Невская Татьяна Александровна –
доктор исторических наук,
профессор кафедры истории и теории государства и права
Северо-Кавказского государственного
технического университета (г.
Ставрополь)
Хозяйство и хозяйственный быт славянского населения Северного Кавказа складывались в процессе
колонизации региона. Поселяясь на новых землях, переселенцы вступали в тесные экономические, торговые и культурные связи с местными
народами. Так, часть ногайцев принимала участие в строительстве укреплений и населенных пунктов Кавказской линии. Они перевозили продукты и
строительные материалы при постройке Ставропольской крепости. Постепенно между русскими и кочевниками все более крепли хозяйственные связи.
Ногайцы помогали казакам и крестьянам, только что начавшим осваивать степные просторы, в уборке хлеба и сенокошении. У кочевых народов было
много скота и лошадей, поэтому они стали основными перевозчиками продовольствия, леса, казенной почты и т.п. Перевозка грузов стала основным
видом натуральных повинностей, возложенных правительством на ногайцев.
Военная служба, хотя и являлась важнейшим занятием казака, была далеко не единственным его делом. Получив земельные наделы, казаки должны были не только обеспечивать свои семьи, но и сами снаряжаться на службу. Основными занятиями казаков, проживавших в степном Предкавказье, были земледелие и скотоводство, причем их соотношение в хозяйстве изменялось на протяжении конца ХVIII – середины ХIХ в. Первые переселенцы вначале занялись разведением скота, а затем уже приступили к распашке земель. Еще в начале ХIХ в. наиболее устойчивые доходы давало скотоводство. Лишь со второй половины 1840-х гг. земледелие становится главным занятием казаков. С 1860-х гг. с окончанием Кавказской войны и проведением реформ земледелие начинает развиваться особенно бурно.
Формально душевой надел казака составлял 30 дес. земли. Полковому командиру полагалось 300 дес. земли, старшинам – 60 дес. На душу мужского пола государственным крестьянам на Ставрополье полагалось 15 дес. Однако до середины ХIХ в. как у казаков, так и у крестьян господствовала захватная система землепользования, когда при наличии больших земельных просторов размер запашки зависел лишь от количества скота и рабочих рук в семье. В назначенный день станичники выходили в поле, каждый хозяин занимал тот участок, который успевал опахать кругом. Также поступали и с сенокосными землями.
Вплоть до 1870-х гг. применялась залежно-переложная система в земледелии, когда после ряда лет вспашки земля на несколько лет оставалась под залеж или пастьбу скота. Считалось, что земля полностью восстановила плодородие, когда на залежи начинал расти ковыль. «При обилии земли в здешних краях всегда можно найти для посевов свежую землю», – писал в 1850 г. в «Военно-статистическом описании Ставропольской губернии» капитан Забудский [1]. В тех станицах, где земельные просторы были не так велики, устанавливается трехпольная система. При этой системе участок два года засевался, а на третий его оставляли под толоку. Второй год сеяли без вспашки, так как на поле еще не было сорняков.
Основной полеводческой культурой на предкавказских землях была пшеница. В процессе освоения целинных земель и приспособления к местным природным условиям ставропольские казаки и крестьяне создали замечательные местные сорта пшеницы, такие, как яровая пшеница «гарнавка» и «гирка», озимая пшеница «буйволинка». Они отличались высоким качеством и засухоустойчивостью, что было особенно важно в ставропольских степях.
Скот и продукты скотоводства стали главным предметом обмена между славянами и коренными народами – кочевниками и горцами. Однако связи русских и украинских крестьян и казаков с местными народами не сводились только к торговле. Местное население и переселенцы рядом пахали землю и пасли скот, арендовали друг у друга земли, перенимали хозяйственные навыки. Переселенцы из центральных губерний страны были земледельцами, но навыки ведения земледельческого хозяйства, передававшиеся из поколения в поколение, оказались во многом непригодны к новым природным условиям, а большие земельные просторы и удобные степные пастбища способствовали развитию скотоводства. К тому же для ставропольских степей были характерны сильные колебания в урожайности хлебов в зависимости от количества осадков. Поэтому, чтобы сделать хозяйство более стабильным, крестьяне и казаки стали заниматься скотоводством, и не в качестве подсобного занятия, как это было в Центральной России, а в качестве основного.
Скотоводство меньше зависело от погодных условий и поэтому надежнее обеспечивало хозяйство. Разводили крупный рогатый скот, лошадей и овец. В конце ХVIII – начале ХIХ в. скотоводство носило на Ставрополье экстенсивный характер, большую часть года скот содержался на подножном корме. Такую систему ведения хозяйства славяне заимствовали у местных кочевников. Сена запасали немного, давая его только в сильные морозы. В начале ХIХ в. был распространен скот калмыцкой и ногайской пород, который был неприхотлив, хотя и малопродуктивен. Горские породы скота попадали в казачьи хозяйства различными путями, большинство скота покупали на ярмарках. Разводили скот не только для своих потребностей, но и большей частью для сбыта, как шерсти, так и мясного скота.
