Клочков Олег Борисович – кандидат исторических наук,
доцент кафедры всеобщей истории
Славянского-на-Кубани
государственного педагогического института
Одним из наиболее приоритетных направлений
деятельности генерала Г.А. Рашпиля на своем посту была организация торговли с закубанскими народами. Причем рассматривалась она Григорием
Антоновичем не как самоцель, а как один из элементов сближения местного горского населения и казачества, закубанских горцев и России,
обеспечения мирного сосуществования двух соседских народов.
Торговые отношения между черноморцами и горскими народами Северо-Западного Кавказа возникли сразу после переселения казаков в Черноморию. Как отмечает М.В. Покровский, «…в первые годы поселения на Кубани Черноморского казачьего войска войсковое правительство не имело возможности обеспечить за счет местных пищевых ресурсов даже тех казаков, которые несли кордонную службу. Необходимый для них хлеб получали почти исключительно от черкесов…» [1]. Торговые отношения возникали стихийно и носили характер натуральной мены одних товаров на другие.
Первые сведения об какой-то организации таковой торговли относятся к 1794 г., когда в Екатеринодаре, помимо четырех годовых ярмарок, был учрежден меновый двор. Тем самым провозглашалась войсковая монополия на меновую торговлю с закубанскими горцами. Вскоре, вслед за Екатеринодарским, возникли Редутский, Чернолесский, Бугазский, Магометанский меновые дворы и меновый двор Вареникова пристань. О значимости меновой торговли не только для казаков, но и для горцев говорит хотя бы тот факт, что когда в 1797 г. из-за эпидемии чумы торговые отношения на меновых дворах пришлось приостановить, это не только нанесло определенный ущерб войску, но и крайне неблагоприятно отразилось на добрососедских отношениях с горцами, вызвав ряд вооруженных пограничных столкновений [2].
Российское правительство, видимо, не только осознавало важность существования такого товарообмена для Черноморского казачьего войска, но и видело в нем средство «умиротворения» горцев. И чтобы впредь обеспечить нормальную и бесперебойную мену как средство мирного сосуществования, правительство Павла I в 1799 г. узаконило и упорядочило сложившуюся практику меновой торговли между Черноморским казачьим войском и закубанскими горцами. Торговля становится одним из важнейших факторов и инструментов российской политики на Северо-Западном Кавказе. Начинает проявлять заинтересованность и озабоченность состоянием торговли с горцами местное военное и гражданское руководство. В своем письме атаману Черноморского казачьего войска Ф.Я. Бурсаку, датируемом 1809 г., маркиз де Траверсе просит «употребить все средства, какие по местному усмотрению действительными признаете, к привлечению к нам дружбы и доверенности сих народов, особенно чрез торговые феномены» [3]. В 1810 г. военный министр представил в кабинет министров докладную записку, в которой проводилась мысль о необходимости расширения торговых отношений с горцами. Не следует забывать, что до конца 1820-х гг. Османская империя считала Закубанье своей территорией. Но ее влияние на ситуацию в этом регионе в значительной степени было основано на торговле турецкими товарами с теми же горцами. И перемещение центра горской торговли с Черноморского побережья на Черноморскую кордонную линию лишало Порту экономических рычагов влияния. Тем самым задача присоединения Кавказа к России несколько облегчалась.
Организованная на таких началах торговля в первые десятилетия почти полностью оправдала возлагаемые на нее надежды. Она способствовала повышению жизненного уровня и культуры хозяйствования населения как Черномории, так и Закубанья.
Однако с 1820-х гг. ситуация начинает меняться. С одной стороны, часть черкесского населения, особенно непосредственно проживавшего вблизи р. Кубань, уже не представляла себе нормальной жизни без торгово-экономических отношений с Россией. Тем более, что после ряда неурожаев в Закубанье, одним из основных русских товаров, отправляемых на левый берег, становится хлеб. Горцы не только сами были сторонниками сотрудничества с российскими властями, но и являлись проводниками таких настроений среди своих соплеменников. Причем, как отмечают авторы «Кавказской войны», «…прорусская ориентация горцев в районах, соседствовавших с Кавказской линией и – отчасти – Черноморской береговой линией, зачастую не зависела от социального положения людей. Здесь она выступала заметной тенденцией, охватывая и зажиточные, малоимущие слои, поскольку и те и другие были заинтересованы в мирных экономических связях с Россией» [4].
