Кумпан Вадим Александрович – кандидат исторических наук,
доцент кафедры новой, новейшей
отечественной истории
и международных отношений
Кубанского госуниверситета (г. Краснодар)
Современные этноконфессиональные отношения базируются на тех традициях, которые были заложены в прошлом. Важную роль играет при этом использование подлинных исторических свидетельств. Милиционный принцип в охране внутреннего правопорядка позволяет говорить о крайне позитивном опыте построения межэтнических отношений, которые бы не строились на противопоставлении представителей различных этносов. В Кубанской области подобная структура формировалась по милиционному (территориальному) принципу почти исключительно из горцев.
Еще в годы Кавказской войны противодействие России оказывало не все местное население. Существовали так называемые мирные горцы, т.е. принесшие присягу империи, из числа которых формировались отряды, выполнявшие различные поручения. Г.Н. Филипсон, бывший командующим правого крыла Кавказской линии и Наказным атаманом Черноморского казачьего войска негативно отзывался о сложившейся в годы Кавказской войны практике создания воинских формирований из горцев. Он писал: «Наше начальство до некоторой степени виновато в том, что воинственность и страсть к разбойническим подвигам все еще сохранялась между мирными. Из них набиралась милиция для отражения вторжений и для наступательных движений. Этим (по Г.Н. Филипсону) приобретали только весьма ненадежное, дорого стоящее и совершенно беспорядочное войско» [2].
Царская администрация и после 1864 г. продолжала использовать в исключительных случаях эти отряды. К сожалению, предмет нашего исследования ограничивается только временными формированиями и дискретность сохранившейся информации не позволяет нам составить полную и непрерывную картину существования этих отрядов.
Например, 2 сентября 1864 г. формируется взвод добровольцев для военных действий против «непокорного племени хакучей». Сразу же после умиротворения последних взвод был расформирован. Довольствие горцам выплачивалось наравне с казаками и составляло, согласно Положению от 6 июля 1859 г., 1 р. в день [3]. В состав отряда входило 22 чел. [4]. Но трудно установить как характер их деятельности, так и степень ее успешности.
Отряды временной милиции действовали при начальниках горских округов до 31 декабря 1864 г., а затем были распущены. Но местное население подчинялось указаниям начальства лишь в том случае, если они могли быть немедленно подкреплены «силой оружия». Поэтому к начальникам горских округов прикомандировывали отряды из Лабинского конно-иррегулярного эскадрона. В их состав входили по 1 уряднику и по 6 всадников. Данная мера позволяла сократить издержки и укрепить управление горскими округами [5]. Здесь выразилось общее стремление российской бюрократии замещать экстраординарные, временные структуры постоянными.
В августе 1866 г. принимается решение создать, «полагая о благоразумии и преданности правительству горского населения Кубанской области», отряд из добровольцев для выполнения военно-полицейских функций в Абхазии. Помощник начальника Кубанской области по управлению горцами подполковник Дукмасов отдает распоряжение окружным начальникам о сборе «охотников» (добровольцев). Они же должны были решать и все организационные вопросы, связанные с комплектацией отрядов (определение штатов, величина довольствия и т.д.). Все неясности устранялись в ходе службы отряда. Так, необходимое продовольствие, боеприпасы отпускались из казачьих полковых запасов [6].
Было установлено, что содержание всадникам выделяется только в том случае, если они состоят на службе временно, а не в штате какого-либо учреждения или формирования. Предполагалось, что каждый из пяти горских округов выставит сотню милиции. Отряд жителей Эльборусского округа существовал с 6 по 9 августа в составе 4 офицеров и 31 всадника. Причем последние были призваны временно. В составе сотни с 12 по 21 августа было уже 47 нижних чинов. В Лабинском округе в состав формирования вошли 5 старейшин и около 100 всадников, служба которых продолжалась с 12 августа по 9 сентября. Финансирование производилось из расчета 75 к. в день всадникам и 1 р. старшинам, призванным на службу временно.
