Бугай Николай Федорович – доктор исторических наук,
главный научный сотрудник
Института российской истории РАН (г. Москва)
Многонациональным российским обществом признается
необходимость развития и гармонизации межнациональных отношений, направленных на достижение сплоченности народов Российской Федерации с
целью обеспечения единства страны, сохранения и приумножения её экономического и духовного потенциала, укрепления вертикали власти на основе
принципов, лежащих в основе конституционного строя и законности.
В условиях существования России как самостоятельного многонационального государства проделана большая работа в сфере национальной политики. За период существования России как суверенного государства были приняты основополагающие законодательные акты: Концепция государственной национальной политики Российской Федерации, законы «О реабилитации репрессированных народов», «О реабилитации жертв политических репрессий», «Об общественных объединениях», «О национально-культурной автономии», «О государственной службе казачества» и другие нормативные акты, касающиеся обустройства этнических общностей России, миграционных процессов, законы о русском языке и языках национальных меньшинств, коренных и малочисленных этнических общностей. На их основе осуществлялось регулирование процессами межнациональных отношений.
В Российской Федерации проведена работа по устранению возникшей угрозы национальной обособленности, формирования в отдельных регионах национальной исключительности титульных этносов, установок толерантности, пресечению экстремизма, этнической и религиозной нетерпимости, защите прав этнических общностей Российской Федерации. Законодательство субъектов Российской Федерации, конституции, уложения, уставы были приведены в соответствие с Конституцией Российской Федерации. Внесен вклад в реализацию мер по сохранению самобытности народов, традиций, обычаев, их культур.
Постоянное внимание к вопросам реализации перечисленных мер во многом зависит от уровня разработки проблем в научном плане, что позволяет не только сделать выводы об отношениях и взаимодействии между этническими общностями и группами населения, но и выработать определенные рекомендации для практический деятельности в сфере межнациональных отношений.
В связи с демократическими процессами 1990-х гг. в России, затронувшими и этнокультурную общность людей – казачество, подвергшееся ранее деструктивным воздействиям со стороны государства, становилась очевидной потребность в специальном изучении этой проблемы.
Политика правящего режима в 1920–1930-х гг. носила ярко выраженный экструзивный характер, она содействовала не только выдавливанию казачества из регионов обитания, но и уничтожению его как такового. Все это еще раз выдвигает задачу изучения разных сторон взаимодействия казачества с представителями других этнических общностей в регионах проживания. Это в полной мере распространяется и на кубанское казачество, одно из ведущих в России.
Казачество обвинялось и в жестком отношении к представителям других национальностей, проживавших с казаками. Так ли это – попытаемся рассмотреть на конкретных примерах, фактах, документах той эпохи, дошедших до наших дней, в частности, по таким сложным вопросам, как казачество и полицейский актив, эволюция процесса взаимодействия казачества и этнических меньшинств, генеалогический аспект казачества и вопросы воспитания доблести современных поколений молодежи.
Всех запорожцев, прибывших в Черноморию на поселение, отличала патриархальная любовь к родному куреню, честью и славой которого они очень дорожили. И неудивительно, курень заменял казаку семью и служил порукой и защитой в нелегкой жизни [1]. Ведь именно от куренного «товариства» зависела мера наказания провинившемуся казаку; курень выкупал загулявшего казака-отчамаху из долговой ямы и проявлял о каждом братскую заботу. Атаманами куреней избирали наиболее уважаемых и умудренных жизнью казаков.
Практические действия казаков в отношении соседей базировались на той политике, которую проводило царское правительство в отношении народов Северного Кавказа. Так, в 1792 г. в распоряжении генералу И.В. Гудовичу Екатерина II повелевала смирять непокорных горцев «не единой силой оружия, паче правосудием и справедливостью» [2].
«Всячески ласкать и привлекать к себе лучших людей народа сего, – писала Екатерина II И.В Гудовичу 28 февраля 1792 г., – твердо наблюдать, чтобы ни от войск наших, неже от казаков, на линии обретающих, не было чинено ни малейшего притеснения и обиды горцам, приезжающим в крепости наши…» [3].