С другой стороны, после Адрианопольского мирного договора территория левобережья Кубани формально вошла в состав Российской империи. И, как оказалось, это внесло некую ожесточенность в действия некоторых кавказских начальников. Если ранее правительство категорически предписывало «наистрожайше подтвердить всем командующим дистанциями на границе, отнюдь никакой несправедливости соседственным народам не делать», теперь утверждается убеждение, что «военное утверждение России в Черкесии несравненно важнее…». В арсенал средств борьбы с набегами горцев вошло нечто похожее на экономическую блокаду. Меновая торговля то ограничивалась, то вообще прекращалась в ответ на набеги. В этих условиях созрела необходимость внести коррективы в сложившееся положение дел.
Проектов, в которых предлагались различные пути активизации торговых отношений между русскими и горцами, было великое множество. Например, керченский градоначальник князь Херхеулидзе видел главной проблемой торговли с горцами посредничество кунаков, которые ради своей выгоды взвинчивали цены на товары российского производства и занижали цены на изделия и товары горцев. Выход из создавшегося положения, да и способ прекращения войны на Кавказе Херхеулидзе видел в полном прекращении наступательных действий войск и развитии беспошлинной торговли, в первую очередь солью, при эффективном противодействии турецкой контрабанде. Барон Розен – командующий Отдельным Кавказским корпусом – предлагал активизировать торговлю путем привлечения нахичеванских купцов и сосредоточить управляющие торговлей, таможней и карантинными делами учреждения ближе к левобережью Кубани, фактически передать в руки наказного атамана Черноморского казачьего войска. Граф М.С. Воронцов – новороссийский генерал-губернатор – предлагал расширить сферу торговых отношений, фактически допустив русских купцов торговать по всему Черноморскому побережью Кавказа на свой страх и риск. Генерал-лейтенант А. А. Вельяминов считал, что торговлю надо доверять именно русским купцам, но допустить их лишь на специально оборудованные торговые места на побережье. Фактически, можно говорить о некоем «параде» предложений по реформированию торговли с горцами.
В кризисной ситуации 1842 г. была создана правительственная комиссия для выработки нового закона о меновой торговле с горцами и правилах ее ведения. Ведь согласно новому «Положению о Черноморском казачьем войске» 1842 г. Войсковое правление в лице Хозяйственной экспедиции должно было заботиться о поощрении и покровительстве торговли и торговым обществам [5]. Не случайно в состав комиссии были включены две ключевые фигуры Черноморского казачьего войска – наказной атаман Н.С. Заводовский и начальник штаба Г.А. Рашпиль.
Однако работа комиссии сразу не заладилась. Ведь ее две ключевые фигуры – Н.С. Заводовский и Г.А. Рашпиль своими позициями по этому вопросу отражали два диаметрально противоположных взгляда на перспективы торговли с горцами. Н.С. Заводовский считал незыблемым статус войсковой торговой монополии в Черномории и ревностно отстаивал свою позицию. У Г.А. Рашпиля было иное видение этой проблемы. Во-первых, он считал продолжение, укрепление и расширение торговых связей с горцами делом возможным и необходимым. Аргументировал он этот тезис, как пишет М.В. Покровский, «несколько наивно», но, несомненно, чистосердечно: «Будучи ближайшими и давними соседями с закубанскими горцами, мы, по необходимости, знакомились с ними и известны им большей частью только на поприще оружия, тогда как между соседями могут и должны существовать отношения другого рода» [6]. Кроме того, как уже отмечалось, существовала государственная заинтересованность в развитии торговых связей между русскими и горцами как один из наиболее выгодных путей привлечения горских обществ на сторону России. Здесь же следует отметить и заинтересованность горцев в продолжении торговых отношений с Россией. Ведь «горцы, хотя и враждуют с нами, но имеют в нас надежду… в том отношении, что от нас только могут приобретать все необходимое, если не для существования, то, по крайней мере, для удовлетворения первых нужд существования» [7].