У казаков было издавна развито коневодство, что объяснялось военной спецификой их быта. Живя в соседстве с кочевыми народами и горцами, русские переселенцы восприняли у них и породы лошадей, наиболее приспособленных к местным условиям, которые могли пройти в сутки на подножном корму 100 верст.
Если методы ведения скотоводческого хозяйства были заимствованы у местных народов, то последние, в свою очередь, перенимали у русских их опыт по выведению более высоких пород скота. Земли под выпас скота крестьяне арендовали у местных кочевых народов или же отдавали свой скот для пастьбы ногайцам или калмыкам.
Быстрое заселение ставропольских степей русским и украинским крестьянством, усиленная распашка земель ограничивали возможности кочевания. Это не могло не отразиться на хозяйственной жизни кочевого населения. Невозможность в прежних масштабах заниматься кочевым скотоводством принуждала их переходить к оседлости, осваивать земледелие. К 1840-м гг. уже многие ногайцы стали строить постоянные жилища. В них они жили зимой, а летом продолжали кочевать в кибитках. К середине ХIХ в. до 30 % ставропольских ногайцев стали вести оседлый образ жизни и заниматься земледелием. В оседлых поселениях появилось птицеводство, стали развиваться ремесла: выделка кожи, изготовление седел, кузнечное дело.
Заимствования в области материальной культуры у русских и горцев также были взаимными. Приезжая в села и станицы на ярмарки или в гости к кунакам, горцы видели, как выглядели русские поселения, как было устроено жилище, и перенимали то, что казалось им удобным и практичным. При строительстве новых аулов усадьбы стали располагаться вдоль улиц, проходивших через все поселение. Окна домов размещались на той стороне дома, которая выходила на улицу. Такие изменения во внешнем облике селений оказались возможны с установлением мирной жизни на Кавказе, когда дом и двор горцу уже не нужно было устраивать как крепость.
Учитывая крайнюю земельную тесноту горского населения, российское правительство выделило земли на равнине для расселения наиболее малоземельных аулов. При переселении на равнину горцы стали использовать новые строительные материалы, менять технику постройки домов. Так, карачаевцы Малого Карачая стали строить турлучные жилища, как у черкесов, а позже – саманные, как у русских. Шире применялись привозные строительные материалы, в частности, жесть, в срубовых домах появились большие окна, которых не было в традиционном горском жилище.
Под влиянием русского и украинского населения менялась и планировка жилищ. Вначале по русскому образцу строились только общественные здания: аульные правления, школы, больницы. Но вскоре началось и строительство жилых домов русского и украинского типов. Проживший много лет в Карачае учитель В. Колесников писал: «Русское влияние уже сильно сказалось на карачаевце… И стал карачаевец думать, как бы ему построить русский домишко или хоть в своей сакле проделать ненужное до сего времени окно и сделать русскую печь да поставить столик с табуреткой» [2].
Черкесы стали увеличивать площадь дома пристройками к основному помещению. Зажиточные карачаевцы строили в подражание казачьим домам многокомнатные жилища с высокими потолками, большими окнами и дверями. Богатые горцы возводили дома из дерева на каменном фундаменте, часто с галереей и застекленными окнами. Двери делали на железных петлях, иногда настилали в домах деревянные полы. Значительным новшеством было появление в горских домах русских печей. Сначала их ставили в комнате для молодоженов. А там, где жили старики, обходились очагом с дымарем. В некоторых домах очаг на зиму обкладывали и обмазывали глиной, превращая в печь. Дома знати всех горских народов в конце ХIХ в. все больше походили на дома русского населения.
Изменилось и внутреннее убранство жилищ. У богатых горцев появилась европейская мебель – столы, стулья, металлические кровати, шкафы, комоды, зеркала. На окна стали вешать занавеси и портьеры из фабричных тканей, столы накрывать скатертью, пользоваться постельным бельем. Зажиточные горцы и кочевники покупали самовары, швейные машины, изредка даже граммофоны и пианино.
Русские крестьяне и казаки также заимствовали у горцев и кочевников понравившиеся им элементы жилища и интерьера. Так, очень популярны стали в селах и станицах настенные ковры, которые покупали у горцев. Позже появились в русских селениях мастерицы, которые сами научились изготавливать ковры без ворса. Причем, если у хозяина не было денег на ковер, то его заменяли куском ситца, который вешали на стену, а некоторые девушки раскрашивали стену, имитируя ковер.
Казаки по горскому обычаю стали вешать на стену оружие. По словам историка терского казачества И.Д. Попко, русские много переняли у горцев во внутреннем убранстве дома. По одной стене, иногда по-кавказски украшенной коврами, было развешено оружие и доспехи, в углу горкой возвышались постели и одеяла, сложенные на кавказский манер ровными кипами; на самом видном месте красовалась на полочках тщательно вычищенная и парадно расставленная посуда, причем особой любовью пользовалась металлическая – главным образом медная и более редкая серебряная (кувшины для воды, блюда, кубки и т.д.). Все это сочеталось с традиционной русской печью с широким устьем, просторными русскими лавками, порой на кавказский манер покрываемыми коврами, столами, стульями, сундуками, иконами в красном углу.
