Ко Дню образования Кубанского казачьего войска

Старшинство Кубанского казачьего войска отсчитывается с 1696 года, когда казаки вместе Петром I участвовали во взятии турецкой крепости Азов, позднее их потомки составили основу Хоперского полка. Предлагаем познакомиться с извлечениями из книги Г.З. Байера «Краткое описаніе всѣхъ случаевъ касающихся до Азова отъ созданія сего города до возвращенія онаго подъ Россійскую державу. СПб, 1768г.».

Предуведомление

Памятная дата установлена Законом Краснодарского края от 14 декабря 2006 года № 1145-КЗ, в котором, в частности, сказано:  Устанавливаются следующие памятные даты:  14 октября - День образования Кубанского казачьего войска (отмечается по старшинству Хоперского полка (1696 г.) в ближайшее к дате праздника воскресенье).

Императорским указом от 28 марта 1874 года было предписано «считать старшинство» Кубанского казачьего войска с 1696 года, когда казаки вместе Петром I участвовали во взятии турецкой крепости Азов, позднее их потомки составили основу Хоперского полка.

Вот что сказано об этом событии в «Летописи Кубанского казачьего войска»: «Две тысячи казаков, стоявших под Азовом (донцы, запорожцы и хоперцы), «наскучив медленностью осады, самовольно ударили на крепость и отняли у турок два бастиона с четырьмя пушками и там засели. Турки не на шутку перепугались казачьей удали и отчаянной храбрости и, не видя для себя ниоткуда помощи, на другой день завели переговоры о сдаче крепости».

14 октября для казаков — особенный день: Русская Православная Церковь празднует Покров Пресвятой Богородицы, которая на протяжении веков считается покровительницей воинов и казаков.

Именно этому дню кубанское казачество обязано своим вторым рождением — 14 октября  1990 года в здании краевой филармонии состоялся первый Всекубанский учредительный съезд, где был избран атаман, утверждены   символы Кубанского казачьего войска: флаг, гимн и войсковой герб. Этот день считается днем воссоздания ККВ.

Первый Азовский поход 1695 г. закончился неудачей. Одной из причин этого было отсутствие у русских флота. За короткое время, в течение года, в Воронеже, не считая мелких судов, были сооружены два больших военных корабля и двадцать три галеры.