Во-вторых, Г.А. Рашпиль выступил как поборник нового принципа организации торговли – свободы торга, т.е. фактически выступил против традиционной формы организации торговли в виде мены при посредничестве войсковых меновых дворов. Казалось бы, для этого нет никаких видимых предпосылок. Меновая торговля, особенно в 1844 и 1845 гг. шла интенсивно. Однако «хищнические» набеги горцев в русские пределы продолжались. Дело, скорее всего, заключалось в том, что «замкнуто-ограниченная торговля на меновых дворах оставляет в стороне абадзехов и значительную часть шапсугов в силу того, что так называемые мирные черкесы, населявшие левобережную долину Кубани, в лице их социальной верхушки всеми средствами стараются не допускать эти племена к меновым дворам и всячески затруднять их непосредственные сношения с русскими. Они, по мнению Рашпиля, сделали себя посредниками в деле продвижения русских товаров в горы и не хотят пропускать на русскую сторону высококачественный горный лес, которому сильно уступает лес, заготавливаемый бжедугами в Прикубанской низменности. Такую же роль… играли и армянские горские купцы, которые продавали «в виде чистой монополии» русские товары удаленным от кордонной линии горцам и тем самым отстраняли их от непосредственного сношения с русскими» [8]. Именно для того, чтобы установить непосредственные контакты, пусть поначалу только торговые, с максимально широким кругом горцев, предлагал Г.А. Рашпиль ввести принцип свободной торговли. Немаловажным было и стремление Григория Антоновича дать возможность горцам ознакомиться с «выгодами свободной торговли на наших базарах».
1845 г. становится временем, когда Г.А. Рашпиль решает проверить на практике правильность своих взглядов на организацию торговли с горцами. Для этого была выбрана самая ранняя ярмарка в Екатеринодаре – Благовещенская, на посещение которой горцам и он получил официальное разрешение от вышестоящих властей. При этом Г.А. Рашпиль позаботился, чтобы эту ярмарку смогли посетить как «мирные», так и «немирные» черкесы.
Генерал Г.А. Рашпиль сам разработал сценарий подготовки и проведения приближающегося знаменательного события в отношениях горцев и казаков. Он лично разработал циркулярные правила посещения горцами Благовещенской ярмарки в Екатеринодаре 20–26 марта 1845 г. Документ регламентировал практически все моменты, связанные с организацией и проведением ярмарки и посещением ее закубанскими горцами: от порядка движения горцев на подходе к переправам через р. Кубань до ответственности горцев за нарушения правил, установленных данным циркуляром. Особо отмечался тот факт, что все горцы – как «мирные», так и «немирные» – обязаны оставить свое оружие за Кубанью и являться к переправе уже без оружия; при этом «мирным» князьям и людям их свит дозволялось быть на ярмарке верхом и с оружием. Горцы предупреждались, что следовать на ярмарку они могут только партиями во главе с особым старшиной; причем это требование относилось как к закубанским, так и проживающим на правом берегу Кубани горцам. Примечательно, что охрана порядка на ярмарке организовывалась на паритетных началах. Строго запрещались всякие передвижения горцев ночью; в это время они должны находиться на территории особого черкесского стана на ярмарке. Горцам разрешалось приобретать во время торга все необходимые им товары, за исключением тех, вывоз которых за Кубань законодательно запрещен.
Почти одновременно генералом Г.А. Рашпилем были организованы вольные черкесские базары для мены черкесского леса на хлеб. С одной стороны, мероприятие это было вынужденным – черкесские области охватил голод. С другой – открытие таких рынков параллельно с допуском черкесов на екатеринодарские ярмарки свидетельствовало о поиске Г.А. Рашпилем наиболее эффективных методов организации торговли с горцами.
В своем рапорте генералу Н.С. Заводовскому Г.А. Рашпиль от 30 марта 1845 г. предлагает открыть упомянутый черкесский базар в субботу и воскресенье, 7 и 8 апреля у Совиного менового пункта [9]. О своем намерении Г.А. Рашпиль предписал довести до сведения как горцев, так и жителей близлежащих станиц и хуторов. Для ведения торга были отведены специальные места вблизи меновых дворов; тем самым Г.А. Рашпиль как бы подтверждал незыблемость войсковой меновой торговли, а с другой – раз торг шел не на территории менового двора, то и администрация последнего была лишена формального повода для какого-либо вмешательства в ее ход. Генерал Г.А. Рашпиль предписал смотрителям меновых дворов, «чтобы никто из них и из их комиссаров не только не вмешивался в учрежденную вольную мену, но даже и не приближался к месту ее производства». Кроме того, прекрасно зная «коммерческие» замашки администрации меновых дворов, Г.А. Рашпиль счел необходимым «к каждому рынку послать благонамеренного и бескорыстного офицера, который бы смотрел за порядком мены и в особенности ограждал рынки от присутствия смотрителей меновых дворов и их поверенных», дабы торговля на этих рынках была совершенно свободна от спекуляций со стороны смотрителей дворов [10]. Участники торга были оповещены и об одном непреложном условии: только мена и только хлеб на лес.
