал «при бомбардировании нашей позиции у д. Слободзеи (близ Жернева) в составе войск Турхевского отряда» (60). Турки «обнаружили новую, доселе скрытую батарею против западной оконечности Слободзеи и открыли бомбардировку. К батарее присоединился монитор, стоявший против середины деревни, и вдвоем они более часу осыпали Слободзею своими снарядами». Сотням. Кубанского полка было приказано «тотчас же очистить коновязи и вытянуться вне выстрелов за деревней. Отвечать туркам они не могли, так как дальность их боя не превышает шестисот сажень» (61). Приказом. Главнокомандующего # 77 от 23 мая 1877 г. был объявлен новый состав Кавказской казачьей дивизии. В ее состав вошла 1-я Кавказская казачья бригада полковника И.Ф. Тутолмина (30-й Донской казачий полк, 2-й Кубанский и Владикавказский казачий полки, Терско-Горский конно-иррегулярный дивизион) и Отдельная Донская бригада генерала Чернозубова. Артиллерию дивизии соста — вили конно-горная батарея, 1-я и 15-я Донские казачьи батареи (62). В период подготовки к форсированию Дуная русская конница заняла завесой весь северный берег. Дуная. Кавказская казачья дивизия расположилась в районе города Зимница.

21 июня полк переправился через Дунай, и уже на другой день кубанцы приняли первый бой при сел. Делисун с черкесской кавалерией. А далее почти ежедневные бои: «23 июня – в стычке у д. Чаушкой и отражении неприятельского нападения на Булгаренском мосте. 30 июня в стычке в долине р. Ерменчи у д. Тростник (близ Никополя). 1 июля в перестрелке при д. Бресланице с большим скопищем черкесов. 2 июля при взятии с боя сел. Градешти близ Никополя» (63). Казачьи разьезды вели разведку турецких позиций. Часто это происходило в плотном соприкосновении с противником, когда приходилось рисковать жизнью, чтобы выполнить боевую задачу (64). Помимо несения охранной службы, осуществления «летучей связи», рекогносцировок, поисков удобных мест для закупки продовольствия и фуража кубанцы нередко брали на себя добровольные обязанности по защите болгарского насе — ления от налетов, насилия и грабежей черкесских мухаджиров и башибузуков. Эти пешие и конные шайки рыскали по всей тер-ритории Болгарии. Необремененные тяжелыми вьюками, они всюду считали себя дома и не отличали болгарского имущества от турецкого. Грабежи, которыми занимались эти банды, держали в страхе болгарское население, просившее помощи у русских братьев-освободителей (65). Об отношении простых болгар к кубанским казакам писал И.Ф. Тутолмин, рассказывая об одной из первых схваток Кубанского полка, которая произошла 23 июня 1977 г. у деревни Булгарени на р. Оснь. «Село это (Булгарени), населенное болгарами, – писал И.Ф. Тутолмин, – пострадало за несколько дней до нашего прихода от черкесского наезда, поплатившись двумя или тремя убитыми. Почти безмолвное в час нашего прихода, оно, со священником во главе, встретило три кубанские сотни, возвраща-вшиеся на бивуак, через Булгаренский мост, после отражения черкесов, появившихся перед нашею сторожевою сотнею и поднесли хлеб-соль (…). Находясь с возвращающимися на бивуак, я остановил их перед облаченным священником, и командир 1-й Кубанской сотни, осенив себя крестом, с молитвою принял хлеб-соль. Примеру его последовали казаки, сняв свои папахи после обычной команды «Шапки долой!» (66). Командиром 1-й сотни, принявшим болгарский хлеб-соль, был есаул. Александр Николаевич Пархоменко (67). О подробностях боя с черкесами командир бригады писал: «В этом небольшом деле (23-го июня) особенными молодцами показали себя Кубанского полка хорунжий Свидин и казак 6-й сотни Иванов, положившие начало своим отличиям, которые они неоднократно высказывали за все время пребывания с нами. Хорунжий Свидин, высокий, статный красавец, соединял в себе кипучую предприимчивость с истинно-военным взглядом распорядительного боевого наездника. Казак Иванов, человек дерзкой решимости, был из числа штрафованных и дал себе слово турецкой кровью смыть свое пятно; поэтому не было в 6-й сотне опасного поручения, на которое не вызвался бы Иванов, пока, наконец, рана не вывела его из строя в одной из рекогносцировок Ловчи. Сегодня же, 23-го июня, он в молодецкой джигитовке поднялся за тремя черкесами и, в обоюдной перестрелке, на скаку схватил одного и ранил другого, ускакавшего благодаря помощи поддерживавшего его товарища» (68). Хорунжий Иван Гаврилович Свидин заведывал оружейной частью полка (69). И. Г. Свидин родился 27 марта 1843 г. в станице Суворовской Хоперского полкового округа. В службу вступил в конно-артиллерийскую # 14 батарею 1 января 1861 г. За оказанную в делах против горцев храбрость произведен в урядники и награжден знаком отличия военного ордена Св. Георгия IV степени. По окончании Ставропольского юнкерского училища по первому разряду был зачислен в Хоперский конный полк. За русско-турецкую войну 1877–1878 гг. И. Г. Свидин был награжден орденами Св. Владимира IV степени, Св. Станислава III и II степени, Св. Анны III и II степени, чином сотника (70).

За три дня Кавказская казачья бригада очистила от черкесов и башибузуков территорию в 600 квадратных верст (71). У бригады в эти дни была полная возможность занять Плевну, так как до 27 июня там нахо-дилась только одна рота турецких ополченцев. Но Тутолмин не проявил здесь инициативы и ограничился высылкой мелких разведывательных партий. Одна из них под командой есаула Афанасьева, в составе полусотни 25 июня вошла в Плевну. Но при подходе большого отряда черкесской кавалерии Афанасьев отступил. 28 июня казаки Тутолмина сообщили командованию 9-го армейского корпуса о том, что из Никополя на Плевну следует около 10 турецких батальонов с кавалерией и артиллерией (72). По опросу пленных, захваченных разъездом. Кавказской казачьей бригады, в Никополе находилось около 3 тысяч конницы и до 15 батальонов пехоты. Пленные также показали, что главные силы – до 10 батальонов стоят в восточной части Никополя. 30 июня кубанцы были задействованы в стычке в долине р. Ермени у д. Тростник близ г. Никополя (73). Войсковой старшина князь Кирканов с двумя сотнями Кубанского конного полка захватил здесь турецкий обоз и испортил телеграф на пути из Никополя в Плевну (74). Владислав Мечислав князь Керканов, римско-католического вероисповедания, с. 16 ноября 1876 г. заведывал хозяйством полка. За отличие против турок он был пожалован чином подполковника (75). 1 июля казаки 2-го Кубанского полка участвовали «в перестрелках при д. Бресланице с большим скопищем черкес». Полковник И.Ф. Тутолмин получил задачу наблюдать за Плевной. Он решил, что лучшим пунктом для этого является селение Градешти, служившее узлом дорог на Плевну, Раков, Никополь и Дебо. Утром казаки дви — нулись на Градешти. В авангарде следовала первая сотня 2-го Ку-банского полка под начальством. Александра Николаевича Пархоменко. В селении насчитывалось до 250 дворов, обнесенных валом с колючим кустарником и глубокими узкими канавами. Первая сотня скрытно подошла к селению, спешилась и рассыпалась за холмами и кустами терновника (76). При поддержке орудийного огня три сотни должны были ворваться в деревню. «Турки отступили в Северо-Западном направлении, – отмечал В.П. Бардадым, – а за ними бросились казаки 2-й сотни. Ей предстояла сложная задача наступать по совершенно открытой местности под яростным огнем противника. Но благодаря счастливой случайности и находчивости сотенного командира Пархоменко дело вдруг значительно облегчилось. Спуск с гор 2-й сотни и ружейная пальба испугали стадо буйволов, пасшихся в ущелье, и они с ревом бросились навстречу 1-й сотне. Есаул. Пархоменко мигом поднял людей и обратил буйволов на деревню; воспользовавшись ими как прикрытием, за ними устремились казаки» (77). Кубанцам пришлось выбивать турок из каждого двора. Конно — горная батарея стреляла через головы казаков, через деревню. Не получив подкрепления, полковник Тутолмин отдал приказ об отступлении. Один из участников этого дела – командир 5-й сотни Николай Гаврилович Вышеславцев. Он родился 9 ноября 1853 г., происходил из дворян Пензенской губернии, окончил курс в Тифлисском пехотном училище по 1-му разряду и в учебном кавалерийском эскадроне с отличием. За отличие в делах против турок награжден орденом. Св. Владимира IV степени с мечами и бантом, Св. Анны II степени, Св. Станислава II степени с мечами и бантом, Св. Анны с мечами и бантом IV степени с надписью «За храбрость» и светлобронзовой медалью в память турецкой войны 1877–1878 гг. (78). Впоследствии Н. Г. Вышеславцев командовал 1-м. Урупским полком.