Потом началась 16 мая формальная осада. Атака производилась с той же стороны, c которой учинена была она уже в прошедшем году, и притом употреблены были опять старые линии. Боярин и воевода Алексей Семенович Шеин стоял в средине, и при нем было около 15000 человек пехоты и до 1000 конницы. Генерал Гордон поставил свой лагерь по правую сторону с 19 полками пехоты, в которых было до 14000 человек; а между обоими лагерями находились российские бомбардиры и гренадеры c артиллерией и с военной амуницией. На левом крыле сомкнулся c Шеиновым лагерем генерал-майор Рихман, при котором было до 7000 человек пехоты. Позади его стоял черкасский [Черкасы — украинцы] гетман с 10000 пехоты и c 6000 конницы, а подле него по левую сторону 4000 пеших донских казаков. Калмыкам назначено было место при каланче внутрь циркумвалационной линии [Циркумвалационная линия — замкнутая линия укреплений вокруг осажденной крепости, которую сооружали осаждающие войска (до XIX в.) для отражения нападения извне со стороны войск противника, шедших на помощь осажденным], однако ж Аюка-хан c своими людьми не пришел. Впрочем командовали еще при сей осаде генерал Артамон Михайлович Головин, и Генерал-майор Менгден. (Помянутый генерал-майор вымерял великую часть малыя и великия России, по которому его описанию генерал-фельдмаршал граф Яков Вилимович Брюс, будучи в Азовском походе капитаном, вместе с Крымскою Тартариею ландкарту сделал, которая и по сие время еще за исправнейшую почитается. Она выдана в Амстердаме от Иоганна Тизинга на русском и латинском языках.)  Для произведения атаки и с другой стороны реки наведен был мост, который с берегу прикрывали шанцы[окопы, небольшие укрепления], а с реки — поставленный по обеим сторонам российский флот. Потом сделаны были у самого Дону против Азова одни большие и двои малые шанцы, в которые поставлено 1800  человек пехоты c 12 пушками и с 17 мортирами. Из сих шанцов производилась непрестанно по городу жестокая стрельба. Все cиe изображено весьма ясно на том чертеже, который сделан от барона фон Боргсдорфа и который мы, уменьшив его по оригиналу, здесь прилагаем. 10 дня июня подъезжали к российскому лагерю султан Нурадин и кафимский Муртаза-паша с нагайскими и с крымскими татарами, которых российская конница, вышед против них, весьма храбро с поля сбила и гнала с 10 верст до Кагальника, причем сам Нурадин-султан и Муртаза-паша едва могли уйти. Особливо Нурадин-султан конечно бы взят был в полон, ежели бы его бек Мурза не прикрыл, который чрез то сам в полон попался. С российской стороны при сем сражении никого убитых не было. Июня 14 дня прибыл к Донскому устью Константинопольский каймак [Каймакам (арабск.) — в Турции титул правителя округа] c 40 фрегатами  и галерами, на которых находилось назначенное в Азов вспомогательное войско. Казаки флот свой так изрядно расположили, что ему никак пройти было не можно. Кроме того, стояло на берегу довольное число войска, чтоб при нужном случае учинить им вспоможение. Татарские орды стояли еще за Кагальником и не смели показаться. 18 июня пришли малороссийские полки к Азову и поставлены были в пристойных меcтax. Боярин и воевода Борис Петрович Шереметев стоял между тем с особливою армиею на Днепре, где он еще в прошедшем году у турков Казыкермень отнял. 19 числа приехал от него из Коломска курьер с ведомостью, что белгородские и буджацкие орды в 30000 проводили к Каменцу Подольскому турецкого пашу, на перемену бывшему там паше, [C. 205] и хлебные припасы и возвратятся оттуда скоро назад, чтоб свои жилища и город Очаков оборонить от нападения российского войска, что Серекзем паша будет стоять в Тягине на Днепре, а все орды по обеим сторонам оной реки, и хотя крымский хан с своим двором, по крепкому указу турецкого султана, в Венгрию и пойдет, однако ж татары для обороны Крыму от российского войска дома останутся, что часть турецкой армии идет к Азову, а другая к Очакову; что 7 пашей и несколько кораблей с янычарами туда уже пришли и что запорожские казаки Яков Чалый с товарыщи, будучи на Черном море, 8 турецких кораблей с хлебными припасами да 9 с разными товарами, которые шли в Очаков, взял и побил многих турков, а иных, поимав живых, привел в Сечу.

По Азову стреляли непрестанно днем и ночью из ломовых пушек и бомбы в него бросали. Июня 24 дня в ночи начали со всех сторон к городу земляной вал валить. На рассвете учинили татары жестокое нападение на российский лагерь, и cиe кровопролитное сражение продолжалось чрез три часа; однако ж их весьма храбро назад прогнали, причем знатных мурз взяли в полон 4 человека, также и других знатных татар немалое число. Прочего их урону точно усмотреть было не можно для того, что они большую часть побитых c собою к Крыму увезли, а прибыв туда и не опасаясь уже там никакой погони, подняли такой вопль, что целые стада лошадей, испужавшись от того, разбежались. При таком их страхе три российскиe пленника, а именно: 1 солдaт, 1 стрелец Сухарева полку и Сонцова слуга, бросясь на лошадей, благополучно ушли и прибыли 3 июля в российский лагерь под Азов. Помянутые выходцы объявили, что татары пришли в великую робость и уже никакой надежды о содержании Азова в турецкой власти не имеют. С российской стороны пропало на оной акции также немалое число людей. <…>