Первые торги прошли успешно, в отчете начальника 1-й части Черноморской кордонной линии полковника Быстрова-Лазаренкова говорилось, что «закубанцы с нашими жителями обращались кротко. И во всем соблюдалось совершенное спокойствие и тишина» [11]. Опыт этот был повторен 28 и 29 апреля, уже с меньшей удачей, так как на базар приехало слишком мало казаков, отвлеченных в то время весенними полевыми работами. И все же результаты были: даже командование Черноморской береговой линии отмечало, что в начале 1845 г. «…горцы были совершенно спокойны и не только ничего враждебного не предпринимали, но гораздо более, чем когда-либо, казались склонными к сближению с нами» [12].
В конце мая горцы вновь были допущены на екатеринодарскую ярмарку – на этот раз Троицкую. Погода явно благоприятствовала успешности этой ярмарки. Уже в первый день на ярмарку прибыло 2590 арб, 250 вьючных лошадей и 4085 черкесов. На следующий день, 29 мая, количество черкесских арб возросло до 4 000, а число черкесов до 7 000 чел., причем с каждым днем количество прибывающих черкесов все увеличивалось. Как отмечает Ф.А. Щербина, «русские власти и сами черкесы находились в повышенном настроении, точно совершали какое-то священнодействие» [13]. Среди черкесов было и около 2 500 «немирных» шапсугов и абадзехов. В общей сложности на ярмарке побывало около 10 000 черкесов, которые продали 3 341 арбу крупного леса, 1650 арб мелкого леса, 120 голов рогатого скота и 80 лошадей, а также разного рода продуктов, своих изделий и произведений хозяйства на сумму 13 550 р. Сами же черкесы купили русских товаров на 22 524 р. [14]. Горцы выразили удовлетворение торгом и благодарность генералу Г.А. Рашпилю за приглашение к торговле, а также просили допустить их на Покровскую ярмарку.
В июле 1845 г. продолжилась торговля с горцами и на временных черкесских базарах по обмену леса на хлеб. Возрастает и количество обмененных товаров: 15 июля горцы обменяли 32 воза леса на 48 мер хлеба, а 22 июля – 628 штук леса на 140 мер хлеба. 23 июля подполковник Крыжановский докладывал генералу Г.А. Рашпилю, что «при торгах на этих рынках черкесы с нашими жителями обходились весьма кротко и напоследок возвращались за Кубань весьма довольными» [15].
Все произведенные опыты позволили генералу Г.А. Рашпилю обратиться к генералу Н.С. Заводовскому с обобщением опыта и предложением узаконить новые тенденции и правила в торговле с горцами. В своем рапорте он, в частности, пишет: «Из сделанных опытов этой вольной торговли с горцами ясно видно, что войсковые меновые дворы, пользуясь монополией, служат большою преградою сближения к нам горцев и не менее того стеснением самих жителей Черномории, свободная же торговля с горцами… достигла самых важных результатов – она породила в горцах новые нужды в их домашней жизни и новые понятия. Неразлучные всегда с оружием, они охотно слагали с себя на Кордонной черте свое оружие и являлись на базары и ярмарки мирными промышленниками… Нет сомнений, что поощрение Правительством свободной торговли с горцами оказало бы самыя существенныя выгоды; обмен взаимных произведений скорее всего сблизил бы Черноморцев с их безпокойными соседями, упрочил бы взаимное между ними доверие удовлетворением обоюдных нужд и постепенно знакомя с гражданственностию, положил бы в этой стране прочное основание мира и благоденствия». Далее Г.А. Рашпиль подчеркивал, что именно «…вольная торговля по воле Господина Главнокомандующего, в Черномории допущенная, и его прокломации способствовали к распространению между горцами идей миролюбивых, следствием которых были начаты нашим Правительством переговоры с Шапсугами и Натухайцами…» [16].
Русское командование на Кавказе, а вслед за ним и Петербург, не могли не отреагировать положительно на те явления, которые происходили в русско-горской торговле, производимой, если так можно выразиться, на «рашпилевских» основаниях. В самом начале 1846 г., 9 февраля, государь император Николай I утвердил «Положение о меновой торговле с горцами на Кавказской линии» [17].