3 июля части 9-го армейского корпуса скрытно подошли к крепости Никополь и атаковали ее. Большую роль в штурме крепости сыграла артиллерия. Казачья конница в этой операции была использована для оказания помощи пехоте. В ночь с. 3 на 4 июля около 5 турецких батальонов попытались прорваться через расположение Кавказской казачьей бригады, но были успешно отбиты казаками и горцами иррегулярных дивизионов. Понеся большие потери, часть подразделений противника вернулась в крепость. Утром 4 июля Никополь сдался (79). У Никополя погибли урядник Иосиф Сосоев и казак Тимофей Павлов, оба уроженцы Григориполисской станицы (80). Генерал-лейтенант Шильдер-Шульднер в целях разведки и охранения выслал вперед. Кавказскую казачью бригаду полковника Тутолмина. 7 июля казаки 2-го Кубанского полка участвовали в перестрелке под г. Плевной (81). На следующий день кубанцы участвовали в неудачном для русской арии бою под. Плевной. «В период первой атаки Плевны, – отмечает Г. Л. Воскобойников, – русская конница действовала плохо, почти не отрываясь от пехоты. Находясь на левом фланге русского отряда, кавказская казачья бригада практически бездействовала и задачи выхода в тыл противнику не выполнила. Все ее содействие полкам 5-й пехотной дивизии выразилось в вывозе раненых с поля боя» (82). 16 июля казаки 2-го Кубанского полка участвовали «в бою с турками во время успешной рекогносцировки укрепленных позиций г. Ловчи со стороны д. Павликаны» (83). В этот раз казаки 2-го Кубанского полка действовали под общим началом. М.Д. Скобелева. В целях обеспечения заслона со стороны Ловчи, генерал Шаховской придал Скобелеву один батальон 125-го Курляндского пехотного полка. Выйдя к Плевне с юга, генерал Скобелев сразу захватил выгодные позиции в районе деревни Крушен на Зеленых Горах и привлек на себя большие силы противника. Контратакуемый восемью турецкими батальонами, отряд. Скобелева героически дрался до наступления темноты. Кубанцы под командованием полковника Левиза, не доходя до Плевны, были встречены турецкой кавалерией. Казаки вступили в бой, который вскоре перешел в рукопашный (84). «В этом сражении были десятки штыковых схваток и ударов «в шашки», – отмечал полковник М.А. Цаллагов. – Всадники Владикавказско-осетинского и Кубанского полков разметали всю турецкую конницу на юго-западных подступах к Плевне. Вместе с другими частями отряда Скобелева они захватили на своем участке все высоты, но этот блистательный успех не был закреплен войсками авангарда князя Шаховского и артиллерией.

Несколько раз отряд. Скобелева сбивал противника с его позиций, турки в панике бежали к городу и закреплялись на второй линии обороны. Всадники Кавказской бригады могли легко ворваться в Плевну, но противник, сохраняя за собой высоты на других участках, мог повернуть орудия и расстрелять казаков в городе» (85). Несмотря на то, что все атаки казаков генерала Скобелева были отбиты, его отряд отвлек на себя своими активными действиями значительную часть турецких сил, несколько облегчив ведение боя частями корпуса генерала Шаховского.

22 июля казаки 2-го Кубанского полка участвовали «в стычке у д. Отуркай и Карагач»; 25 июля – «при нападении турецкой кавалерии на наши аванпосты у г. Ловчи»; 26 июля – «в успешной рекогносцировке и стычке у г. Ловчи, со стороны Плевненского шоссе»; 27 июля – «при нападении турецкой кавалерии на наши аванпосты у г. Ловчи со стороны Сильвы-Ловчинского шоссе» (86). За отличие против турок у Новосело хорунжий И. Г. Свидин награжден орденом. Св. Станислава II степени с мечами (87). 29 июля 1877 г. кубанцы участвовали в успешной рекогносцировке под начальством генерал-майора М.Д. Скобелева на Троян. 20 августа – «в деле при д. Доброден при овладении с боя высотами впереди г. Ловчи отрядами Свиты Его Величества генерал-майора Скобелева 2-го и укреплении в ночь с. 20 на 21 августа этих высот под руководством генерального штаба капитана Куропаткина» (88).

Ловча, расположенная по берегам р. Ловча, являлась важным узлом дорог, ведущих на Плевну, Сельви, Троян. Через Ловчу войска Осман-паши поддерживали связь с армией Сулейман-паши и получали подкрепления. Взятие этого пункта должно было обеспечить предстоящую атаку Плевны с юга (89). Овладеть Ловчей было приказано начальнику 2-й пехотной дивизии генералу А.К. Имеретинскому. Кроме 2-й пехотной дивизии в отряд. Имеретинского вошли Кавказская казачья бригада И.Ф. Тутолмина, 2-я бригада 3-й пехотной дивизии. 64-й Казанский пехотный полк, батальон 118-го Шуйского пехотного полка, два взвода саперов – всего 25 батальонов, 12 сотен, 98 орудий. С северо-запада на Ловчу наступала Кавказская казачья бригада Тутолмина. На нее была возложена задача поддерживать связь между Ловчей и Плевной. «Кубанские и терские казаки в сражении за Ловчу показали образцы мужества и военного мастерства, – пишет Г. Л. Воскобойников. – Владикавказский казачий полк на подступах к Ловче вел бой спешившись. Перейдя в преследование, он отрезал пути отхода двум пехотным батальонам, оба они полегли под шашками терских казаков. Неприятель уходил за перевал на Софийскую дорогу. К ночи на смену Владикавказскому полку был выдвинут 2-й Кубанский казачий полк, который продолжал преследовать отступающего противника. 22-го августа Ловча была взята» (90). Взятием. Ловчи русские войска не только обеспечили свой фланг, но и создали плацдарм для преодоления Балкан через Троянский перевал. 23 августа части Осман-паши пытались вернуть Ловчу, но мощная вылазка турок, вышедших из Плевны на Ловчу, в ходе 4-часового боя была успешно отражена. Кавказская казачья бригада и здесь проявила умение вести действия в пешем и конном строю (91). В ведомости походов 2-го Кубанского полка отмечено участие: «23 августа в артиллерийской и ружейной перестрелке близ г. Ловчи на Плевненском шоссе с турецкими орядами, прибывшими из г. Плевны для защиты г. Ловчи. С. 26 по 29 августа в 4-дневном артиллерийском бою под г. Плевной в Высо — чайшем. Государя Императора присутствии. 28 августа в кавалерийском деле у д. Дольний Нетрополь» (92). Спустя год, в ноябре 1878 г. С.Я. Кухаренко вспоминал об этих событиях: «Полк наш с самого перехода за Дунай, как в продолжение войны, так и с окончанием ее до настоящего времени был всегда впереди всей армии и доныне несет бессменную трудную службу, потому что от постоянного соприкосновения с неприятелем он должен быть начеку и находился на постах, подвергаясь всем дурным действиям погоды, почему сберечь более здоровье людей и лошадей невозможно. И несмотря на все это, службою нашею начальство чрезвычайно довольны; так вследствие настойчивого ходатайства генерал-адъютанта Скобелева 2-го Кавказская казачья бригада зачислена с сентября месяца в передовой отряд. На днях я его сопровождал по передовой линии, и он, вспоминая прошлую боевую службу кубанцев и наступающую, в присутствии многих генералов полк наш ставил примерным. Но и не один Скобелев такого мнения о кубанцах; даже Его Высочество, бывший наш Главнокомандующий генерал-фельдмаршал Великий князь Николай Николаевич оказал своим благоволением особенное внимание, в день годовщины лихой Ловчинской атаки Кавказской бригады, и принял телеграмму следующего содержания: «Поздравляю славную Кавказскую бригаду с годовщиною славной их атаки. Примите, молодцы, душевное спасибо за вашу службу от старого вашего Главнокомандующего» (93). 30 августа 1877 г. кубанцы находились «при штурме г. Плевны и взятии турецких редутов на южной стороне отрядами Свиты Его Величества генерал-майора Скобелева 2-го» (94). Главным объектом атаки отряда М.Д. Скобелев избрал редуты Казанлык и Иса-Ага, названные позднее его именем. Около 15 часов войска пошли на штурм, но, неся большие потери, были несколько раз остановлены огнем турок. В критическую минуту боя М.Д. Скобелев на белом коне появился среди атакующих войск. В 16 часов 30 минут русские овладели редутом. Казанлык, а в 18 часов пал и редут Иса-Ага. Где были в это время кубанцы? 2-й Кубанский полк прикрывал по реке Вид левый фланг отряда Скобелева (95). 30 августа был убит в бою под. Плевной урядник Егор Аверьков из Сенгилеевской. Умер от ран, полученных под г. Плевной, казак 2-го Кубанского полка, уроженец станицы Успенской Анисим. Андреевич Раскопов (96). В литературе существует мнение, что путь на Плевну был открыт. Однако не следует недооценивать сильного сопротивления противника. Турецкие войска быстро перегруппировались и создали мощные отряды прорыва. 31 августа начались беспрецедентные по напряжению штурмовые операции турок против скобелевских редутов. Блестяще и специально подготовленные турецкие батальоны сломили в ходе почти непрерывных атак оборону русских защитников, которые отошли, унося раненых. Осману-паше за Третью Плевну был пожалован титул. Гази (Непобедимый) (97). По праву эти атаки вошли в народные предания и в хрестоматии по турецкой военной истории наряду с упорной и умелой обороной Плевны (98). Что касается казаков 2-го Кубанского полка, то они 31 августа находились «при бомбардировании г. Плевны в Высочайшем. Государя Императора присутствии» (99). 1–3 сентября кубанцы участвовали в стычках с отрядами армии Осман-паши у р. Вид, 4 сентября – «в кавалерийской стычке у д. Чирикова близ г. Плевны» (100). 8 сентября – в деле под. Горным. Дубняком при задержании неприятельского отряда, шедшего в Плевну. Действия казаков шли в русле намеченного командованием плана блокады Плевны. Однако до приезда 15 сентября из Петербурга известного военного инженера генерала Э.И. Тотлебена наладить блокаду должным образом не удалось. «Из гарнизонов Западной Болгарии, – отмечал А.А. Керсновский, – формировалась в Софийском районе армия Шефкета-паши, которую предполагалось направить к Осману. 8 сентября Шефкет двинул в Плевну дивизию Ахмета-Хивзи (10 тыс. штыков, 12 орудий) с громадным продовольственным транспортом. Сбор этого транспорта прошел незамеченным, а когда вереницы этих обозов потянулись мимо массы нашей конницы (6 тыс. сабель, 40 орудий), бездарный и робкий его начальник генерал Крылов не решился их атаковать» (101). Попустительством генерал-майора В.В. Крылова армия Осман-паши была снабжена продовольствием на два месяца.