<…> Из иррегулярного войска получили яицкие казаки как при сем сражении, так и в других случаях немалую похвалу, и кроме их не надеялся никто от неприятеля взять языков. 30 июня прибыло на помощь яицких казаков и саратовцев 500 человек, изрядно вооруженных и конных людей; чего ради в оба следующие дни учинены были над татарами везде поиски. Между прочими убил яицкий казак из пищали знатнейшего и лучшего из мурз в самую голову, и сняв с него изрядный панцирь, оправной сайдак и саблю, принес вместе c головою в лагерь. Июля 2 дня разорена была уже часть Азовского вала, также сбиты были их туры [Тура — цилиндр, сплетенный из прутьев и наполненный землей], кульки и палисады [Палисад — частокол, тын, ограда из кольев], и для того с российской стороны к генеральному приступу готовились. Между тем оставили турки наружное укрепление и перебрались в каменный город. Турецкий флот находился еще при Донском устье против российских фуркатов [Фурката — парусное и гребное судно], между которыми переложена была через реку находившаяся прежде при каланчах [Каланчи — каменные башни, выстроенные турками на берегах Дона для охраны подступов к Азову] железная цепь. Также сделаны были по обе стороны устья шанцы, и поставлено в них несколько пушек, для которых турецкий флот против рoccийского ничего предприять не смел. Июля 3 дня вышли из Азова два турецкие переметчика, которые объявили, что в городе от российского бомбардирования и пушечной стрельбы нигде без опасения быть не можно, что целый магазин с провиантом разорен и что от того уже немалый недостаток произошел. Гарнизону там около 2000, раненых больше ста человек, а побитых также немалое число. Съестными припасами довольствуют их один немец и несколько человек русских, которые нашли способ, как провиант в город провозить. Несмотря на то, часть гарнизона уже немалую склонность к сдаче показывает. Для пресечения тайного привозу в город съестных припасов приказано было тотчас стеречь таких неверных людей. И так 17 числа июля пойман был русский, который в допросе объявил, что он выходит из Азова уже в третие покупать хлеб для тамошнего гарнизона; что хлеб, который в лагере покупается по грошу, продается в городе по рублю; что их ходят трое и что те двое пошли к каланчам искать хлеба дешевле обозного. Того ради отпущен он был немедленно под караулом искать двух оных изменников. Черкасский гетман прислал между тем к боярину Алексею Семеновичу Шеину сказать, что он намерен идти на приступ, и для того просит, чтоб боярин велел всему войску c трех сторон вдруг закричать, а он в то время пошлет на вал донских казаков. Турки, услышав крик перед большим лагерем, оборотились все к той стороне, опасаясь приступа, а против гетмана оставили только обыкновенный караул. И так украинские казаки, взошед на вал с гетманом своим Мазепою и с наказным гетманом Яковом Лизогубовым, а донские казаки под командою гетмана Фрола Миняева взяли 2 раската[Раскат — плоская насыпь или помост под валом крепости для постановки пушек] и 4 пушки. На одном раскате сели они, а  другой выжгли. Хотя турки всеми мерами старались казаков оттуда сбить, однако ж они храбро против их устояли, и сражение сие продолжалось около 6 часов. Июля 18 числа оказалась опять вся татарская конница и наступала с утра до полудни в двух местах весьма отважно на российский лагерь, а особливо на черкас, причем многие из них до самых рогаток напуски делали; однако ж пушечною и ружейною стрельбою отбиты и прогнаны были. Главное их намерение состояло в том, чтоб 2000 человек вспомогательного войска в город провести. Но как им в том не удалось, то они опять назад отступили, а напоследок и совершенно из виду вышли, побив прежде 20 человек черкас, которые бросились грабить убитых татар.