Казачье командование Черноморского войска уже в самом начале организации пограничной службы закладывало основы дружеских отношений с народами, проживавшими по ту строну границы. Так, З. Чепега, касаясь связей с закубанскими народами, а это были в основном черкесы, приказал, чтобы казаки «на правую сторону Кубани отнюдь не переезжали посеянных закубанцами хлебов, приказать, не избивая, сохранить в целостности впредь до моего повеления, а жительствующих тут же закубанцев, ежели пожелают остаться в российском подданстве, выслать за границу и впредь на сию сторону перепускать возбранить, с заверением их, что они в грядущую жатву свой тут посеянный хлеб соберут невозбранно» [4].
Таким образом, изначально в непосредственных контактах между казаками и проживавшими народностями, в частности, черкесами, формировались основы для развития в будущем теснейших российско-кавказских связей во всех сферах жизни, и первой из этих сфер была экономическая. Создавалась почва и для формирования российско-кавказской общности, вырабатывались правила человеческих взаимоотношений. Это говорит о том, что наши предки-казаки были мудрыми людьми, отличавшимися высокой нравственностью.
Необходимо отметить, что и по рескрипту Павла I от 5 января 1797 г. русскому военному командованию предписывалось в отношении кавказских народов придерживаться политики «повиновения ласкою, отвращая от них всё, что служит к их притеснению или отягощению» [5]. Этой же позиции придерживался и Александр I, полагавший, что для поддержания тишины и спокойствия на окраинах Российской империи прежде всего необходимы кротость и уступчивость со стороны русских [6].
Межнациональные отношения выстраивались казаками в основном на дружеской, доброжелательной основе. Отношение казаков к соседям было всегда лояльным. Очевидно, положительно сказывалось на этом процессе их проживание совместно с представителями других этнических общностей в Запорожской Сечи до переселения в Черноморию. В 1790–1793 гг. до своего переселения в дельту р. Кубань и на Таманский полуостров казаки имели рыболовецкие угодья на берегах моря и Сухого лимана. В конце XVIII – первых годах XIX столетия тут же поселились греки, албанцы и молдаване, которые служили в Греческом дивизионе (с. Олександровка), и немцы из германских княжеств в колонии Кляйн-Либенталь (с. Малодолинское).
Некоторым из казачьих куреней в этом отношении отводилась особая роль – они превращались в центры для переговоров противоборствующих сторон или решения вопросов, касающихся обмена продовольствием, урегулирования пограничных споров, проезда по территории и т.д. Выполнял такую функцию и Титаровский курень. Об этом свидетельствует следующий документ: «…Если приобретения вышеозначенных закубанцев к России приверженных возложено будет на кого не из ведомства Черноморского войска, то пребывание сей пограничной кубанской экспедиции кажется лучше назначить на Тамани, а через конфидентов, или через приверженных закубанцев разгласить, что уже под видом промена и вымена обоесторонних продуктов, или при взаимных пограничных разбирательств, по усмотрению правительства, назначаются места: урочище Курки, или Титаревское селение, где прежде жили некрасовские казаки [7]. Оба сии места почти в центре противу селений закубанских и, следовательно, удобнее ради успехов, да и Селим-Гирей-Султан [8] живёт почти против Титаревского селения».
Разумеется, что контакты, устанавливавшиеся казаками с соседями, не были ровными. Они обострялись и по вине царского двора, и по многим другим причинам. Однако в этом не было вины казаков, несших охрану границы России. Повседневная кордонная служба казаков на всех постах перемежалась отдельными стычками с набегавшими горцами, а также участием в тех или иных военных кампаниях и походах. В конце 1790-х гг. и в последующее время набеги горцев участились.
Казаки в процессе заселения Черномории (конец XVIII в.) в редких случаях прибегали к принудительным переселениям. Так, например, в конце ХIX в. казаки не возражали против наличия в их сообществах болгар, ставших казаками, что же касается ногайцев, обитавших в ХIХ в. на территории Фанагорийского округа Таврической губернии и в других округах Черноморского войска, то уже в 1806 г. казаки поставили вопрос об освобождении территории войска от ногайцев, о чем свидетельствуют и архивные материалы Краснодарского краевого архива. Правда, численность ногайцев была незначительной.