14 сентября кубанцы участвовали в усиленной рекогносцировке на г. Ряхову и в стычке у д. Сенялы. 19 сентября – в усиленной рекогносцировке в направлении д. Опанец с перестрелкой. 20 сентября – в кавалерийской стычке между деревнями Опанец и Касабщна. 22 сентября 1877 г. был награжден Георгиевским крестом. Дмитрий Васильевич Стеценко из Раевской станицы. После окончания Ставропольского казачьего юнкерского училища он в чине портупей-юнкера воевал в составе 2-го Кубанского конного полка (102). В ночь с. 23 на 24 сентября 2-й Кубанский полк участвовал «в деле полковника Левис-Оф-Менар у деревни Радомирце». Особенно важным для осажденного плевненского гарнизона являлось Софийское шоссе. Чтобы удержать за собой эту важную коммуникацию, противник укрепил на шоссе пункты Горный Дубняк, Дольный Дубняк, Телиш и расположил в них вооруженные отряды. Поэтому прежде чем перейти к решительным действиям против Плевны, необходимо было овладеть укрепленными пунктами противника на шоссе. Эту задачу возложили на вновь сформированный отряд под командованием генерала И.В. Гурко. 4 октября кубанцы участвуют в рекогносцировке Горного Дубняка с перестрелкой. 5 октября – «в деле под сел. Княжево» (103). Задача казаков состояла в том, чтобы, максимально сближаясь с противником, «высветить» его слабые и сильные места (104). 8 и 9 октября кубанские казаки приняли участие в «двух кавалерийских делах близ д. Чумаковцы с черкесам» (105). В сражении при сел. Чумаковцы был убит казак станицы Григориполисской Дмитрий Гаврилович Горбулич (106). «Из сведений, особенно близко касавшихся Кавказской бригады, – писал в своем дневнике И.Ф. Тутолмин, – ими же было передано, что черкесы дали себе слово отомстить за убитых, которых они не могли подобрать и оставили в поле в различных схватках с казаками. Надо заметить, что в делах западного крыла наших войск черкесы преимущественно имели дело с Кавказскою бригадою. Обе стороны настолько пригляделись друг к другу, что у нас по крайней мере отмечали иных всадников по знакомым уже приметам. Черскесам ни разу не посчастливилось с казаками, а за последние дни оставили и немало убитых в поле» (107). 12 октября кубанцы участвуют «в сражении при Горном. Дубняке под начальством генерал-адъютанта Гурко и взятии в плен всего неприятельского отряда» (108). Очередным объектом наступления был г. Телиш. Первая попытка занять его, предпринятая 13 октября, окончилась неудачей. Генерал И.В. Гурко решил овладеть пунктом артиллерийской атакой. Ей предшествовала тщательная всесторонняя подготовка, которая дала блестящий результат.

14 октября умер от ран казак 2-го Кубанского полка станицы Новотроицкой Петр Рябцев (109). 16 октября началось второе наступление на Телиш. Мощный сосредоточенный и меткий огонь русских батарей деморализовал противника. После 3-часовой бомбардировки гарнизон Телиша в составе 5 тыс. человек капитулировал (110). Кубанцы 16 октября были задействованы «при взятии Телишской укрепленной позиции со всеми гарнизонами с отрядом генерал-лейтенанта Гурко». При взятии г. Телиша убит казак ст. Ильинской Ефрем. Картавцев (111). Видимо, в это же время погиб казак станицы Прочноокопской Авдей Коротков (112). 19–20 октября казаки 2-го Кубанского полка приняли участие в стычках при д. Петрован, 31 октября – в усиленной рекогносцировке Правецкой позиции отрядом генерал-майора Рауха. 9–11 ноября сотни 2-го Кубанского полка предприняли обход. Правецкой укрепленной позиции в составе отряда Рауха, причем 10 ноября осуществили усиленную рекогносцировку укрепленного г. Этрополя с перестрелкой у Троицкого монастыря, а 11 ноября присутствовали при «взятии укрепленного г. Этрополя колонною генерал-майора Дендевиля» (113). «С распущенным знаменем и музыкой вступали победители в завоеванный город, – писал И.Ф. Тутолмин, – и теплая молитва болгар за успех подъятого похода слилась с сердечным крестом русского воина. Обаяние новой победы сказывалось во всем, что его окружало. Звон колоколов приветствовал вступивших в город, и болгары, выходя навстречу, обнимались с ними в порыве задушевного восторга.

Живительна была и благодарственная молитва Богу в этот час, хотя она и совершалась «в маленькой болгарской церкви», – говорит один из бывших тогда в ней. На всех лежала печать тех ощущений, которые были неизбежным следствием начала успехов отряда генерал-адъютанта Гурко и вызывались предстоящими событиями. Салонных разговоров в церкви не было слышно. Все были сосредоточены и крестились усердно; на иных лицах было заметно, что думы их уносились куда-то вдаль… На иных глазах безотчетно наворачивались слезы…» (114). 12 ноября кубанцы преследовали непрятеля от Этрополя с боем у д. Кавочиц. 17 ноября присутствовали «при взятии Златницкого перевала флигель-адъютанта полковника Любовицкого» (115). В Государственном архиве Краснодарского края имеется список штаб — и обер-офицеров 2-го Кубанского полка за ноябрь 1877 г. Из него мы узнаем, что командир полка подполковник С.Я. Кухаренко и есаул. Николай Георгиевич Григорьев находились в это время в госпитале. 4-й сотней командовал есаул. В.Н. Юрьев (116). Владимир Николаевич Юрьев родился 15 августа 1848 г., происходил из дворян Пензенской губернии. Воспитывался в Пажеском. Его Императорского Величества корпусе. «За отличие в делах с турками» 26 июня 1877 г. награжден орденом. Св. Владимира IV степени с мечами и бантом, затем орденом. Св. Анны III степени с мечами и бантом, в январе 1878 г. – Св. Станислава II степени с мечами, Св. Анны II степени, произведен в войсковые старшины (117). 3-й сотней командовал есаул. К.П. Венков (118). Козьма Петрович Венков родился 30 сентября 1836 г., происходил «из казачьих детей», воспитывался «при доме родителей». В службу вступил казаком в 1-й Ставропольский казачий полк. За отличие против горцев в период зимы 1861/62 г. был награжден орденом. Св. Георгия IV степени. В русско-турецкую войну за отличие против турок 18 сентября 1877 г. произведен в есаулы, награжден орденами Св. Станислава III и II степени с мечами, Св. Анны III степени с мечами, Св. Владимира IV степени с мечами и бантом (119). Обязанности бригадного адъютанта в полку исполнял Григорий Никитич Милашевич. Он родился в 1855 г., происходил из потомственных дворян Войска Кубанского станицы Новолеушковской, за русско-турецкую войну 1877–1878 гг. имел ордена Св. Владимира IV степени с мечами и бантом, Св. Анны III степени с мечами и бантом и IV степени с надписью «За храбрость», Св. Станислава II и III степени с мечами и бантом, светлобронзовую медаль в память войны и румынский железный крест (120). С середины ноября армия Осман-паши, стиснутая в Плевне железным кольцом в четыре раза превосходящих ее русских войск, стала задыхаться в этих тисках. Припасы подошли к концу, и на военном совете решено было пробиваться сквозь линию обложения. Казачьей разведкой было установлено, что свои резервы турки сосредоточили западнее Плевны. Однако начальник 6-го участка генерал К.С. Ганецкий и начальник 3-й гренадерской дивизии генерал М.П. Данилов, несмотря на донесения разъездов Кавказской казачьей бригады, не приняли соответствующих мер (121). 28 ноября турецкий гарнизон вышел из Плевны и, быстро преодолев р. Вид, атаковал русские позиции. В беспощадном рукопашном бою были захвачены две линии обороны, но дальше турки не продвинулись. Перекрестный шквальный огонь буквально косил их ряды. Раненый Осман-паша не покидал боевых порядков и принял единственно верное решение капитулировать. В плен сдались 10 пашей, более 2 тыс. офицеров и 41 200 нижних чинов, причем четвертую часть составили больные и раненые. В песне, записанной А.Д. Бигдаем в ст. Кавказской от А.Д. Ламанова так рассказывается об этом сражении:

Казаки в Нетрополе
Биваком стояли,
Все Османа из-под Плевны
Что день ожидали.