Любопытно, что начальник Урупского округа даже не предлагал горцам вступать в милицию. Он был убежден, что, во-первых, не найдется достаточного количества добровольцев, во-вторых, выделение «охотников повоевать» нанесет серьезный удар по построению «правильного гражданского» устройства и уже проявившейся склонности горцев к созидательному труду. Последнее, кстати, и определит отсутствие желающих служить [7]. Областная же администрация видела во временной милиции две положительные стороны – конструктивное русло для выхода воинственного настроения кавказцев и дешевую мобильную военную силу, максимально приспособленную к местным условиям. Финансирование производилось из поступлений от сборов с аульных обществ. В деловой документации они проходили отдельной строкой, но, находясь в руках начальника Кубанской области, могли использоваться на более насущные хозяйственные нужды, например, ремонт мостов [8].
Кроме внешних полицейских целей отряды горской временной милиции создавались и для решения неотложных задач внутри самой Кубанской области. Например, серьезной проблемой для начальства была борьба с абречеством и желанием горцев выйти из «укромных» мест, особенно в первые пять лет после покорения Северо-Западного Кавказа. Отдельные горцы и специально созданные небольшие отряды отправлялись в горы, где они могли уговорить сородичей покориться и «выйти». В случае успеха они выполняли и частично конвойные функции [9].
В штабе Кавказского военного округа тщательно исследовался вопрос о горских временно-милиционных формированиях. Запрашивались подробные сведения о племенном составе адыгов Кубанской области, их числе, размещении, сословном составе и т.п. [10].
Результатом явилось создание в 1875 г. сотни временной милиции из горцев Екатеринодарского уезда (область к этому времени была переведена на гражданское положение, а население военно-народных округов причислено к уездам). Деньги на это нововведение собирались в аульных обществах по 3 р. со двора. Но уже в 1876 г. казначейство выделяет дополнительно на «нештатную милицию» 682 р. Общее число всадников в этом подразделении равнялось 80, двадцать семь из которых были из состава Кубанской постоянной милиции. На содержание остальных было собрано 9 028 р. Затем было решено, что деньги собираться не будут, но каждый из горцев будет служить 2–3 дня в год. Данная временная милиция действовала на правах постоянной. Ее обязанностями было: 1) наблюдение за сохранением тишины и спокойствия в аулах; 2) предупреждение грабежей; 3) охрана безопасности на дорогах; 3) борьба с шайками разбойников и иные охранно-полицейские действия «по потребности» [11].
Вот один из примеров деятельности разъезда временной милиции, созданного 20 октября 1893 г. для поимки бежавших из армавирской тюрьмы преступников. Отряд, состоявший из 10 чел., осуществлял патрулирование аулов и дорог. Их служба упрощалась тем, что горцы не могли покидать места своего проживания без письменного разрешения и вида на ношение оружия, если таковое имелось. Но, пожалуй, наиболее широко части временной горской милиции были применены во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.
9 марта 1877 г. в Кубанской области из «беспокойных элементов горского населения» был сформирован конный полк. Создание этого подразделения преследовало две цели: 1) оказание помощи в установлении правопорядка в регионе и 2) направление потенциально асоциальных элементов за пределы области для деятельности, соответствующей их склонностям. Этим же целям служило увеличение числа всадников, состоящих во временной горской милиции, находящейся в уездах области.
Идея создания Горского полка временной милиции принадлежала бывшему верхнекубанскому приставу, подполковнику в отставке Аглинцеву. Он предложил составить его на тех же основаниях, что и отряды, существовавшие в годы Кавказской войны. Место дислокации – Абхазия.