Казаки рассматривали эти акции в качестве защиты православной веры. В этой связи особую ценность представляет «Отчет о состоянии Кубанского войска за 1895 год» [9]. По данным отчета, на территории Кубанского казачьего войска проживало из всего имевшегося в области населения 455 226 чел., из них приверженцев православной веры было 442 485 чел., представителей мусульманской веры – 2 936 чел., единоверцев – 8 523, католиков – 66 чел. [10].
Каким же образом решалась эта проблема? Очевидны два пути: предоставление равнозначных территорий вне войска, что могло решаться только на уровне государственных органов власти, или же изгнание – депортация, создание такой обстановки, в условиях которой проживание представителей других этнических общностей становилось невозможным. Все это свидетельствует еще раз о том, что и в условиях России до Великого Октября на практике неоднократно применялась такая форма урегулирования отношений в связи с притязанием на территорию, как депортация.
Однако в большей степени казаки отличались дружелюбием в отношении к этническим общностям, проживавшим по соседству. Такие примеры не были единичными. Как известно, на территории Таманского полуострова Черномории, куда переселялись в конце XVIII в. казаки, были расселены адалы, которые покинули Крымский полуостров в период захвата Крыма русскими. Это были татары из племени булнади и черкесы. Их называли адалами, т.е. жителями острова.
«После взятия Анапы в 1791 г., – пишет И. Бларамберг, – большое число их погибло, и с этого времени почти все исчезли или ассимилировались с соседними племенами» [11]. На мой взгляд, утверждение исследователя не совсем соответствует действительности. Еще в начале 1800-х гг. существовала на территории России слобода Ада, административно подчинявшаяся Тамани.
Кстати, казаки не занимались их устранением, а, наоборот, вносили элементы организации сообщества, называя их не адалами, а татарами. В связи с этим был создан Татарский курень, подобный казачьему, о чем свидетельствуют и сохранившиеся в архиве документы. Именной список Черноморского казачьего войска за 1839 г. поведал о Татарском курене Ады. Из татар были назначены куренной атаман князь Айшет Гирей Султанов, куренные судьи Мамичей Приспег оглы, Смаил Теотек оглы, сотник Кирей Янгаз оглы, урядник Дженей Еженгоз оглы. В курене насчитывалось 314 татар, из них годных к военной службе 26 чел., в том числе офицеры, урядники, годные к военной службе, дворяне, малолетние дети [12].
В 1836 г. возглавлял общину (куренное поселение) Ады Мустафа Суламид. В материалах о выборах атаманов куреней за октябрь 1854 г. также содержатся интересные данные о выборах татарского сельского Ады куренного атамана и куренных судей [13]. Это еще одно свидетельство отношения казаков к тем этническим общностям, с которыми им приходилось совместно проживать. Вряд ли эти процессы сравнимы с теми, которые наблюдались по отношению к казачьему сообществу России в условиях существования советской власти, в частности, на Северном Кавказе, в районах Казахстана, Донской области.
Следует заметить, что не всегда ровно складывались отношения между казаками и иногородними, в числе которых были представители разных национальностей. В одном из документов того периода (от 28 августа 1889 г.) указывалось: «Некоторые станичные атаманы, которые со своими единомышленниками, составляя какое-то государство в государстве, и, пользуясь своим правом, стараются своим давлением раздуть недобрые отношения инородцев с казаками, вызывая постоянный ропот и жалобы» [14].
И тем не менее есть множество примеров совершенно иных отношений казаков. Так, с колонией немцев Михаэльсфельд они были весьма дружественными. В XVIII в. немцы Германии все больше проявляли внимание к России, особенно их привлекали южные регионы, отличавшиеся возможностью более широкого применения их труда. Однако длительное время именно здесь, на Юге России, ситуация складывалась не в их пользу.
Обстановка длительное время оставалась неспокойной. Об этом свидетельствует и такой факт. Немецкая община, которую возглавлял в Саратовской губернии в 1857 г. старшина Филипп Марлинд, обратилась к наказному атаману Черноморского казачьего войска Г.И. Филипсону с просьбой разрешить поселение у Ейска.