Припев. Вот кубанцы-молодцы,
Так сражались их отцы!
Все Османа поджидали,
Наготове были,
В ложементах и траншеях
День и ночь мы жили.

Припев.

После знаменья святого
Ранним-раннею порой
Турки строили колонны,
Что за Видом за рекой.

Припев.

Густой цепью наступали,
Навалились на стрелков,
Магазинками пускали
Из-за всех своих рядов.

Припев.

Как кубанцы-пластуны
Грудью встретили врагов,
Угостили из берданок,
Доходило до штыков.

Припев.

К ним на помощь владикавказцы
Прилетели, как стрела,
Завязался бой ужасный,
Рукопашная пошла.

Припев.

Вдруг, откуда не взялися,
Астраханцы молодцы,
Да кубанцы лихие,
Настоящие бойцы!

Припев.

Турки дрогнули, сробели,
Побежали кто куда,
Мы по пяткам их чесали
Без особого труда.

Припев.

К Виду самому приперли,
Расчесали в пух и прах,
Видит турка: дело плохо,
Подымает белый флаг.

Припев.

Сорок тысяч полонили,
Пропасть всякого добра…
Плевну взяли для России,
А Османа для царя.

Припев.

Ну-те ж, братцы-кавказцы,
Дружно грянем мы: «ура!»
За победу, за Россию,
Да за батюшку Царя! (122).

Будучи задействованными в составе войск Златницкого отряда, как мы видели выше из ведомости военных действий 2-го Кубанского полка, казаки-кубанцы не могли участвовать в отражении попытки прорыва войск Осман-паши из Плевны. Не участвовали в этом бою и упоминамые в песне кубанские пластуны: они стояли на Шипкинском перевале. В первоисточнике песни, опубликованной в 1881 г. (123) в Петрополе (а не в Нетрополе!) стояли гренадеры, «грудью встретили врагов» николаевцы-сибирцы, а им на помощь «прилетели» задунайцы и суворовцы. Не исключено, что известную к тому времени солдатскую песню войсковой старшина А.Д. Ламанов, обладавший даром литератора, переделал в строевую для казаков 1-го Кавказского полка, в котором служил, внедрив таким образом кубанских казаков на поле боя под. Плевной. О падении Плевны казаки 2-го Кубанского полка узнали лишь из телеграммы командующего. Этот волнующий момент отразил в своем дневнике И.Ф. Тутолмин: «Прочитав телеграмму, командир бригады окинул взглядом окружавших его и сказал: «Братцы, поздравляю вас! Осман-паша пленен со всей армией; в Плевне русские знамена!». Громким задушевным «ура!» отвечали казаки на слова эти, и казалось, что не будет конца этому оживлению. Все какбы ожили, и забыли о невзгодах, и каждому казалось, что с падением. Плевны и войне пришел конец. Если же мы и двинемся вперед, говорили казаки, то разве для того, чтобы наказать турок, да заключить повыгоднее мир» (124).

Пока русские войска под. Плевной брали в плен Осман-пашу, казаки 2-го Кубанского полка участвовали в боях на подступах к Чурьяковскому перевалу (125). С. 13 по 15 декабря в авангарде главных сил, по крутым обледенелым тропам, казачьи сотни вышли на южный склон Балкан у деревни Негашево. Участвуя в стычках на софийском направлении, кубанцы наносили ощутимые удары по врагу, нападали на отдельные отряды и обозы. 15 и 16 декабря казаки отбили у турок два обоза в 800 подвод и повозок около сел Ташлисена и Ялы (126).

18 декабря кубанцы были задействованы «при выбитии одного табора турецкой пехоты из д. Стольника». 19 декабря – «при задержании турецкой пехоты, наступающей на село Дольний Бугоров» (127). Завершением операции явилось взятие Софии, где были сосредоточены огромные продовольственные и военные склады турецкой армии. Для взятия Софии И.В. Гурко выделил отряд генерала Н.Н. Вельяминова численностью в 15 тыс. человек. 20 декабря 1877 г. в 4 часа утра турецкие войска начали наступление по шоссе из Софии. Генерал Вельяминов с пехотой и артиллерией встал на позиции, имея 2-й Кубанский казачий полк на правом, а Владикавказский казачий полк на левом фланге. Бой продолжался более 12 часов. Несмотря на пятикратное превосходство турецких войск, они были остановлены. Кавказская казачья бригада преследовала турецкие войска до реки Искер (128). 22 октября турки оставили столицу Болгарии. Первой в Софию вошла сотня под командованием есаула Барыш-Тыщенко (129). Герой освобождения Софии Петр Степанович Барыш-Тыщенко родился 29 июня 1843 г., образование получил в Екатеринодарской войсковой гимназии, имел знак отличия военного ордена Св. Георгия IV степени за Кавказскую войну. В чине есаула – с. 1872 г. 29 ноября 1877 г. награжден орденом. Св. Анны III степени с мечами и бантом, в январе 1878 г. – орденом. Св. Владимира с мечами и бантом и чином войскового старшины, в 1879 г. – орденами Св. Станислава II степени с мечами и Св. Анны II степени с мечами (130).

Началось стремительное преследование противника вплоть до Родопских гор. 27 декабря кубанцы заняли с боя д. Чумурли близ Самолова, 28 декабря захватили укрепленные позиции при д. Зиокучей и Новосело близ Самолова. В этот день погиб казак станицы Каменнобродской Роман Бобырев (131). Кроме того, в 1877 г. 2-й Кубанский полк понес следующие потери. Убиты в делах с турками за Дунаем: казак станицы Новотроицкой Яков Серебряков, приказный Степан Емельянович Щурик из Григориполисской, казак Яков Федоренко из Сергиевской (132), казак Филипп Андреевич Распопов из Успенской (133). Умерли от ран, полученных в делах с турками за Дунаем: урядник Афанасий Иванович Питинов из Новолокинской, казаки Василий Шевляков из Темижбекской, Григорий Долженков из Успенской, Егор Молев из Новомарьевской (134), урядник Леон Сосков из Николаевской, казак Роман Бубырь из Зассовской, урядник Максим. Валько из Медведовской (135). Пропали без вести: Гаврил Заводнов из Каменнобродской (136), Алексей Осипович Семаков и Гаврил Григорьевич Рогулин из Новолокинской (137). «От ран, полученных в сражении с турками за Дунаем» скончался войсковой старшина Григорьев (138). 30 декабря кубанские казаки вошли в г. Самолово и Баньи. С. 31 октября 1877 г. 2-й Кубанский полк задействован «в авангардных делах и перестрелках при наступлении отряда к г. Филиппополю», 2 января 1878 г. – «при занятии г. Татар-Базарджика» (139). В этот день «от ран, полученных в деле под г. Татар-Базарджиком» умер приказный 2-го Кубанского полка Севастьян Дорохов (140). Несмотря на то, что генералу И.В. Гурко не удалось окружить и уничтожить армию Сулейман-паши, противник понес большие потери и поспешно отступал. 3–5 января 1878 г. кубанцы участвовали в трехдневном сражении под г. Филиппополем, «взятии этого города и окончательном поражении и рассеянии всей армии Сулейман-паши и взятии почти всей его артиллерии» (141). Турки, бросив около 180 орудий, поспешно отступали через Родопские горы к берегам. Эгейского моря. Победа у Филиппополя открыла русским войскам путь к Константинополю. В.П. Бардадым считает, что «последний бой, с честью выдержанный казаками 2-го Кубанского конного полка, был под селением. Дермендере 5 января 1878 года» (142). Но согласно ведомости военных действий полка кубанцы еще участвовали с. 10 по 16 января «в делах при сел. Челегоды и Чечив – при преследовании остатков армии Сулейман-паши в Родопские горы с отрядами генерал-майора Черевина». 19 января полк занял демаркационную линию. Но при этом подразделение продолжало нести потери. Умер от ран казак ст. Черниговской Минай Предко (143). В феврале без вести пропал казак ст. Ильинской Павел Киреевич Пальцев (144). Кроме того, «без вести пропали во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг., об убыли которых в частях не оказалось точных сведений после произведенных розысков»: Яков Буряк из Кущевской, Владимир Краснобаев из Преградной, Потап Мартынов из Николаевской, Архип Скибин из Темнолесской, Терентий Карабин из Прочноокопской (145). «В 1878 г. близ г. Родоста без вести пропали» Стефан Петрович Артеменков и Максим. Гордеевич Рыбалин из ст. Димитриевской (146).