Состоять полк должен был из добровольцев, которым с момента комплектации начислялось бы содержание, выдавались продукты, порох и свинец. Оружие, одежда, лошади принадлежали «охотникам». Задачи этого соединения – «угонять скот, разорять аулы», чтобы заставить абхазцев оттянуть часть своих сил для защиты своего достояния. Особенная ценность этого полка, по мнению Аглинцева, заключалась в его мобильности, отсутствии обоза, недостатки – слабая вооруженности и организованность – не давали возможность использовать его в регулярных боевых действиях. Обращение Аглинцева было поддержано баталпашинским уездным начальником [12]. И с разрешения Главнокомандующего Кавказской армией с 16 июля было начато осуществление этой идеи. В составе Марухского отряда началось формирование одной сотни из карачаевцев. Было разрешено набрать еще несколько подобных по контингенту подразделений. Определялся следующий штат: 3 офицера, 4 урядника и 120 всадников. Юнкерам полагалось жалование по 240 р. в год, урядникам – 210, всадникам – по 120 р. Остальное довольствие было наравне с регулярными войсками [13]. Позднее были созданы две сотни, одна из которых начала службу с 26 июля и имела в своем составе 126 чел. под командованием подпоручика С. Мекерова, а другая, состоявшая из 127 чел. под командой поручика К. Бадракова, – 11 августа.
В составе войск в Абхазии находился и подполковник Аглинцев, координировавший действия горских отрядов. Ему было отказано в жаловании, так как он находился в отставке и получал пенсию в виде награждения, было выдано 600 р., хотя, по отзыву Наказного атамана Кубанского казачьего войска генерал-лейтенанта Бабыча, «к награждению должно представлять более достойных лиц, нежели упомянутый офицер» [14].
Горская временная милиция создавалась из кавказцев, желающих служить в ее рядах. В зависимости от их числа варьировалась и величина отрядов. Функции, которые выполняли указанные отряды, можно охарактеризовать как военно-полицейские. Внутри области они патрулировали дороги, боролись с разбойничьими отрядами, охраняли спокойствие людей. Вне пределов области эти отряды подавляли различные выступления против правительства. Источником финансирования частично были налоги, собираемые с горцев, а частично – казенные средства. Создание отрядов горской милиции преследовало две цели: 1) укрепление правопорядка в пределах региона;и 2) введение личностей, склонных к асоциальным действиям, в правоохранительную сферу. Обе эти цели, как правило, достигались.
Включение кавказских горцев в число подданных Российской империи ставило перед местной администрацией проблему решения не только экстраординарных проблем, но и вполне рутинных, ежедневных. Наиболее важной в этом ряду была задача охраны правопорядка и создание органов, функционирующих ради этого. Они должны были отвечать следующим требованиям:
1) лояльность российскому правительству;
2) авторитетность у местного населения;
3) соответствие стереотипам населения;
4) невысокая стоимость содержания.
В Российской империи за столетия расширения ее пределов выработались специальные способы достижения этих целей. Первоначально новая форма внедрялась на одной территории, затем распространялась на аналогичные. После 1864 г. Северо-Кавказский регион структурируется административно. Используются имеющиеся наработки в управлении горскими племенами, распространяется эффективный опыт. Все указанное полностью относится к Кубанской горской постоянной милиции. Кавказское начальство стремилось оптимальную структуру охраны правопорядка из местного населения, которое являлось бы резервом для военных действий. В этих целях существовали «постоянные милиционные пешие дружины Грузинская и Гурийская, конно-иррегулярные полки Дагестанский, Кутаисский и постоянные милиции Дагестанская, Терская…».
В 1864 г. Н.И. Евдокимов, стремясь сократить затраты на содержание администрации в Кубанской области, отмечал, что «один из главнейших расходов заключается в содержании охранной стражи при окружных и участковых начальниках». Избежать же этого никак нельзя, поскольку эти чиновники в отсутствие реальной вооруженной силы лишатся «самостоятельного положения и свободы в действиях». Предполагалось упразднить Кубанский и Лабинский конно-иррегулярные эскадроны и создать сотню постоянной милиции [15].
Административная несогласованность в 1865 г. в Верхне-Кубанском округе привела к печальному результату. Охранная стража, назначенная из конно-иррегулярных эскадронов, была отпущена, а замена не прибыла. Управление округом «осталось среди туземного населения» и «участковые начальники» не имели возможности реализовывать административные решения и исполнять полицейские обязанности [16].
