В истории Кавказской войны и её трагических последствий имеются страницы, сближавшие наши народы, эпизоды сотрудничества, которые сложнее, богаче и многообразнее любых идеологических штампов. Изучение этих событий требует не скороспелых пропагандистских сочинений, а кропотливой работы с источниками, без обвинений, без покаяний. Во взаимоотношениях между людьми, представлявшими враждебные лагери в кавказском противостоянии, не раз действовали понятные для всех народов человеческие добродетели – человеколюбие, взаимоуважение, чувство благодарности.
О.В. Матвеев,
кандидат исторических наук,
доцент Кубанского госуниверситета
В освещении драматических последствий Кавказской войны, связанных с переселением горцев в Турцию, в современной литературе нередко по-прежнему делается акцент на вине России в этой трагедии. К примеру, И.Я. Куценко в своей последней книге без всяких оговорок утверждает: «Царской Россией было совершено чудовищное преступление против человечности – геноцид коренного населения Северо-Западного Кавказа» [1].
Но версия о геноциде горцев плохо вписывается в имеющиеся архивные свидетельства о бескорыстной помощи русских войск и властей горским переселенцам. В данной работе мы обратились к одному из эпизодов этого сотрудничества. Речь идёт о событиях конца 1864 – начала 1865 г., когда казаки станиц Адагумского полка протянули руку помощи абадзехам, терпевшим голод и лишения на берегу Цемесской бухты.
Временно командующий войсками Кубанской области генерал-лейтенант М.Я. Ольшевский в своём отзыве 5 декабря 1864 г. выделил следующие причины переселения горцев: «1) Религиозные и племенные симпатии туземцев к ушедшим в Турцию их единоплеменникам и распространение между жителями туземных округов прокламации турецкого правительства; 2) опасение владельцев лишиться своих крестьян вследствие распространения между туземцами мысли о намерении нашего правительства ограничить крепостное право между ними; и 3) ограниченный земельный надел по 6 десятин на душу, определённый для туземцев Высочайше утверждённым положением о заселении предгорий Западного Кавказа» [2].
Русские власти также поначалу не препятствовали эмиграции горцев, «дабы, – по словам военного министра Д.А. Милютина, – отделаться от строптивого и неудобоправимого населения» [3].
К концу 1864 г. основная масса адыгов на русских и турецких пароходах покинула родину. Однако разыгравшаяся непогода, штормы помешали перевезти оставшиеся несколько тысяч абадзехов, сосредоточившихся на берегу Цемесской бухты. «Состояние горцев было довольно бедственно, – отмечал в рапорте от 10 января 1865 г. наказный атаман Кубанского казачьего войска граф Ф.Н. Сумароков-Эльстон, – долгое пребывание их на стуже у берега моря, без крова и пищи, довело многих из них до состояния расслабления […], изнурительные поносы, худосочие и чесотка свирепствуют между ними, от первого из сих недугов более всего и было жертв» [4].
28 ноября 1864 г. генерал М.Я. Ольшевский распорядился разместить терпящих бедствие горцев в станицах Адагумского казачьего полка. «Я предписал генерал-лейтенанту Бабычу, на которого возложено отправление из наших портов горцев, желающих переселиться в сём году в Турцию, которые по каким-либо причинам не могут быть отправлены в Турцию и не успеют устроить себе на зиму шалашей или балаганов близ укр. Константиновского, а также находящихся в Новороссийском госпитале 120 душ, по выздоровлении – разместить в ближайших станицах вверенного Вам полка, – писал М.Я. Ольшевский командиру Адагумского казачьего полка полковнику П.И. Крюкову. – Сообщая об этом Вашему Высокоблагородию для надлежащего сведения и распоряжения, прошу со своей стороны принять возможные меры к успокоеню этих бедняков, которые, по сведениям, находятся в самом жалком положении» [5]. Помимо этого предписания полковник Крюков получил распоряжение начальника Главного штаба Кавказской армии, который «по первому известию о случившемся» приказал «для продовольствия нуждающихся отпускать каждодневно по 2 фунта хлеба или по 7 коп. на каждого взрослого и по 1 фунту хлеба или по 4 коп. на ребёнка до 7-летнего возраста» [6].