За героизм многие казаки были пожалованы знаками отличия на папахи с надписью «За отличие в Турецкую войну 1877 и 1878 годов», георгиевскими крестами, светло — и темнобронзовыми меда-лями, железными румынскими крестами. С.Я. Кухаренко получил чин полковника, несколько орденов и золотое оружие с надписью «За храбрость» (147). Только 12 марта 1879 г. кубанцы покинули пределы Турции. «Не без грусти смотрели мы на скрывавшийся вдали и покидаемый нами берег. Турции, – вспоминал ветеран Кавказской бригады. Много мы там пережили, много перечувствовали, много видели горя, но немало досталось и радостей, которые на всю жизнь останутся в нашей памяти. Важны и нерадостны кровавые явления войны, но война же и вырабатывает человека. Она вселяет ему высокие помыслы, увлекая к беззаветному исполнению долга, к самоотверженной борьбе за великое значение подъятого знамени. Не видать под пулями мелкого себялюбия мирного времени, а потому и душе безотчетнее вверяются помыслы, и люди бескорыстнее заботятся о человеке» (148). 12 апреля 1879 г. кубанцы возвратились на родину и были распущены на льготу. Участие 2-го Кубанского конного полка в военных действиях на Балканах – лишь частица того громадного вклада, который внесли народы России в дело освобождение южных славян от османского ига. Но принесенная в кубанские станицы память о героической плевненской эпопее, боевых буднях Телиша, Горного Дубняка и Филиппополя, продолжает жить и поддерживать великое чувство гордости за прапрадедов-освободителей.

«Редкий и специальный род войска…»?

Вопрос об участии 1-й и 2-й сотен 7-го Кубанского пластунского батальонов в военных действиях на Балканах в 1877–1878 гг. имеет уже свою историографию. В 1979 г. в сборнике «Герои Шипки», выпущенном в серии «Жизнь замечательных людей», кубанский краевед. В.П. Бардадым опубликовал очерк об участии кубанцев в освобождении Болгарии (149). В 1993 г. этот очерк, дополненный ссылками на некоторые источники, был воспроизведен автором в книге «Ратная доблесть кубанцев» (150). Очерк носит пафосно-эмоциональный характер, акцентируя внимание на героике шипкинских будней. В том же году появилась статья С.В. Павловского, в которой приводятся некоторые сведения о действиях пластунов в Болгарии (151). В 1997 г. вышла в свет небольшая книга военного историка Г. Л. Воскобойникова об участии казачества в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. (152). Главное внимание в книге уделено действиям кавалерии, пластунские батальоны же просто перечисляются в структуре более крупных соединений. Наконец, в 2003 г. появилась статья кубанского архивиста В.И. Шкуро, которого отличает от предшественников знание архивных материалов о действиях пластунов в Болгарии (153). Основные акценты исследователь сосредоточил на наградных материалах и установлении станиц, откуда были награжденные пластуны. Рассмотрим боевой путь пластунов 1-й и 2-й сотен 7-го пластунского батальона в Болгарии с учетом всего комплекса выявленных на настоящее время материалов.

Одно из дел фонда 396 Государственного архива Краснодарского края (Г. АКК) содержит «Ведомость об участии в походах и сражениях 1877–1878 гг. 1-й и 2-й сотен 7-го пешего пластунского батальона Кубанского казачьего войска». Из содержания следует, что батальон был сформирован 20 ноября 1876 г. (154). 7 декабря 1876 г. 1-я и 2-я сотни под командованием есаула А.А. Баштанника были направлены в Действующую армию. В Г. АКК сохранился послужной список А.А. Баштанника лишь за 1861 г. Из него мы узнаем, что хорунжему Александру Аверьянову сыну Баштаннику в этом году было 27 лет, происходил он из дворян Черноморского казачьего войска, утвержден в этом звании предписанием. Департамента военных поселений 12 июля 1850 г., православного вероисповедания, имел медали – серебряную на Григорьевской ленте за защиту г. Севастополя и светлобронзовую на Андреевской ленте «в память минувшей войны 1853–1856 гг.». «В казенных заведениях не воспитывался, российской грамоты читать и писать знает» (155). В службу вступил казаком 16 ноября 1851 г. в штат писарей войскового правления. 30 сентября 1854 г. урядник Баштанник зачислен в 8-й пеший пластунский батальон. Графа послужного списка «Участие в походах» сообщает о нахождении Баштанника в составе Таманского отряда в 1854 г., службе на Черноморской кордонной линии, в Закубанье в Варениковском укреплении, военных действиях в составе Адагумского отряда, где 28 мая 1861 г. «за оказанное отличие противу горцев произведен в хорунжии» (156).

О других офицерах сформированного батальона узнаем из «Месячного отчета о состоянии двух сотен 7-го пешего пластунского батальона войска Кубанского за ноябрь месяц 1877 г.». К этому времени сотнями после гибели Баштанника командовал есаул. Иван Прусс (с. 1-го октября 1877 г.) – службу начал в 1858 г., в последнем чине с. 1875 г.; 2-й сотней – сотник Иван Москаленко (с. 1-го октября 1877 г.) – службу начал в 1864 г., в последнем чине с. 1877 г.; хорунжий Кирило Синюхаев, состоящий под судом с. 19 сентября 1877 г., службу начал в 1869 г., в последнем чине с. 1875 г.; хорунжий Владимир Нейман – командир 1-й сотни с. 1-го июля 1877 г., службу начал в 1869 г., в последнем чине с. 1876 г.; исправляющий должность батальонного казначея с. 26 марта 1877 г. хорунжий Петр Федяев, службу начал в 1866 г., в последнем чине с. 1876 г. (157). 16 декабря 1-я и 2-я сотни прибыли в г. Кишинев и зачислены в состав войск Действующей армии. 12 апреля 1877 г. сотни «перешли через границу в составе эшелона под командою начальника 4-й стрелковой бригады» (158). В воспоминаниях В.И. Немировича-Данченко, неоднократно цитировавшихся исследователями, приводится немало легендарных свидетельств о действиях пластунов Баштанника вместе с находившимся не у дел М.Д. Скобелевым в тылу у турок за Дунаем еще до переправы русских войск (159). Полностью доверять им мешает то обстоятельство, что Немировича-Данченко за выдумки и богатую фантазию в Дунайской армии прозвали «Невмерович-Вральченко» (160). В ведомости об участии в походах и сражениях отмечается, что пластуны вступили в первый бой с турками в ночь с. 14 на 15 июня 1877 г. «в деле переправ войск через Дунай у Зимницы 2-я сотня в составе войск 1-го эшелона, во главе рот Волынского и Минского пехотных полков, а 1-я – в составе войск 2 эшелона» (161). Тогда же пластуны понесли первые потери. «Без вести пропал» Савва Садым из Бриньковской, а Павел Кнут из Новотиторовской «убит в деле с турками за Дунаем» (162). По данным. С.В. Павловского, за отличие при штурме Систова Евдоким. Очередько из Бриньковской, Антон Олифиренко из Уманской, Федор Лоб и Андрей Корниенко из Незамаевской, Кондрат Гунька из Кущевской, Ларион Сублонос из Калниболотской, Харлампий Зателепа из Старолеушковской были награждены знаком отличия военного ордена Св. Георгия IV степени (163).

22 июня 1877 г. сотни «вошли в состав Передового отряда под начальством генерала Гурко», 1 июля перешли «Балканы через Ханкиойский проход». 2 июля пластуны участвовали «в деле при дер. Ханкиой и взятии лагеря Египетских войск в авангарде отряда», 4 июля – «в деле у дер. Уфлани в составе главных сил отряда», 5 июля – «в деле при взятии г. Казанлык», 6 июля – «в рекогносцировке Шипкинского перевала в составе отдельной колонны из 13-го и 15-го батальонов» (164). В последнем бою пластуны лишились своего командира А.А. Баштанника, «обезглавленного (…) на Шипке турками, заму-чившими предварительно храброго и симпатичного пластуна» (165). В делах фонда 396 сохранилось прошение вдовы есаула Софьи Баштанник, поданное в декабре 1877 г., о принятии ее и пяти малолетних детей под покровительство комитета о раненых (166). Наказной атаман выдал к всеподданнейшей просьбе свидетельство о том, что: «1) муж ея есаул. Александр Баштанник, состоя со вверенными ему сотнями 7-го пешего пластунского батальона в действующей Дунайской армии и участвуя в бою с турками на Шипке 6 числа июля сего года, убит и Высочайшим приказом 10 октября сего же года исключен из списков; 2) по смерти Баштанника осталась вдова вышепоименованная жена его с пятью малолетними детьми, именно: сыновьями – Александром 7 лет и Георгием 7 месяцев, дочерьми Миланьей 13, Евдокией 5 и Марией 4 лет; 3) состояние: турлучный дом в Екатеринодаре, в котором. Баштанникова живет с семейством, и сто восемьдесят десятин земли в Ейском уезде, приносящей годового дохода по девяносто рублей – этим источником семья обеспечивает себя в жизни. Пенсии или пособия от казны Баштанникова не получает и 4) поведения Баштанникова хорошего» (167).