Полицейские обязанности в горских округах Северо-Западного Кавказа должна была выполнять сотня, формируемая по правилам, принятым для Терской постоянной милиции. Кубанская постоянная милиция учреждалась для «охранения внутренней безопасности» и была подведомственна начальнику области через его помощника по управлению горцами.
Функции чинов состояли в следующем: 1) охране и полицейской службе при начальниках округов (уездов, позднее – отделов); 2) службе на постах и кордонах для обеспечения безопасности дорог; 3) исполнении обязанностей аульных старшин и их помощников («по усмотрению начальства»); 4) «сбережении лесов».
Чины милиции состояли в прямом подчинении местной администрации. Первоначально назначался инспектор, контролировавший деятельность милиционеров, но не имевший распорядительной власти. Командиром сотни был офицер «желательно из туземцев». Урядники и всадники – обязательно из местного населения. Назначения офицеров утверждались главнокомандующим Кавказской армией. Остальные чины назначались начальником области.
Служба офицеров в милиции приравнивалась к регулярной. Все чины бесплатно пользовались военными госпиталями. Вооружение, одежда и верховые лошади приобретались за собственный счет. Они должны были быть удобны для службы и приняты в горском быту. В случае гибели лошадей в перестрелке с разбойниками, с разрешения начальника области, выплачивалась компенсация: офицеру – 42 р. 90 к., нижним чинам – 35 р.
«Неисправные по службе» чины исключались из милиции по представлению администрации, в ведении которой состояли. За внеслужебные нарушения они наказывались наравне с прочими горцами, за служебные – согласно Дисциплинарному уставу. Таково было «Положение о Терской постоянной милиции», в 1866 г. принятое за основу для Кубанской области.
Порядок комплектации на деле несколько отличался от обозначенного в законе. Зачисление на основе Положения утверждалось начальником области. Реально начальник округа (уезда) выносил решение об увольнении или принятии в состав горской постоянной милиции самостоятельно, а затем следовало автоматическое (и уже формальное) утверждение начальником области. На то были достаточные основания. Местная администрация находилась далеко от Екатеринодара, что при неразвитости системы сообщений не давало возможности быстро получить разрешение на увольнение либо принятие в ряды милиции. В то же время “выбытие” даже одного всадника могло значительно замедлить деятельность горских судов и уездных управлений. Убыль же всадников была постоянной «по болезни… за недостойное поведение… по семейным обстоятельствам» и т.д. [17].
Таким образом, принятие на службу, как, впрочем, и отчисление, первоначально происходило де-факто, а затем оформлялось задним числом.
Пополнение рядов сотни Кубанской постоянной милиции происходило из числа местных жителей, чья преданность не вызывала сомнений. В национальном отношении в состав этого подразделения входили адыги различных «племен», армяне и русские, последние как «письмоводители» [18].
Согласно имеющимся документам в горской милиции вакансии не пустовали. Лишь в 1894 г. с их замещением возникли определенные сложности, впрочем, быстро улаженные.
Приоритет при занятии более высоких должностей в сотне и приеме в ее состав отдавался горцам, служившим в различных военных частях, имевшим награды и происходящим из высших сословий.
Численный состав сотни Кубанской постоянной милиции, согласно высочайше утвержденным 20 января 1866 г. штатам, равнялся 88 нижним чинам и 1 обер-офицеру. Милиционеры имели следующие должности: 45 всадников третьего (низшего) разряда, 20 – второго разряда и 15 всадников первого разряда, 5 урядников и 2 юнкера. Были случаи, когда, например, на должность всадника первого разряда назначался, при отсутствии вакансии, горец, имевший звание юнкера и т.п. Комплектность практически всегда была полной.
В некоторой документации всадников горской милиции именовали «рядовыми» и «казаками».
Личный состав сотни был рассредоточен по горским округам (уездным, затем – отделам), в которых проживали кавказцы. Например, командир сотни поручик князь Ахеджаков заведовал лесом Курго в Псекупском округе, где под его началом состояло восемь всадников 3-го разряда.