Взаимные заимствования у казаков, крестьян и горцев коснулись и одежды. Костюм казаков, поселившихся на Ставрополье, первоначально не отличался от костюма населения тех районов, из которых они переселялись. Волжские казаки носили кафтаны, шаровары, шапки с красным верхом и голубые кушаки. Хоперские казаки не имели форменного обмундирования и вооружения, «а носили одежду нарядную, подобную одежде донских казаков, т.е. короткий кафтан, застегнутый на крючки, широкие шаровары поверх сапог и высокую черную шапку с длинным красным верхом, выпущенным набок. Летом хоперцы выходили на службу в простых холщевых рубахах домашнего изделия, которые запускались в широкие, холщевые же шаровары и на поясе завязывались очкуром; шапка оставалась та же», – писал Ф. Щербина [3].
По прибытии на Кавказ казаки стали заимствовать горское вооружение и костюм, так как они были лучше приспособлены к местным климатическим и боевым условиям. «Тяжелые сабли и длинные неуклюжие пики были ими брошены, кинжал и шашка сделались их любимым оружием. Даже казацкие жупаны, и те отошли в область предания, заменяясь мало-помалу черкесками, которые казаки стали предпочитать за легкость и удобство покроя» [4]. Горский костюм, состоявший из скроенных в талию бешмета, черкески и суживающихся книзу штанов, с высокими мягкими сапогами, действительно был удобен как при верховой езде, так и на дежурстве. Кроме того, он отражал представления горцев о красоте, мужественности, эта одежда олицетворяла тип лихого и отважного наездника, которой на Кавказе стал понятен и близок казакам.
Вот как описывает внешний вид казака Л. Толстой в повести «Казаки»: «Широкая черкеска была кое-где порвана, шапка была заломлена назад по-чеченски, ноговицы спущены ниже колен. Одежда его была небогатая, но она сидела на нем с той особою казацкою щеголеватостью, которая состоит в подражании чеченским джигитам. На настоящем джигите все всегда широко, оборвано, небрежно: одно оружие богато. Но надето, подпоясано и пригнано это оборванное платье и оружие одним известным образом, который дается не каждому и который сразу бросается в глаза казаку или горцу» [5].
Высочайшим повелением 1817 г. казакам впервые официально предписывалось иметь обмундирование «черкесского образца», что знаток казачьей культуры О.В. Матвеев считает утверждением горского костюма на государственном уровне [6]. 16 января 1831 г. в полках и войсках, поселенных на Кавказской линии, впервые устанавливалась форма обмундирования. Казаки должны были носить черкески, бешметы, суконные шаровары, ноговицы и чувяки. Вместо шинели носили горскую бурку, которая не только защищала от ветра и дождя, но и предохраняла от сабельных ударов и даже пуль. В комплект одежды входил также башлык, наборный пояс, кинжал, шашка и пистолет. Офицерам полагались золотые чешуйчатые эполеты, казакам – суконные погоны со знаком полка. В принятом в 1845 г. Положении о Кавказском линейном казачьем войске была закреплена форма как офицерской, так и казачьей одежды.
На женский костюм горская одежда повлияла больше всего у гребенских казачек, поскольку те нередко были по происхождению из коренных жительниц. Казачки носили платье горского покроя с широкими рукавами, металлическими нагрудными застежками, кавказскую шапочку и большой, спадающий на спину платок. Влиянием горского быта объясняется и пристрастие казачек к косметике и металлическим украшениям. Казачки носили серебряные пояса, монисты, кольца, браслеты. По кавказским рецептам готовились косметические средства, казачки красили сурьмой брови и ресницы, отбеливали и румянили лицо.
Пища является у каждого народа наиболее консервативным элементом материальной культуры, однако и в этой области у русских, горцев и кочевников было немало заимствований. Казаки научились изготовлять из просяной муки саламату, употреблявшуюся вместо хлеба, которая напоминала по способу приготовления и использования адыгскую пшенную пасту. Русские восприняли от горцев также технику и приемы обработки продуктов скотоводства. Так, большой популярностью пользовался соленый и сушеный овечий сыр, а также мучные изделия с добавлением в пресное тесто соленого творога и сыра. Местные народы, в свою очередь, заимствовали у русских способы приготовления различных славянских блюд из рыбы, овощей, теста.
Таким образом, связи славян с коренными народами Северного Кавказа привели в процессе приспособления к местным условиям к формированию нового комплекса культуры и типа хозяйственной деятельности. У горских и кочевых народов славянами были заимствованы многие способы и методы ведения скотоводческого хозяйства, породы скота, элементы материальной культуры.
Библиографические ссылки
1. РГВИА. Ф. ВУА. Д. 19051. Ч. 2. Л. 2 об.
2. Кавказские областные ведомости. 1898. № 529.
3. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Екатеринодар, 1913. Т. 2. С. 223.
4. Потто В.А. Два века терского казачества. Репринт. Ставрополь, 1991. С. 284.
5. Там же.
6. Матвеев О.В. Форменная одежда казаков-линейцев Кубани. Краснодар; Армавир, 1995. С. 16.
Источник: Казачество и народы России: пути сотрудничества и служба России: материалы заочной научно-практической конференции. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2008