Получив приказ о размещении горцев в станицах вверенного ему полка, командир адагумцев оказался в непростой ситуации. Население только что основанных станиц само едва сводило концы с концами, нуждалось в самом необходимом, в том числе и в кормовом довольствии, подвергалось воздействию непривычного климата и болезней. При этом казаки продолжали нести напряжённую службу на кордонах, вели борьбу с остатками абадзехских и шапсугских отрядов, укрывшихся в горах и совершавших нападения на жителей новых станиц.
Для взваливания на плечи станичных обществ новой обузы – горских семейств – необходимо было получить согласие сходов. Однако П.И. Крюков крепко надеялся на человеколюбие своих казаков, и эти надежды вполне оправдались. В приказе по полку № 48 от 8 декабря 1864 г. говорилось: «Сотник Литвиненко рапортом от 8 декабря за № 450 донёс мне, что общество Раевской станицы на полном сборе откликнулось заявлением своего согласия на принятие в свои дома страдающих горцев от холода в Новороссийске с высылкою подвод для поднятия имущества, но без обеспечения продовольствием вследствие своей бедности. Считая такое заявление со стороны жителей станицы Раевской добрым подвигом и отличным сочувствием к страданиям горцев, я объявляю мою искреннюю благодарность начальнику той станицы сотнику Литвиненко и всем жителям за их мужественное участие к спасению бедных людей от смерти» [7].
И.А. Литвиненко в рапорте командиру полка особо отметил: казаки вверенной ему станицы «изъявили охотно желание взять по возможности жителей в дома свои семейства горцев» [8].
Подобные решения приняли сборы других станиц. 10 декабря 1864 г. начальник Анапской станицы и посёлка Анапского сотник А.М. Друзякин докладывал командиру Адагумского полка: «Объявив сего числа на полных общественных сборах жителям вверенного Вам полка Анапской станицы и посёлка полученный приказ по полку от 8 сего декабря за № 47 относительно подания руки помощи находящимся у Цемесской бухты горцам, переселяющимся в Турцию, доношу Вашему Высокоблагородию, что общество названной станицы и посёлка единодушно изъявили своё искреннее желание к скорейшему исполнению благого распоряжения Вашего».
Отмечая готовность «по доставке и размещению в своих собственных домах с обеспечением и в пище» горцев, сотник заключал: «Они (казаки. – О.М.) совершенно согласны с тем, что если бы при настоящей собственно их бедности, из-за этого доброго дела они поставили бы себя с семействами в какую-либо крайность, то всё-таки благословляли бы распоряжение начальства и собственный труд, утешаясь тем, что свято исполнили долг христианской религии и отечественного закона» [9].
А.М. Друзякин «с рассветом 12 декабря отправил 87 жительских подвод с подводными и приёмщиком к Цемесской бухте, которые, прибыв к конечному пункту и взяв 121 семейств горцев в числе 302 душ мужескаго пола и женского 208, всего 507 душ, доставил 14 декабря в час пополудни в Анапскую станицу и посёлок благополучно» [10]. Горцы были размещены, по словам сотника Друзякина, «на тёплые квартиры, с обеспечением в продовольствии без ропота добрых жителей вверенной мне станицы и посёлка» [11].
Вскоре к П.И. Крюкову поступил рапорт начальника станицы Гостагаевской от 11 декабря 1864 г., в котором сообщалось: гостагаевцы «изъявили совершенную готовность принять под кров свой бедствующих горцев переселенцев и некоторые из них по мере возможности пособят в довольствии» [12].
Начальник Нижнебаканской станицы сотник Тарасов доносил 13 декабря 1864 г.: «При собрании общества Нижнебаканской станицы было мною получено предписание Вашего Высокоблагородия, по которому согласились принять семейства горцев, находящихся в Новороссийске без защиты от холода, в свои дома, мною сего числа отправлено 15 подвод и урядник Сергей Павлюк для принятия горцев тридцати семейств» [13].
О выполнении христианского долга по отношению к бедствующим горцам писал 14 декабря 1864 г. и начальник станицы Крымской есаул А.И. Миров: «Бедственное положение горцев в настоящее время в Новороссийске вызвало у каждого из жителей, иногородних лиц и отставных солдата полную готовность не только в перевозке 150 семейств в станицы, но готов каждый из них безропотно принять под свой кров и разделить по-христиански с погибающими горцами по возможности кусок хлеба. А иногородние лица пожертвованием бедным казакам» [14].