В горской постоянной милиции была высокая текучесть кадров. Срок службы в 1875 г. у 36 человек составлял около года, у 52 – от двух до девяти лет, и более 20 лет в составе различных горских частей у одного из представленной ведомости. Христиан среди них было четверо, остальные – мусульмане-сунниты. К высшему сословию принадлежали 37 чел., из них 1 юнкер, 4 урядника и 32 всадника, как правило, первого и второго разрядов. К непривилегированным сословиям 51, из них только 1 юнкер и 1 урядник. В «племенном» отношении преобладали абадзехи – 26 человек, далее следовали бжедухи – 17, абазинцы – 13, по 10 человек кабардинцев и бесленеевцев, 6 шапсугов, 3 темиргоевца, 5 карачаевцев, по 2 армянина и осетина [19].
Таким образом, мы видим, что самое большое число милиционеров было из абадзехов, как и командир сотни. Руководящие должности занимали представители высших сословий. Указанная тенденция, как и текучесть кадров, сохранялась и позже.
Отчисления из состава горской постоянной милиции производилось начальником Кубанской области по представлению местных командиров. В начале 1870-х гг. была предпринята попытка усилить контроль областного начальства за приемом и увольнением милиционеров. Противодействие местной администрации обосновывалось тем, что «некоторые всадники за проступки против службы должны увольняться немедленно», если их оставить на службе до принятия решения в Екатеринодаре, то это послужить плохим примером остальным, так как поручения «явно не будут выполняться», а жалование будет поступать [20].
Отчисления из состава милиции производились по домашним обстоятельствам, по болезни, за неявку из отпуска, за дурное поведение, при переводе в другие части (например, в Конвой Его Императорского Величества), за упущения по службе, «за смертью». Чаще освобождение от службы происходило по семейным обстоятельствам. Например, в 1872 г. таких случаев было 14 из 21, в 1873 г. 6 из 10 [21]. Достаточно богат был отчислениями по «нерадению к службе… для пользы оной» 1879 г. [22], что связано было, по всей видимости, с окончанием русско-турецкой войны. Безусловным поводом к увольнению служило заключение под стражей по судебному распоряжению.
Основной целью горской постоянной милиции была охрана правопорядка и спокойствия в аулах. Меры для этого избирались местным начальством. Милиционеров использовали для конвоирования заключенных. Так, 7 ноября 1864 г. из управления Верхне-Кубанского округа сообщалось, что необходимо прислать для охраны гауптвахты отряд казаков, так как дальнейшее использование милиционеров из горцев невозможно. Данный факт можно объяснить тем, что «горские всадники быстро и точно исполняют поручения в русских поселениях, но не в горских» [23].
В обязанности милиционеров входил и такой вид службы, как охрана и сопровождение пристава при его разъездах «по секретным розыскам».
В 1894 г. в Екатеринодарском отделе фиксировались следующие виды службы: 1) сопровождение почты между станицами; 2) служба при участковых начальниках; 3) разноска служебных пакетов; 4) охрана порядка в горском словесном суде; 5) надзор за подсудимыми и т.п. При необходимости милиционеров откомандировывали в распоряжение начальника Черноморского округа для поимки бежавших разбойников.
В конце XIX в. производится отчисление из состава милиции горцев, «жалование получавших, но постовой службы не несущих», что объяснялось исполнением ими обязанностей аульных старшин и их помощников.
Любопытный случай произошел в сентябре 1913 г. Атаман Екатеринодарского отдела при посещении аула Хатукай установил, что во время ограбления пароходства Дицмана на посту у переправы милиционеров не было. Старший из них объяснил, что находились они в мечети на богомолье. Атаман подал прошение об отчислении их из состава сотни горской постоянной милиции.