Вопрос изучался в канцелярии Черноморского войска. В ответ на просьбу немцев, готовых осваивать южный край, штаб войска правого крыла Кавказской линии в 1958 г. ответил: «Ни в коем случае нельзя, иначе потребуется постоянный гарнизон для обороны от горцев, если же упомянутая колония немцев пожелает, то могут числиться в г. Темрюке, когда это будет разрешено» [15].
По-иному складывалась обстановка в другом немецком сообществе в конце 1860-х гг. Обосновалось оно в пос. Джигинское, купив земельный массив (4 473 дес.) у крупного казачьего землевладельца Михаила Бабыча.
С 1868 г. колония немцев Михаэльсфельд – одно из старейших селений на территории Юга России. И дело вовсе не в том, что колония была небольшой как по своей численности населения, так и территории. На конец XVIII в. в ней насчитывалось 97 дворов, где наряду с немцами проживало 196 мужчин и 187 женщин «собственно коренного населения» и 41 мужчина и 55 женщин, относящихся к иногородним. Из достопримечательностей в колонии и было то всего, что школа, в которой обучались 32 учащихся [16]. Однако здесь дорожили культурой своего народа, сохранением самобытности, традиций и обычаев, и воспитывали в этом духе молодежь.
Изучение истории России показывает, что к колонии проявлялся постоянный интерес. Интересовались ею и станичные атаманы, и казачество ст-цы Старотитаровской. Вероятно, это не случайно. Немцы на всех этапах истории отличались высоким уровнем культуры, желанием жить в дружбе с теми, кто их окружает, взаимопониманием и искренним уважением. Для них также характерны трудолюбие и стремление к миру.
Работа с архивными документами Темрюкского уезда в Краснодарском краевом архиве дала возможность проследить и отношения немцев с жителями окружавших их станиц, узнать многие стороны выстраивания отношений колонии со ст-цей Старотитаровской. Хотя территориально Михаэльсфельд как поселок подчинялся ст-це Благовещенской, тем не менее немцы искали широких контактов с казаками ст-цы Старотитаровской, о чем свидетельствуют и многие документы. Важную роль играла и осенняя ярмарка, устраиваемая в станице осенью, на Воздвиженье.
Один день в жизни немецкой колонии с населением около 600 чел. – 13 августа 1890 г. И это также не случайно. Именно в этот день собрались на сельский сход все жители непосредственно колонии – 93 чел. (из них имели право голоса 66 чел.). А где, как ни на сходе, высвечивались все наболевшие вопросы жизни колонии, обустройства сообщества, вопросы отношений с окружающим миром.
На сей раз беспокоили жителей и вопросы быта, и снабжение лавки, и отсутствие кирхи, которая будет возведена только в 1896 г., и строительство мостов через броды, и пользование паромной переправой, и, конечно же, вопросы образования. Однако особенно много внимания уделялось состоянию сферы культуры в колонии, повышению ее уровня, усилению общения с жителями окружающих селений, казачьих станиц.
Купец Роговской, проживавший в Темрюке и слывший необыкновенной тягой к кутежам и разгульной жизни, уговорил за посулы сообщество ст-цы Благовещенской [17] открыть у переправы через Старую Кубань, располагавшуюся рядом с селением Михаэльсфельд, духан (чайная, кабак). Паромная переправа сооружалась на деньги казаков ст-цы Старотитаровской.
Общество ст-цы Благовещенской пошло на уступки, и такое заведение было открыто. Для работы в нем в качестве смотрителя из харьковских крестьян был направлен Ерофей Солодовников, пребывавший в постоянном подпитии. Разумеется, что никакого контроля со стороны атаманских управ за подобными заведениями не существовало, а тем более не было и какого бы то ни было контроля со стороны Солодовникова.
Немецкая колония выступала за развитие торговых отношений не только с Благовещенской и Старотитаровской, но и с другими станицами. Старшина колонии Иван Руер руководствовался на практике принципом установления именно добрососедских отношений. Отдельные казаки из ст-цы Старотитаровской брали себе в жены немок из колонии Михаэльсфельд, что укрепляло и родственные связи, и межселенные отношения.