Другим рапортом есаул Миров сообщал: «по желанию иногородних лиц сего числа (14 декабря. – О.М.) ими открыта подписка в пользу оказанию помощи семействам горцев» [15]. Кроме того, для размещения абадзехов деятельный офицер распорядился освободить казачьи дома от постоя солдат: «Воинские чины и батальоны Крымского пехотного полка переведены с жительских квартир в казармы» [16]. Уже 16 декабря 1864 г. стараниями Мирова в Крымскую были доставлены 147 семей горцев (730 человек) [17]. 8 января 1865 г. он писал полковнику Крюкову: «В пользу горцев, размещенных по квартирам в станице Крымской, торговцами пожертвовано: 200 аршин холста, 300 аршин ситцу и 2 штуки американу, которые розданы мною по указанию старшин самым бедным семействам горцев. Жители же станицы до получения кормовых денег сами до 1-го января оказывали горцам помощь в ежедневном пропитании без возврата им за это денег» [18].
16 декабря 1864 г. командиру Адагумского полка рапортовал начальник Неберджаевской станицы сотник Безкишный:
«Приказ Вашего Высокоблагородия за № 47 был прочитан на полном общественном сборе, которое (так в тексте. – О.М.) радушно изъявило принять усердие в этом единовременном и бедственном положении горцев с объявлением желания поместить семейства в своих домах, а некоторые согласны давать вспомоществование» [19].
К 16 декабря 1864 г. стараниями полковника Крюкова и его станичных начальников в станицах Адагумского полка размещено 929 семейств горцев в количестве 5070 душ [20]. Казаки-адагумцы, по словам М.Я. Ольшевского, «высказали приязнь и человеколюбие, выслав необходимое количество подвод для своза имущества туземцев, назначенных к расквартированию между ними и дав им приют частию с своими семействами, а частию в особых домиках на жительских усадьбах» [21].
В приказе П.И. Крюкова по Адагумскому полку № 53 от 19 декабря 1864 г. говорилось: «По прибытии в Новороссийск 14 числа сего месяца по наблюдению за скорейшим вывозом оттуда бедных горцев я нашёл, что жители станиц Крымской, Нижнебаканской, Неберджаевской, Натухайской. Верхнебаканской и Новороссийской в одно время с другими поставили назначенное приказом по полку за № 47 число подвод и что подъем багажа горцев окончен в течение трех дней.
Благодаря искренне за успешное выполнение такового прибывших начальников станицы есаула Мирова, сотников Тарасова и Безкишного, есаулов Непокупного и Поночовного, я прошу передать мою благодарность всем жителям и иногородним купцам и остальным чинам станиц Крымской и Анапского посёлка за их участие в посильном пособии бедным» [22].
Размещение горцев в станицах Адагумского полка потребовало немало хлопот. Сами офицеры подавали казакам пример радушия и человеколюбия. Так, на квартире полковника П.И. Крюкова нашли пристанище старшина Магомет-Ефенди, 32 лет, его жены: Бзегош, 25 лет и Шашко, 24 лет, сын Ханцук, 8 лет, дочери Хана, 13 лет и 3-летняя Хаку. Кроме того, Крюков принял в свой дом брата Магомета-Ефенди Ильбуса, 30 лет, детей-сирот – 4-летнего Тугуза и двухлетнюю Како. Кроме того, у командира полка расположились горец Мустафа, 25 лет, Гаша, 30 лет, их дети: 3-летний сын Бигослан, 6-летняя Гошодним и 16-летняя Загайде. Здесь же, в доме Крюкова расположилась семья старшины Феуха: сам 28-летний глава семьи, его жена Чемчук, 20 лет, годовалый сын Нашху, 15-летняя сестра Феуха – Хачсу и 20-летний брат Эслан [23].