Финансирование сотни Кубанской постоянной милиции производилось из сумм интендантского управления Кавказского военного округа. Общая сумма жалования составляла более 13 тыс. р. в год. Годовое содержание обер-офицера составляло 507 р., юнкера – 240 р., всадника 1-го, 2-го и 3-го разрядов – соответственно 180, 150 и 120 р. Величина жалования была установлена еще 20 января 1866 г. Достаточным ли оно было? Екатеринодарский уездный начальник в сентябре 1874 г. сообщал, что нет. Кроме того, выдавалось оно нерегулярно. Например, командир сотни Кубанской постоянной милиции обер-офицер Ахеджаков не получал его восемь месяцев. Связано это было, по всей видимости, с бюрократическими неувязками. После 1875 г. деньги выдавались регулярно, при своевременной подаче «требовательной ведомости» [24].
За время существования горской постоянной милиции в ее правовом положении происходили определенные изменения. Так, на основании п. 5 указа от 30 декабря 1869 г. горские округа переводились на общегражданское управление, в связи с чем милиционеры, получавшие жалование надсмотрщиков над лесами, были исключены из состава сотни. В 1871 г. дела Кавказского горского управления по заведованию Терской постоянной горской милицией передали в штаб Кавказского военного округа. Наиболее кардинальные изменения произошли в 1913 г. Количество чинов уменьшилось с 89 до 84, жалование же каждому повышалось из сэкономленных сумм. По-видимому, не только преполагалось в дальнейшем сократить ее штат, но и, как Терскую постоянную милицию, упразднить и создать охранную стражу, аналогичную земской страже, действовавшей в центральных губерниях [25].
Подтверждением ценности горской милиции может служить то, что проводилось широкое награждение горцев, которые выступали в составе конно-иррегулярных эскадронов и милицейских частей в округах на стороне правительственных войск, поддерживая правопорядок в Кубанской области. По ведомости 1867 г., «за службу на Кавказе» было представлено к награждению крестами 5 446 чел. [26].
Среди горцев, получивших кресты и серебряные медали, большинство составляли офицеры и всадники постоянной милиции, награждались также и переводчики, кадии и депутаты горских словесных судов.
Библиографические ссылки
1. Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного фонда, проект № 07-01-38104. а/ю, «Традиции этноконфессиональных отношений на Северо-Западном Кавказе»
2. Филипсон Г.Н. Кавказская война // Альманах Стрижамент (Ставрополь). 1991. Вып. 1. С. 439.
3. Полное собрание законов (далее – ПСЗ). Собр. 2-е. 1859. Т. 34. Ст. 34570.
4. ГАКК. Ф. 254. Оп. 2. Д. 195. Л. 36, 78.
5. ГАКК. Ф. 774. Оп. 1. Д. 1. Л. 144.
6. ГАКК. Ф. 774. Оп. 1. Д. 8. Л. 1, 33.
7. ГАКК. Ф. 774. Оп. 1. Д. 8. Л. 4.
8. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1645. Л. 29–45.
9. РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 202. Л. 2.
10. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1354. Л. 1.
11. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1645. Л. 2–5.
12. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2087. Л. 5–6.
13. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2087. Л. 2–9.
14. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2087. Л. 20–32.
15. ГАКК. Ф. 774. Оп. 1. Д. 1. Л. 5–6.
16. ГАКК. Ф. 774. Оп. 1. Д. 1. Л. 158–159.
17. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 326. Л. 132–133; Д. 155. Л. 4–58.
18. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 326. Л. 9, 34, 156.
19. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1354. Л. 12–35.
20. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1354. Д. 326. Л. 133.
21. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1354. Л. 16.
22. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2883. Л. 2, 42, 46.
23. ГАКК. Ф. 774. Оп. 1. Д. 1. Л. 96.
24. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1353. Л. 126–127.
25. Сборник распоряжений по казачьим войскам (далее – СРПКВ). СПб., 1911. Т. 46. 29 мая.
26. ГАКК. Ф. 774. Оп. 1. Д. 20. Л. 7–8.
Источник: Казачество и народы России: пути сотрудничества и служба России: материалы заочной научно-практической конференции. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2008