В бою 6 июля были также убиты казаки Михаил Артеменко из Незамаевской, Антон Запара из Конеловской, Алексей Коваленко из Старолеушковской, Семен Куменко и Стефан Ильич Кулик из Каневской, Ефим. Матвеевич Самойленко из Ирклиевской, Алексей Шеремет из Новоминской и Григорий Шрам из Ирклиевской (168). Как видим, участие в рекогносцировке дорого обошлось пластунам. 24 февраля 1878 г. командир 4-й стрелковой бригады наградил казака Никифора Чалого Георгиевским крестом IV степени, а фельдфебеля Шаповала – III степени за «дела 4, 5 и 6 июля» (169). Несколько ранее был награжден приказный Данила Клименко. «С этого числа (6 июля 1877 г. – О. М.) и до окончания Шипкинской эпопеи, – отмечает В.И. Шкуро, – нет сведений о потерях личного состава и почти ничего не известно, что там происходило применительно к нашему пластунскому батальону» (170). В «Ведомости об участии в походах и сражениях» далее говорится, что пластуны 17 июля участвовали «в деле у гор. Ени-Загры и взятии штурмом этого города», а 19 июля «при движении к Ески-Загре, в бою у дер. Джурани» (171). С. 25 по 27 июля сотни батальона участвовали в движении к Главному Балканскому хребту, 11 августа прибыли к Шипкинскому перевалу, а 13 августа «заняли позицию на Шипкинском перевале от Круглой батареи до батареи Портнягина, на каковой и находились в составе войск, оборонявших Шипку: до 1 ноября – в распоряжении начальника 4-й стрелковой бригады, а с. 1-го ноября – в распоряжении начальника 14-й пехотной дивизии» (172). Кроме нескольких полуфольклорных сюжетов более подробных свиде-тельств об участии пластунов в обороне Шипкинского перевала не имеется. Когда в 1888 г. И.Е. Репин, работавший над «Запорожцами», приехал на Кубань в поисках прототипов, его внимание привлекли герои Шипки пашковский казак Иван Шрамко и пластун Шульгин. Последний вспоминал о безрадостных тяжелых днях обороны: «Патронов далы мало и от як порастрилювалы патроны, то прийшлось тилько прициляться та итты вперед, а турок пулями так и осыпае…» (173). Об участии в контратаках, казалось бы, рассказывает и песня «Вспомним, братцы, как стояли». В начале ХХ в. ее привел в своем сборнике А.Д. Бигдай без паспортизации (174). В 1966 г. ее опубликовал И.Ф. Варавва, записавший текст в Краснодаре от У.К. Емца. В этом варианте такие слова: «Вспомним, братцы, как стояли / Мы на Шипке в облаках, / Как мы турок отбивали на Балканских на горах. / Рано, рано рассветает, / Пораздвинулся туман / И на Шипку наступает / Вновь упорный Сулейман. / Сулеймановы аскеры / Крепко в Шипку били лбом. / Угощали их без меры / Мы прикладом и штыком. / Плохо было в эту пору, / Бились турки жестоко / И отважно лезли в гору / Да взошли невысоко (…) / Было, братцы, плоховато, / Да помиловал нас Бог. / От рассвета до заката / Отдохнуть никто не мог! / Накрест пули и гранаты / День и ночь над головой. / Холод… голод. Эх, ребята, / Не забудем этот бой» (175). Но, как выяснилось, песня эта родилась не в казачьей среде. Ее сочинил унтер-офицер 3-й роты 13-го стрелкового батальона Антон Шмаков. Он являлся уроженцем. Херсонской губернии Елисаветградского уезда, «из крестьян местечка Ровное, на службу вступил в 1874 году, грамоте учился в роте». Как писал 23 апреля 1878 г. в газете «Голос» корреспондент Орлов, песня эта «теперь в большой моде и распевается всеми (выделено нами. – О. М.)» (176). Пафосно-героический характер освещения в литературе боевого пути пластунов омрачают порочащие действия освободителей факты, о которых в историографии старались почему-то не упоминать. Между тем среди материалов Г. АКК имеется отношение Военно-судного управления Военного министерства от 11 января 1879 г. # 259 начальнику штаба Действующей армии о находящемся с. 19 сентября 1877 г. под судом хорунжем. Кирило Синюхаеве. В документе говорится, что «служивший хорунжим в 7-м пластунском баталионе Кубанского казачьего войска Синюхаев, по утвержденному Его Императорским. Высочеством. Главнокомандовавшим. Действующею армиею 5 ноября 1877 года приговору Полевого Военного суда, открытаго на позиции у Балканского перевала «Шипка», за поднятие руки с обнаженною шашкою на своего баталионного командира, с намерением нанести ему удар, и пьянство лишен всех прав состояния и ссылается в каторжную работу в крепостях на двенадцать лет. Ныне Государь Император, снисходя на просьбу Синюхаева, содержащегося в Кишиневском тюремном замке, Всемилостивейше повелеть соизволил: заменить для него каторжную работу ссылкою в Сибирь на поселение» (177).

В то же время, Высочайшим приказом 1 декабря 1877 г. есаул 7-го Кубанского пластунского батальона Иван Прусс, уроженец ст. Староминской, был награжден орденом. Св. Владимира IV степени с мечами и бантом, а хорунжий Владимир Нейман – орденом. Св. Анны III степени с мечами и бантом (178). В Г. АКК сохранился послужной список сотника 2-го пластунского батальона В.И. Неймана, составленный 10 января 1880 г. Из него мы узнаем, что Владимир Иванович Нейман родился 28 ноября 1851 г., происходил «из прусско-подданных гор. Кенигсберга, принявший подданство России», православного вероисповедания, воспитание получил в 3-й Московской реальной гимназии (179). В службу вступил унтер-офицером в 20-й стрелковый батальон вольноопределяющимся 17 сентября 1869 г. 25 апреля 1872 г. он переводится в Волгский полк Терского казачьего войска, прикомандировывается «к штабу войск терской области для письменных занятий», а затем в сентябре 1873 г. поступает в Ставропольское юнкерское казачье училище. После окончания училища портупей-юнкер Нейман переводится в мае 1876 г. во Владикавказский конный полк, а 3 ноября 1876 г. прикомандирован ко 2-му пешему пластунскому батальону Кубанского казачьего войска. При сформировании 7-го пешего батальона был перечислен в его состав, 30 ноября 1876 г. произведен в хорунжии, а 14 февраля 1877 г. назначен заведующим оружием (180). С. 1 июля 1877 г. Владимир Иванович командовал 1-й сотней. 5 августа 1877 г. «за отличие, оказанное в делах с турками при переправе через р. Дунай, награжден орденом. Св. Анны IV степени с надписью «За храбрость». 26 сентября 1877 г. «за отличие, оказанное в делах с турками при дер. Уфлани, награжден орденом. Св. Станислава III степени с мечами и бантом». 1 декабря 1877 г. «за отличие в деле с турками при обороне Шипки с. 9 по 15 августа награжден орденом. Св. Анны III степени с мечами и бантом» (181). 3 марта 1879 г. «Высочайшим приказом за отличия в делах противу турок при взятии 28 декабря 1877 года Шипкинского перевала произведен в сотники». В.И. Нейман был женат на вдове майора Коваленко Пелагее Васильевой, жена вероисповедания православного». В станице Ессентукской Терской области Владимир Иванович имел «собственный саманный дом с пристройками» (182). В дальнейшем. В.И. Нейман исправлял должности батальонного адъютанта, заведующего хозяйством, начальника местной команды. 15 мая 1883 г. ему был пожалова чин есаула. В аттестации на этого офицера от 28 октября 1892 г. говорилось: «Нравственных качеств очень хороших, способен и подготовлен, выдающийся» (183).

Запись в «Ведомости об участии в походах и сражениях» далее сообщает, что 28 декабря 1877 г. 1-я и 2-я сотни «во время последнего Шипкинского боя – сражений у дер. Шейново и Шипки – оставались в составе 14-й пехотной дивизии на Шипкинской позиции» (184). За отличие в этом бою есаул. Прусс был награжден орденом. Св. Анны II степени с мечами и бантом, сотник Иван Москаленко – орденом. Св. Анны III степени с мечами и бантом (185). Иван Симонович Москаленко родился 24 июня 1847 г. Воспитание получил: общее – в Ейском уездном училище, военное – в Майкопском урядничьем училище по 1-му разряду. В компании 1877–1878 гг. за боевые отличия имел ордена Св. Анны IV степени с надписью «За храбрость», св. Станислава III степени с мечами и бантом и Св. Анны III степени с мечами и бантом. 28 октября 1892 г. Иван Симонович пожалован чином есаула. В дальнейшем заведывал хозяйством 1-го пластунского батальона. В его аттестационном списке, составленном 5 ноября 1900 г., говорилось: «Нравственные качества: хорошие. Служебные качества: усерден, требователен и исполнителен. Вполне подготовлен к обязанностям штаб-офицера» (186).

Главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич пожаловал за дело с турками 28 декабря 1877 г. 10 знаков отличия военного ордена Св. Георгия IV степени, которые были возложены по приговору нижних чинов на урядников Якова Нехая и Трофима Герасименко, казаков Николая Кипигуева, Игната Шамро, Ивана Снимщикова, Михаила Коротконожку, Арсения Ссыка, Ивана Запорожца Самсона Свистуна и Парфентия Походило» (187).

В январе 1878 г. 1-я и 2-я сотни «по разбитии Шипкинской армии Веселя-паши выступили в составе 14-й пехотной дивизии за Балканы». С. 1 по 16 января пластуны участвовали в движении к Адрианополю (188). По заключении перемирия и до выступления из пределов Турции сотни находились при 14-й дивизии. В Кубанскую область пластуны возвратились 16 сентября 1878 г., и 20 сентября были распущены на льготу. Каковы же были потери пластунов – участников героического «Шипкинского сидения»? В изданном в 1911 г. именном списке погибших казаков И.И. Кияшко сведений о потерях в 7-м пластунском батальоне за этот период нет. На этом основании И.Я. Куценко считает, что на Шипке были убиты 6 пластунов и двое умерли от полученных ран, показывая этим утверждением, что потери казаков были ничтожно малы по сравнению с регулярными частями русской армии (189). В.И. Немирович-Данченко впал в другую крайность. Он писал о пластунах: «Это редкий и специальный род войска, а их заставляли ходить в атаку как пехотинцев. Турки почти всех их перебили» (190). Эту точку зрения, похоже, разделяет В.П. Бардадым. Последний отмечал, что за компанию сотни батальона дважды пополнялись, причем из пластунов первой отправки домой вернулись 12 человек (191). Наиболее близок к истине В.И. Шкуро. Он установил, что на театр военных действий прибыл 301 нижний чин. До 6 июля 1877 г. были убиты 10 человек. 133 человека остались в живых и вернулись в свои станицы. «Это подсчитано, – отмечает В.И. Шкуро, – по списку пластунов 7-го пластунского батальона, которым после войны были вручены особые серебряные памятные медали» (192). 14 человек получили светлобронзовые медали. Это пластуны, которые, видимо, были ранены в летних боях и не вернулись в строй до закрытия перевалов в зимнее время. Наконец, 29 казаков, которые прибыли на пополнение 7-го пластунского батальона 15 января 1878 г. в Адрианополь вместе с вновь назначенным командиром есаулом. Зубковским (до этого исполнял обязанности командира батальона старший из офицеров есаул. Прусс), были награждены темнобронзовыми медалями. Четверо из этого пополнения: Изот Воровской из Старонижестеблиевской, Иван Детина, Анфим. Кусюк и Сила Третьяк из ст. Пластуновской с войны не вернулись и медалей не получили (193). Есть сведения еще о 27 казаках, награжденных темнобронзовыми медалями, которые неизвестно когда прибыли в батальон (194). Как видим, в отношении потерь кубанские пластуны не являлись исключением в числе других подразделений Дунайской армии. Основная масса их честно выполнила свой долг, положив на алтарь войны за освобождение славян половину личного состава. В то же время, как и всякая война, компания 1877–1878 гг. знала явления противоречивые и низкие, которые плохо укладывались в лубочное изображение подвига освободителей. Пластунские сотни в этой войне выполняли обычную тяжелую работу «царицы полей» – пехоты. Главным их оружием были стрельба и маневр, а не придумываемый сегодня целым рядом «реконструкторов» рукопашного боя некий «пластунский стиль». В истории боевого пути пластунов было немало героических страниц, и нет нужды их фальсифицировать.