4 июля засыпан неприятельский ров, также и земляной вал подведен близко к городу. 17 числа оной вал почти к самому городу привален, и так высоко сделан был, что с оного на неприятельское крепостное строение взойти было можно. Того ради отдан был следующего дня приказ, чтоб готовиться к полудню на генеральный приступ. Но азовский комендант, не дождавшись оного, выслал в шестом часу дня к боярину Алексею Семеновичу Шеину бешлынича Кегану Стофагачи для заключения договора о сдаче. Оный перешел на российский вал и принят был в апрошах [Апрош, апроши — зигзагообразные траншеи с насыпью по краю, облегчающие приближение с осажденному городу] от генерала Автамона Михайловича Головина, который повел его к боярину. А понеже c российской стороны тотчас на договор согласились, то присланы были из Азова беяш Абан, сын Аали Аги и разные другие аманаты [Аманат — заложник], а в город взяли также российских аманатов. Заключенный о сдаче договор состоял особливо в том, чтоб турецкому гарнизону идти с женами и с детьми на бударах [Будара — гребное судно, похожее на барку] до морского устья, пожитков столько взять с собою, сколько кто подымет, а все прочее вместе с военною казною оставить в крепости. При том именно договорились о выдаче переметчика Якушки и всех прочих ренегатов. О фамилии помянутого Якушки немногим известно, да и никому в том нужды нет. Он находился в числе тех инженеров, которые из-за моря выехали. В Москву привезли его на высокой телеге, на которой сделана была виселица. Подле его стояли по обеим сторонам два палача, а в верхний переклад воткнуты были два топора, и при том висело десять кнутов. Над его головою повешен был турецкий полумесяц, а на груди медная доска, на которой вырезано было большими литерами: «Сей злодей переменил четырежды закон и изменил Богу и всему народу». Он был сперва в римском законе, после в протестантском, потом в греческом, а напоследок и в мугаметанском. За свою измену получил он в Москве должную казнь, и голова его взоткнута была на кол. Осажденным дан был срок с вечера только до следующего утра. Июля 19 дня поутру собрал боярин и воевода как пехотное, так и конное войско, чтоб пойти с оным в Азов и принять городовые ключи, военную казну, пушки и прочую амуницию. Хачеки Челак Агмен, вице-комендант в Азове, Агада Катджи-паша, Самоги-паша, Чауш-паша и кафимский Кады Эфенди пришли все к боярину, и положа перед ним свои знамена, стали на колена и целовали полу кафтана его; после чего хачеки Челак Агмен именем своих товарищей боярину говорил: «Мы благодарим Господа Бога, что ты так справедливо с нами поступил и пожаловал нас вместо смерти животом, за которую твою правду и впредь, куда ни пойдешь войною, да управит Бог путь твой благополучно». (Таких примеров довольно, что турецкие коменданты при сдаче крепостей показанным образом победителя поздравляли. Последнюю речь употребляют турки и к самим христианским государям, что они за особливое учтивство почитают. Но подлинное их мнение состоит в том, чтоб тот, которого они так поздравляют, принял со временем обрезание и был турецким мусулманом.)

B Азове найдено 92 пушки и 4 мортиры. В провианте турки подлинно никакой нужды не имели, однако ж свинцу было у них очень мало; и так отпущены были они из Азова с женами и с детьми на 18 стругах, а провожали их две российские галеры до реки Кагальника. Городская стена в некоторых местах от российской артиллерии так была разбита, что казалось, будто город уже за сто лет перед тем развалился. По взятии сея главныя крепости учинен был от армии, которая выведена была в строй, также и от флота тройной залп.

Июля 20 дня писал его царское величество из Азова к тогдашнему российскому патриарху Адриану, уведомляя его пространно о взятии сего города и прося при том, чтоб за такое неизреченное Божие милосердие отправить молебное благодаренье и молить Бога о дальних победах над неприятелями. Того ж дня сдался Лютик на дискрецию [Дискреция — воля, усмотрение, распоряжение. Сдаться, отдаться на дискрецию — сдаться в плен без условий, на волю победителя]. Сию крепость принял у турков стольник Иван Бахметев c донскими казаками. Пушек найдено там  40, пороху 150 фунтов, а свинцу, также и ядер больших и малых и других военных припасов великое число. Находившихся там 200 человек турков оборвали казаки и отпустили их в степь в серых кафтанах с мешками, в которые дано было им столько хлеба, чтоб степь перейти; а сами стали с женами и с детьми туда переходить. Скоро после того велено было Азов укреплять лучше прежнего, по размеру и чертежам цесарских инженеров. Притом употреблены все полки к чищению города и рва. Оный начали копать на десять сажен в глубину, а на 20 в ширину. Также делали и вал в 15 сажен ширины и в 8 сажен вышины. Комендантом определен был в Азове князь Петр Григорьевич Львов, а в товарищи придан ему сын его и два дьяка с жеребья, а именно Василей Русанов да Иван Сумороцкой. Для гарнизону осталось там стрелецких полков да городовых солдат четыре ж полка, которых числом было около 9000 человек. Украинские казаки отпущены были августа 1 дня, и наказному гетману пожаловано за добрые его услуги 40 соболей во 100 рублей, 30 червонных, да 3 косяка лудану [Лудан — шелковая ткань], а 5 человекам атаманам по 15 червонных и по 2 косяка лудану. Всему их войску выдано было в награждение 15000 рублей, к которой сумме надлежало быть еще прибавке с Москвы.