Упомянутый духан располагался на расстоянии от Благовещенской в 20 верстах, от Старотитаровской – в 17 ¼ верстах, колонии Михаэльсфельд – в 1 версте. Негативное влияние этого заведения испытала на себе в первую очередь немецкая колония. Как замечал старшина Иван Руер, это «сквернословие, скандалы, картежные игры. Такое соседство не могло не отражаться пагубно на поведении молодежи колонии». Особенно широкий размах принимали эти разгулы в период христианских праздников. В колонию слетался весь бродячий рыбацкий элемент из окружающих ее плавней, включая и жителей, в основном иногородних, ст-цы Старотитаровской.
Что касается простого немецкого люда, то он активно участвовал в строительстве дорог, улучшении сообщения, в организации торговли между колонией и станицей, в содержании переправы через Старую Кубань, в укреплении межсемейных связей.
Усилия старшины колонии по наведению порядка успеха не имели, как и обращение его по поводу закрытия злачного места к Темрюкскому уездному начальству. Любая просьба «рассмотреть вопрос и вынести приговор о закрытии злачного заведения» оставалась без ответа. В духане под видом рыбопромышленников продолжали собираться целые шайки из кошей, находившихся на пространстве от станиц Темрюкской, Старотитаровской до немецкой колонии Михаэльсфельд.
Оставались без результата и следовавшие одно за другим обращения к обществу ст-цы Благовещенской. Здесь установка была четкой: станичное общество имеет солидный доход, «никто не может диктовать, что ему надлежит делать на подведомственной территории». Проверяющие атаманского правления ст-цы Благовещенской, как правило, на далекие расстояния от станицы не отъезжали. Да и вообще их мало интересовало, каким было положение в колонии Михаэльсфельд.
Пределом терпения стал воскресный день, когда в духане собралось более 50 чел., между которыми вспыхнула драка.
Состоявшийся 13 августа сбор сообщества колонии принял «приговор», который был направлен Темрюкскому уездному начальству с обращением «воспрепятствовать нетрезвой жизни и разгулам», что понижало уровень культуры жителей колонии и окружающих станиц. В итоговой части «приговора» прозвучала просьба «закрыть этот духан, избавить общество Михаэльсфельд от скандалов и постоянных угроз».
В первую очередь проявлялась забота о нравственности молодежи, которой в Михаэльсфельде, как и в окружающих станицах, было немало.
Тем не менее жизнь диктовала новые изменения в сообществе, надо было на них реагировать. И старшина колонии Михаэльсфельд, опираясь на волю сбора жителей колонии, регулировал социальные процессы, добивался того, чтобы они были целенаправленными, служили интересам ее жителей, содействовали стабилизации обстановки в регионе, усилению дружбы с казачьими станицами, повышению культуры межнационального общения.
Вполне приемлемыми оставались отношения, складывавшиеся между казаками, черкесами, цыганским населением. Это явление было характерным для всех регионов проживания российского казачества.
Что касается черкесов, то уже в изначальный период непосредственных контактов между казаками и проживавшими на Кубани народностями, в частности, черкесами, формировались основы для развития в будущем теснейших российско-кавказских связей во всех сферах жизни, и первой из этих сфер была экономическая.
Межнациональные отношения выстраивались казаками в основном на дружеской, доброжелательной основе [18].
Создавалась почва и для формирования российско-кавказской общности, вырабатывались правила человеческих взаимоотношений.
Дружественно обходились казаки и с ногайцами. Вышедшие из-за Кубани ногайцы «были «исключены из оклада и причислены к сословию Черноморского казачьего войска» [19]. В 1806 г. татарское население и ногайцы переселись из Черноморского казачьего войска в Крым [20].
Не поддается признанию и утверждение, что в начале ХХ столетия казаки поголовно и беспрекословно выступали в качестве полицейской силы самодержавия, действовавшей против всех народов России.
Несомненно, царское правительство заигрывало с казаками, памятуя их организованность, военную подготовку и выучку. Поэтому возникали планы и предложения об использовании этой силы. Но как это протекало на практике, видно на примере Темрюкского отдела Кубанской области.