_______________________________________
1. П. Г. Ст-ца Хадыжинская (Штаб Екатеринодарского полка) // Кубанские областные ведомости (далее: КОВ). 1876. ? 7.
2. Екатеринодар 7 августа // КОВ. 1876. ? 39.
3. КОВ. 1876. ? 39.
4. Там же.
5. Там же.
6. Куценко И. Я. Кубанское казачество. Краснодар, 1990. С. 13.
7. КОВ. 1876. ? 30.
8. Разные известия // КОВ. 1876. ? 38.
9. Белоус Ив. Ст. Брюховецкая, 22 августа // КОВ. 1876. ? 36.
10. Никитин С. А. Славянские комитеты в России в 1858–1876 годах. М., 1960. С. 310.
11. Там же.
12. Павловский С. В. Участие кубанских казаков в освобождении Болгарии от османского ига // Из дореволюционного прошлого кубанского казачества. Краснодар, 1993. С. 91.
13. Государственный архив Краснодарского края (далее: ГАКК). Ф. 454. Оп. 7. Д. 846. Л. 9.
14. Там же. Л. 38.
15. Там же. Л. 127.
16. Там же. Л. 90.
17. ГАКК. Ф. 668. Оп. 1. Д. 565. Л. 38–40 об.
18. Там же. Л. 50.
19. Там же. Л. 52.
20. ГАКК. Ф. 454. Оп. 7. Д. 846. Л. 3.
21. Там же. Л. 131.
22. Там же. Л. 121.
23. Никитин С. А. Указ. соч. С. 324.
24. Нарочницкая Л.И. Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875–1878 гг. М., 1979. С. 32–33.
25. Освобождение Болгарии от турецкого ига. Т. I. Освободительная борьба южных славян в 1875–1876 гг. и Россия. М., 1961. С. 410.
26. ГАКК. Ф. 454. Оп. 7. Д. 846. Л. 47.
27. Там же. Л. 104.
28. Екатеринодар // КОВ. 1876. ? 37.
29. Глагольева Н. Василий Вареник – кубанский Цицерон // Югополис. 1993. ? 2. С. 7.
30. Прощальное слово, сказанное отставным Войсковым старшиною В. С. Вареником 1 октября 1876 года добровольцам, отправившимся в Сербию на защиту славян от неистовств магометан // КОВ. 1876. ? 42.
31. Вареник В. Прощальное слово, сказанное двум добровольцам, отправляющимся на мой счет в Сербию на помощь защиты Славян от неистовств турок // Досужие минуты бывшего Черноморского ныне Кубанского казака Василия Вареника. Рукопись КГИАМЗ им. Е. Д. Фелицына. С. 38. Текст любезно предоставлен автору В. К. Чумаченко.
32. ГАКК. Ф. 668. Оп. Д. 565. Л. 34.
33. Освобождение Болгарии от турецкого ига. С. 433.
34. ГАКК. Ф. 454. Оп. 7. Д. 846. Л. 105.
35. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1761. Л. 41.
36. ГАКК. Ф. 396. Оп. 2. Д. 507. Л. 218 об.
37. Там же. Л. 354.
38. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 8467. Л. 2.
39. Кузьмичева Л. В. Русские добровольцы в сербо-турецкой войне 1876 г. // Россия и Восточный кризис 70-х г. XIX в. М., 1981. С. 87.
40. ГАКК. Ф. 454. Оп. 7. Д. 846. Л. 136.
41. Кузьмичева Л. В. Указ. соч. С. 88.
42. Ржевусский А. Памятные дни // Русский вестник. 1881. Т. CLIII. Июнь. С. 657.
43. Максимов Н. В. Две войны 1876–1878 гг. Воспоминания и рассказы из событий последней войны. СПб., 1879. Ч. I. Война в Сербии. С. 160.
44. Там же. С. 126.
45. Там же. С. 126–127.
46. Гейнс К. Пшехский отряд. С октября 1862 по ноябрь 1864 г. // Военный сборник. 1866. Т. XXXXVII. ? 1. С. 55.
47. Цит. по: Нарочницкая Л. И. Указ. соч. С. 32.
48. Там же.
49. Гейсман П. Славяно-турецкая борьба 1876–77–78 гг. и ея значение в истории развития Восточного вопроса. Мысли, воспоминания и впечатления П. Гейсмана, бывшего участника войн 1876 и 1877–78 годов. Ч. I. Сербо-турецкая война 1876 года. СПб., 1887. С. 137.
50. ГАКК. Ф. 454. Оп. 7. Д. 846. Л. 139.
51. Кузьмичева Л. В. Указ. соч. С. 89.
52. Воскобойников Г. Л. Казачество и кавалерия в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. М., 1997. С. 23.
53. Тутолмин И. Кавказская казачья бригада в Болгарии. 1877–1878 гг. (Походный дневник И. Тутолмина). Вып. II. СПб., 1879. С. 3.
54. Там же.
55. Шкуро В. И. Звездный час рода Кухаренко // Третьи Кухаренковские чтения: Материалы краевой научно-теоретической конференции. Краснодар, 1999. С. 4–5.
56. Тутолмин И. Указ. соч. С. 15.
57. Там же. С. 7.
58. Там же.
59. Там же. С. 10–11.
60. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 46.
61. Тутолмин И. Указ. соч. С. 33.
62. Воскобойников Г. Л. Указ. соч. С. 31–32.
63. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 46.
64. Павловский С. В. Участие кубанских казаков в освобождении Болгарии от османского ига // Из дореволюционного прошлого кубанского казачества. Под ред. В. Н. Ратушняка. Краснодар, 1993. С. 95.
65. Там же. С. 96.
66. 66.Тутолмин И. Указ. соч. C. 72.
67. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2127. Л. 163.
68. Тутолмин И. Указ. соч. С. 70.
69. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2127. Л. 163.
70. Свидин И. Г. «Спасибо за службу!» // Родная Кубань. 2005. ? 3. С. 24.
71. Павловский С. В. Указ. соч. С. 96.
72. Воскобойников Г .Л. Указ. соч. С. 45.
73. ГАКК. Ф. 446. Оп. 6. Д. 12. Л. 46.
74. Бардадым В. П. Ратная доблесть кубанцев. Краснодар, 1993. С. 93.
75. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2127. Л. 163.
76. Бардадым В. П. Указ. соч. С. 92.
77. Там же.
78. ГАКК. Ф. 396. Оп. 2. Д. 638. Л. 1–4 об.
79. Воскобойников Г. Л. Указ. соч. С. 45.
80. Кияшко И. И. Именной список генералам, штаб- и обер-офицерам, старшинам, нижним чинам и жителям Кубанского казачьего войска (бывших Черноморского и Кавказского Линейного казачьих войск), убитым, умершим от ран и без вести пропавшим в сражениях, стычках и перестрелках с 1788 по 1908 г. Екатеринодар, 1911. С. 293.
81. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 46.
82. Воскобойников Г. Л. Указ. соч. С. 49.
83. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 46.
84. Воскобойников Г. Л. Указ. соч. С. 51.
85. Цаллагов М. А. На войне Дунайской. Орджоникидзе, 1970. С. 41–42.
86. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 46.
87. Свидин И. Г. Указ. соч. С. 24.
88. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 46 об.
89. Золотарев В. А. Противоборство империй. Война 1877-1878 гг. – апофеоз восточного кризиса. М., 2005. С. 56.
90. Воскобойников Г. Л. Указ. соч. С. 73.
91. Там же.
92. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 46 об.
93. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2445. Л. 67.
94. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 46 об.
95. Бардадым В. П. Указ. соч. С. 94.
96. Кияшко И. И. Указ. соч. С. 295.
97. Керсновский А. А. История русской армии в четырех томах. Т. II. М., 1999. С. 227.
98. Золотарев В. А. Указ. соч. С. 60.
99. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 46 об.
100. Там же.
101. Керсновский А. А. Указ. соч. Т. II. С. 227.
102. Шкуро В. И. История Отечества в биографиях кубанцев // Мечом и пером: вехи истории и культуры служилой элиты России (к 625-летию победы на Куликовом поле и 15-летию Российского Дворянского Собрания). Краснодар, 2005. С. 81. 
103. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 47.
104. Павловский С. В. Указ. соч. С. 96.
105. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 47.
106. Кияшко И. И. Указ. соч. С. 297.
107. Тутолмин И. Указ. соч. Вып. II. С. 96.
108. ГАКК. Ф. 449. Оп.6. Д.12. Л. 47.
109. Кияшко И. И. Указ. соч. С. 297.
110. Золотарев В. А. Указ. соч. С. 66.
111. Кияшко И. И. Указ. соч. С. 297.
112. Там же. С. 299.
113. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 47.
114. Тутолмин И. От Плевны до Царьграда (Кавказская казачья бригада в 1877–1878) // Военный сборник. 1881. ? 4. С. 244.
115. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 47.
116. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2127. Л. 163.
117. ГАКК. Ф. 396. Оп. 2. Д. 375. Л. 29.
118. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2127. Л. 163.
119. ГАКК. Ф. 396. Оп. 2. Д. 375. Л. 41.
120. Жабчик С. В. Кубанские офицеры – участники освобождения Болгарии // Мир славян Северного Кавказа. Вып. II. Краснодар, 2005. С. 212.
121. Воскобойников Г. Л. Указ. соч. С. 83.
122. Бигдай А. Д. Песни кубанских казаков. В редакции В. Г. Захарченко. Т. II. Песни линейных казаков. Краснодар, 1995. С. 63–64.
123. Песня «Гренадеры в Петрополе…» Вакх Гурьев. Письма священника // Русский вестник. 1880. ? 12. С. 728.
124. Тутолмин И. От Плевны до Царьграда (Кавказская казачья бригада в походе в 1877– 1878 г. // Военный сборник. 1881. ? 5. С. 36.
125. Павловский С. В. Указ. соч. С. 97.
126. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 47.
127. Там же. Л. 47 об.
128. Воскобойников Г. Л. Указ. соч. С. 100–101.
129. Там же. С. 101.
130. ГАКК. Ф. 396. Оп. 2. Д. 660. Т. IV. Л. 135 об.
131. Кияшко И. И. Указ. соч. С. 299.
132. Там же. С. 299.
133. Там же. С. 308.
134. Там же. С. 302.
135. Там же. С. 303.
136. Там же. С. 302.
137. Там же. С. 306.
138. Там же. С. 21.
139. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 47 об.
140. Кияшко И. И. Указ. соч. С. 309.
141. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 12. Л. 47 об.
142. Бардадым В. П. Указ. соч. С. 94.
143. Кияшко И. И. Указ. соч. С. 314.
144. Там же. С. 310.
145. Там же. С. 313.
146. Там же. С. 316.
147. Бардадым В. П. Указ. соч. С. 95.
148. Тутолмин И. От Плевны до Царьграда (Кавказская казачья бригада в походе в 1877– 1878 гг.) // Военный сборник. 1881. ? 5. С. 197.
149. Бардадым В. П. Кубанские казаки // Герои Шипки: Сборник (Сост. О. Михайлов). М., 1979.
150. Бардадым В. П. Ратная доблесть кубанцев. Краснодар, 1993.
151. Павловский С. В. Участие кубанских казаков в освобождении Болгарии от османского ига // Из дореволюционного прошлого кубанского казачества. Под ред. В. Н. Ратушняка. Краснодар, 1993.
152. Воскобойников Г. Л. Казачество и кавалерия в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. М., 1997. 
153. Шкуро В. И. Кубанские пластуны на Шипке // Памяти Ивана Диомидовича Попки: Из исторического прошлого и духовного наследия северокавказского казачества. Под ред. О. В. Матвеева. Краснодар, 2003.
154. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2475. Т. II. Л. 240.
155. ГАКК. Ф. 396. Оп. 2. Д. 189. Л. 242 об.
156. Там же. Л. 240.
157. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2127. Л. 515.
158. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2475. Т. II. Л. 240.
159. Немирович-Данченко В. И. Скобелев // Михаил Скобелев: Сборник / Сост. Носков И. Д. М., 1997. С. 245–246. 
160. Троицкий Н. А. Россия в XIX веке. Курс лекций. М., 1997. С. 277.
161. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2475. Т. II. Л. 240.
162. Кияшко И. И. Указ. соч. С. 304, 307.
163. Павловский С. В. Указ. соч. С. 94.
164. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2475. Т. II. Л. 240–240 об.
165. Немирович-Данченко В. И. Указ. соч. С. 245.
166. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2260. Л. 1.
167. Там же. Л. 3.
168. Шкуро В. И. Указ. соч. С. 85.
169. Там же.
170. Там же.
171. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2475. Т. II. Л. 240 об.
172. Там же.
173. Цит. по: Бардадым В. П. Ратная доблесть кубанцев. С. 89.
174. Бигдай А. Д. Песни кубанских казаков. В редакции В. Г. Захарченко. Т. II. Песни линейных казаков. Краснодар, 1995. С. 19.
175. Варавва И. Ф. Песни казаков Кубани. Краснодар, 1966. С. 79–80.
176. Цит. по: Золотарев В. А. Противоборство империй. Война 1877–1878 гг. – апофеоз Восточного кризиса. М., 2005. С. 207. 
177. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2564. Л. 599–599 об.
178. Шкуро В. И. Указ. соч. С. 86.
179. ГАКК. Ф. 396. Оп. 2. Д. 384. Л. 113.
180. Там же. Л. 115 об.
181. Там же.
182. Там же. Л. 118 об.
183. ГАКК. Ф. 396. Оп. 2. Д. 994. Л. 2.
184. ГАКК. Оп. 1. Д. 2475. Т. II. Л. 241.
185. Шкуро В. И. Указ. соч. С. 86.
186. ГАКК. Ф. 396. Оп. 2. Д. 696. Л. 161 об.
187. Шкуро В. И. Указ. соч. С. 86.
188. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2475. Т. II. Л. 241.
189. Куценко И. Я. Кубанское казачество. Изд. 2-е, доп. Краснодар, 1993. С. 230.
190. Немирович-Данченко В.И. Указ. соч. С. 246.
191. Бардадым В. П. Ратная доблесть кубанцев. С. 88.
192. Шкуро В. И. Указ. соч. С. 87.
193. Там же. С. 89.
194. Там же.


Материал с сайта http://www.gipanis.ru