Его царское величество, возвращаясь с армиею к Москве, изволил остановиться в селе Коломенском, где 30 числа сентября все полки собрались, и к торжественному входу учинены были надлежащие приуготовления; однако ж его величество при том знаем быть не хотел[т. е., по-видимому, не хотел принимать адресованные ему восхваления]. И так начался поход в Серпуховские ворота, и чрез каменный мост, что на Москве-реке, следующим порядком. Впереди ехал думный дьяк Никита Моисеевич Зотов в карете о шти лошадях вороных, держа перед собою саблю, оправленную золотом и дорогими каменьями, да щит на золотой цепи с дорогими ж каменьями, которую саблю и щит в подарок поднес его царскому величеству гетман Иван Степанович Мазепа, встречая его величество в пути за Рыбным городом. За Никитою Моисеевичем ехали в каретах о дву возниках боярин Федор Алексеевич Головин да кравчий Кирила Алексеевич Нарышкин, и прочие до того ж чину надлежащие люди верхами. Потом следовал генерал-адмирал Франц Яковлевич Лефорт с своими морскими подначальными людьми, капитанами и матросами, которых было числом 3000 человек. Сидел он в позолоченной царской карете о шти возниках темно-серых с богатым убором. Перед ним вели 12 верховых нарядных лошадей. Позади его ехал боярин и воевода Алексей Семенович Шеин верхом c белым пером на шляпе, и проводил свой полк до Преображенского. За ним следовал генерал Автамон Михайлович Головин с подначальными своими генералами майорами и прочими штаб-обер и унтер-офицерами и солдатами. Потом шли вице-адмирал Юрья Лима и шут-бенахт [Шаут-бенахт — контр-адмирал при Петре I] Карл Лозер с одним морским полком, за которым следовали цесарские и бранденбургские канониры и инженеры. В зáмке шел генерал Петр Иванович Гордон с своими солдатами и с турецкими и воложскими полоненниками. По прибытии генерала адмирала Лефорта к триумфальным воротам началось при пушечной пальбе изрядное пение на голосах и инструментах, которое содержало похвалу помянутому генералу адмиралу и состояло особливо в том, что он турков на море мужественно побил, получил от них знатную добычу, взял многие неприятельские суда, а еще большее число принудил в бегство обратиться, и недопуская до города вспомогательного их войска, привел Азовский гарнизон и прочих неприятелей в крайний ужас, и что за такие храбрые дела достоин он поздравления. Как после его фельдмаршал Шеин к триумфальным воротам подъехал, то принят и похвален он был таким же образом, а именно, что он побил турков и татар, унизил их гордость, помрачил полную их луну, которая ныне по взятии Азова еще больше умаляться будет, и для того желают, чтоб и Измаил впредь так перед ним упадал, как турки ныне храбростью его побеждены. Еще поздравляли и все воинство и желали, чтоб оно всегда с такими победами в отечество возвращалось, за которые, окончив мужественно двулетний поход, достойно оно, чтоб храбрые его дела при сих триумфальных воротах прославлены были. Для сего торжества сделана была медаль, на которой виден с одной стороны портрет его царского величества с сею надписью: ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ ПОВЕЛИТЕЛЬ МОСКОВСКОЙ ПРИСНО ПРИРАСТИТЕЛЬ. На обороте изображено бомбардирование города Азова с следующею надписью: МОЛНИЯМИ И ВОЛНАМИ ПОБЕДИТЕЛЬ: Внизу 1696.

Орфография и пунктуация текста приведены в соответствие с нормами современного правописания, но для сохранения звучания языка XVIII в. отдельные слова и выражения оставлены в характерном облике той эпохи.

Составитель – Пелевин Ю.А.; текст – Байер, Готлиб Зигфрид (1694—1738). Краткое описание всех случаев касающихся до Азова от создания сего города до возвращения онаго под Российскую державу / Переведено с немецкаго языка чрез И.К. Тауберта, Академии наук адъюнкта. 2-е изд. — СПб.: При Имп. Акад. наук, 1768.   

Материал с Российского общеобразовательного портала http://historydoc.edu.ru