В декабре 1905 г. темрюкский отдельский и станичный атаманы Кубанской области получили заявки на командирование казаков в полицейскую стражу, в частности, в г. Сочи Черноморской губернии (обещано было жалование 460 р. в год), Полтавскую и Черниговскую губернии (419 р. в год). Разнарядки стали поступать от отдельского атамана генерал-майора Родзевича, сменившего на посту уездного атамана полковника Василия Васильевича Мищенко.
В делах сохранились многочисленные документы, свидетельствующие о неодобрительном отношении станичных атаманов к идее использования казаков в качестве полицейских, хотя это давало казакам возможность поправить свое материальное положение. В этом случае казак должен был явиться на службу, имея лошадь и снаряжение, приобретенные за свой счет.
Атаман ст-цы Старотитаровской М.И. Перелович использовал разные уловки, чтобы сохранить казаков в станице. К этим мерам прибегал и атаман ст-цы Вышестеблиевской урядник Дрига и сменивший его на этом посту атаман Гноевой.
Очень часто атаман М.И. Перелович, информируя отдельского атамана, ограничивался отписками: «Желающих не оказалось». Именно так было с подлежащими к отправке в г. Сочи казаками Филиппом Кириченко, Афанасием Еременко, Иваном Погибой, Петром Юником.
Очередная акция по отправке казаков закончилась тем, что в Сочи отбыл только Ф. Кириченко, а И. Погиба и П. Юник были зачислены в земскую управу и остались в станице. В г. Сочи был также отправлен Никита Гайдабура (присяги 1894 г.).
Афанасий Еременко самостоятельно убыл в Сочи, объяснив свой поступок тем, что он «израсходовался на покупку лошади». 25 мая 1905 г. сбор казаков станицы, проходивший под руководством атамана И.М. Переловича, его помощников И. Кулика и Г. Чугунного (присутствовал 51 казак, 2/3 от общего числа 70 выборных, т.е. имевших право голоса на станичном сборе), рассмотрел вопрос об А. Еременко. Было принято решение «отозвать его обратно». Решение сбора подписали наряду с атаманом и его помощниками судьи. Архивные источники содержат богатый материал по этой проблеме.
Итак, краткий анализ обозначенных вопросов и уровень разработки этой сложной проблемы в научном плане показывают, что многие выводы были необоснованны. Они делались в угоду существовавшей конъюнктуре. По этой причине страдали многие казачьи семьи, царил разгул комиссаров в среде казачества, а политика по отношению к казакам больше строилась на персонифицированном видении и личностных оценках этих отношений, полезности казачества для советской власти.
Казаки благодаря высокому уровню своей толерантности быстро адаптировались к новым местам проживания, устанавливали тесные отношения с этническими обществами в тех регионах, где исторически им пришлось обитать.
Накопленный за долгие столетия опыт казаков в налаживании отношений с представителями других национальностей, формировании установок толерантности, выстраивании экономических и культурных связей заслуживает внимания и тщательного изучения. Это позволит использовать все то ценное, что было приобретено в общениях между народами, в условиях современности исключительно для достижения мира и согласия, создания таких условиях, в которых этнические общности Российской Федерации могли бы жить комфортно.
Именно к решению этой задачи призывал на инаугурации избранный Президент Российской Федерации Д.А. Медведев. «Рассчитываю, – сказал он, – что мир и согласие в нашем общем доме будут и дальше укрепляться сотрудничеством разных конфессий, социальных групп и национальных культур, от этого прямо зависит настоящее и будущее нашей страны» [21].
Идеи Президента Российской Федерации нашли отражение и в утвержденной им 3 июля 2008 г. Концепции государственной национальной политики в отношении российского казачества.
Библиографические ссылки
1. Попко И. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. Очерки края, общества, вооруженной силы и службы. СПб., 1858 (переизд.: Краснодар, 1998).