Положением создавался новый порядок руководства и управления меновой торговлей. Теперь эти функции находились в руках наместника Кавказа, обладавшего в отношении торговли широкими правами и полномочиями. Для непосредственного руководства меновой торговлей с горцами вводилась должность «главного попечителя меновых сношений» с приданием ему большого бюрократического аппарата, который включал в себя и смотрителей меновых дворов. Тем самым войсковое правительство отстранялось от руководства. В «Положении», несмотря на постоянное упоминание термина «меновая торговля», был узаконен принцип свободной торговли, уже введенный в жизнь Г.А. Рашпилем. Еще раз делался акцент на том, что «первейшая обязанность Главного попечителя и всех подчиненных состоит в том, чтобы оградить горцев при производстве меновой торговли, от всяких обид, притеснений, обманов и подлогов, чтобы добросовестными своими поступками вселить в них подлинную к нам доверенность и охоту сближаться с нами» [18]. Поэтому главная цель торговли – не столько выгода экономическая, сколько политическая: содействовать интеграции горцев в российское общество и государство.
Уже в феврале 1846 г. генерал Г.А. Рашпиль разработал и представил командованию проект новых правил торговли с горцами.
Указав, что по духу «Положения» меновая торговля «должна сделаться свободною для частной промышленности», он заявляет, что предлагаемая им новая система организации торговых отношений с горцами «изъемлет меновую торговлю из-под опеки и, если уместно сказать, монополии Черноморского Войскового управления» [19]. Г.А. Рашпиль считает, что отныне меновая торговля не должна быть направлена на извлечение доходов для войсковой казны, а должна «благодетельствовать народу…».
Для достижения этой цели Г. А. Рашпиль считает необходимым, прежде всего, разрешить приобретение станичными жителями леса у горцев на меновых дворах из первых рук, а не через посредство администрации меновых дворов, по цене, устанавливаемой взаимным соглашением продавцов и покупателей. Считая, что торговлю по-прежнему можно сосредотачивать на меновых дворах как пунктах, наиболее удобных по местным обстоятельствам, Г.А. Рашпиль предлагает объявить ее «свободною как для горцев, так и для казаков и всяких других званий торговых и промышленных людей». Вместе с тем он не возбраняет промышленникам «с особою предприимчивостию вести торговлю с горцами и впереди кордонной линии на левой стороне Кубани». Кроме того, в своем проекте Г.А. Рашпиль считает возможным официально узаконить обращение при торговле с горцами денег в виде монеты. Его мнение (с некоторыми изменениями) было принято.
Борьба генерала Г.А. Рашпиля за либерализацию, свободу торговли как одного из важнейших факторов сближения русских и черкесов оказалась наиболее плодотворной – он фактически добился своего. Это смогло осуществиться во многом потому, что генерал Г.А. Рашпиль досконально знал местные условия и потребности, систематически стремился вносить хоть небольшие изменения в существующие схемы торговли, отрабатывал одновременно несколько моделей организации торговых отношений.
Библиографические ссылки
1. Покровский М.В. Очерки социально-экономической истории адыгейских племен в конце ХVIII – первой половине ХIХ в.: Рукопись дис. д-ра ист. наук // ГАКК. Ф. 1548. Оп. 1. Д. 2. Т. 1. Л .4.
2. Покровский М.В. Указ. соч. Л. 6
3. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 591. Л. 6.
4. Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994. С. 442.
5. ПСЗ. Собрание 2-е. Т.17. Ук. 15809. Гл. II. § 291.
6. Покровский М.В. Русско-адыгейские торговые связи. Майкоп, 1957. С. 61.
7. ГАКК. Ф. 574. Оп. 1. Д. 215. Л. 28.
8. Там же. Ф. 261. Оп. 1. Д. 722. Л. 2–3, 36.
9. Там же. Ф. 261. Оп. 1. Д. 736. Л. 3.
10. Покровский М.В. Русско-адыгейские торговые связи. Майкоп, 1957. С. 72.
11. ГАКК. Ф. 261. Оп. 1. Д. 736. Л. 8–9.
12. Там же. Д. 722. Л. 13.
13. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Краснодар, 1996: В 2 т. Т. 2. С. 598.
14. ГАКК. Ф. 261. Оп. 1. Д. 731. Л. 164.
15. Там же. Д. 736. Л. 40.
16. Там же. Ф. 574. Оп.1 . Д. 215. Л. 29–30.
17. Там же. Ф .261. Оп. 1. Д. 874. Л. 1.
18. Там же. Л. 5.
19. Покровский М.В. Очерки…Л. 70.
Источник: Казачество и народы России: пути сотрудничества и служба России: материалы заочной научно-практической конференции. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2008