2. См.: Малахова Г.Н. К вопросу о характере имперской административной политики на Северном Кавказе в конце ХVIII–ХIХ в. // Проблема этнополитических отношений на Северном Кавказе. Ростов н/Д; Пятигорск, 2001. С. 112–123; Она же. Становление и развитие российского государственного управления на Северном Кавказе в конце ХVIII – начале ХIХ вв.: Дис. … д-ра ист. наук. М., 2001.
3. Плеханов А.А., Плеханов А.М. Казачество на рубежах Отечества. М., 2007. С. 330.
4. http:// www. yesk.ru
5. Там же.
6. В ответ на это атаманы старались, чтобы их куренные поселения были привлекательны для окружающего населения и всячески потворствовали этому. Один пример. Из аула близ Геленджика бежала молодая черкесская пара. Красавица черкешенка полюбила молодого, но бедного парня, поэтому родители ее решили отдать за богатого старика. Молодые люди просили казаков отправить их подальше, в русские поселения. Беглецы были препровождены в ст-цу Старотитаровскую. Здесь они крестились, обвенчались и вошли в состав казачьего населения. И в этом сыграл немалую роль весьма дальновидный атаман унтер-офицер Максим Федорович Грива. См.: Летопись Кубанского казачьего войска. 1696–2006. Краснодар, 2006. (под редакц. В.Н. Ратушняка). С. 104.
7. Беглых донцов приютил тогдашний крымский хан Менгли-Гирей, владелец здешних мест. Он разрешил поселиться на Широчанских высотах и даже освободил их от налогов. Сбежавшие от «царевой» расправы некрасовцы основали на территории современного Темрюкского района ряд своих укрепленных городков: Блудиловский, Савельевский, Голубинский и др. В устье Кубани, впадавшей в Кизилташский лиман, была построена пристань, где держали байдаки – большие плоскодонные парусно-весельные лодки.
8. Судя по всему, речь идёт о хане Селим Гирее, бежавшем в Турцию сразу же после занятия русскими войсками в 1771 г. всех стратегических пунктов в Крыму. (См. История народов Северного Кавказа с древнейших времён до конца ХVIII в. М., 1988. С. 441.).
9. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 2516. Л. 98–335.
10. Там же. Л. 335.
11. Бларамбрег И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. М., 2005. С. 128.
12. ГАКК. Ф. 250. Оп.2. Д. 1244. Л. 33 – 41об.
13. ГАКК. Ф. 24. Оп. 1. Д. 2060. Л. 224.
14. Там же. Л. 1–2.
15. См. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 2193. Л. 15
16. Там же. Ф. 665. Оп. 1. Д. 313. Л. 4–5.
17. Станица Благовещенская была основана в 1836 г., т. е. в день Благовещения (церковный праздник). Сюда на постоянное жительство прибыло 30 семей казаков. Приращение населения началось после Крымской войны 1853–1856 гг., в частности, в 1862 г. азовскими казаками (см.: Васютина Н.А. Прошлое, настоящее и будущее ст. Благовещенской // Первые анапские студенческие историко-краеведческие научные чтения. Анапа, 2005. С. 16.) Станица собой ничего особенного не представляла. Да и было в ней всего 124 двора, около 700 душ населения, церковь, да станичный атаман К. Калесников. (См. ГАКК. Ф. 655. Оп. 1. Д. 313. Л. 5).
18. Отношение казаков к народам было всегда лояльным. Очевидно, сказывалось на этом их постоянное проживание совместно с другими народами в Запорожской Сечи. В 1790–1793 гг. до своего переселения в дельту р. Кубань и на Таманский полуостров казаки имели рыболовецкие угодья на берегах моря и Сухого лимана. В конце XVIII – первых годах XIX столетия тут же поселились греки, албанцы и молдаване, которые служили в «Греческом дивизионе» (с. Олександровка), и немцы из германских княжеств в колонии Кляйн-Либенталь (с. Малодолинское).
19. Летопись Кубанского казачьего войска. 1696–2006. Краснодар, 2006 (под редакц. В.Н. Ратушняка). С. 66.
20. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 512.
21. Из речи А.Д. Медведева на торжествах по случаю инаугурации Президента Российской Федерации.
Источник: Казачество и народы России: пути сотрудничества и служба России: материалы заочной научно-практической конференции. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2008