Сотник Друзякин принял в свой дом 2 семьи: Умар, 30 лет, жена его Гос, 30 лет, 4-летний сын Хонтук и дочери – Хавизе, 7 лет и Цац, 16 лет. Кроме того, здесь поселились братья Умара: Тугуз, 26 лет, Начхо, 24 года, и Самит, 28 лет, а также старшина Темрюк, 36 лет и его братья Мустафа, 30 лет и Эдиге, 25 лет [24]. Не отставали от своих офицеров и казаки. У казака посёлка Анапского Фёдора Порохни нашёл приют Текуз, 50 лет, жена его Машох, 40 лет, сыновья Магомет, 20 лет, Тизак, 17 лет, Есуф, 10 лет, Тагир, 8 лет, дочери: Сасе, 15 лет, Хажекуз, 12 лет, Тух, 10 лет. Ханекуз, 8 лет, Аземчегаз, 5 лет [25].
В станице Анапской у казака Тимофея Бойко разместились Абаз, 40 лет, его сын Камергуй, 8 лет, брат Пуху, 35 лет, отец Сосхан, 71 год, жена отца Цукузу, 35 лет, их дочери: Сосхун, 8 лет, Камухан, 4 года и Катыш, 16 лет [26].
Сходная ситуация имела место и в других станицах Адагумского полка. Командование старалось как можно лучше устроить горцев. 23 декабря 1864 г. граф Ф.Н. Сумароков-Эльстон писал полковнику Крюкову: «Зная также из донесения Вашего, что семейства горцев помещены в двух отдельных казармах, и имея в виду, что таковое помещение их крайне неудобно, потому что переселенцы от неимения у себя ни посуды, в которой бы могли приготовить пищу, ни рабочего скота для подвоза дров, будут находиться в безвыходном положении, а потому прошу Вас отстранить это затруднение по своему усмотрению, или, что будет удобнее, разместить их по квартирам у жителей той станицы» [27].
Вторая проблема, которая встала перед командованием Адагумского полка после размещения абадзехских семейств, – как прокормить такую массу людей. Ф.Н. Сумароков-Эльстон сообщал 10 января 1865 г. начальнику Главного штаба Кавказской армии: «Казаки, приняв их (абадзехов. – О.М.) с большой готовностью, но по скудному урожаю не в состоянии для них много сделать, а потому помощь, оказанная им от казны, как нельзя более необходима. Бедность этих горцев, можно сказать, общая, так что число семейств, имеющих возможность обеспечить себя от голода собственными средствами, крайне незначительное» [28].
Все горцы, разместившиеся в станицах Адагумского полка, «изъявили желание получать вместо провианта кормовые деньги» [29]. 22 января 1865 г. полковник Крюков писал генерал-лейтенанту М.Я. Ольшевскому: «Объехав станицы вверенного мне полка, где расположены горцы, и найдя: что только в Крымской, Неберджаевской и Нижнебаканской выданы по 1 января кормовые деньги, и что все горцы в других станицах, заявив также желание получать на довольствие кормовые деньги, крайне в том нуждаются, я предписал отпускать начальникам станиц по квитанции то количество денег из полковых сумм, которые они требовали по 1 января на основании выданных свидетельств» [30].
Для сбора пропитания горцы отпускались в родные аулы. Начальник станицы Неберджаевской сотник Безкишный писал 20 января 1865 г. командиру Адагумского полка: «Владелец Абадзехского племени, расположенный со ста семействами на зимних квартирах во вверенной Неберджаевской станице, князь Мостафа Боаше с четырьмя простыми черкесами имеет крайнюю надобность побывать у родственников своих, оставшихся в Бжедуховском округе для покупки у них хлеба, просит на это от кого следует на время поездки разрешения. Донося о сём Вашему Высокоблагородию, покорнейше прошу выдать прописанному князю Мустафе Боаше с 4-мя черкесами свидетельство сроком на один месяц» [31].
Разрешение на увольнение Мустафы Боаше с четырьмя спутниками «в Бжедуховский округ на свидание с родственниками» последовало 15 февраля 1865 г. [32]. Но 3 марта 1865 г. начальник управления Бжедуховского округа докладывал наказному атаману Кубанского казачьего войска: «По распросам у жителей вверенного мне округа оказалось, что находящийся на зимовье в станице Неберджаевской Абадзехского племени князь Мустафа Боаше не имеет никаких родственников в Бжедуховском округе» [33]. Вероятно, вместо закупки продовольствия Мустафа со своими соратниками занялся привычным разбойным промыслом в окрестных станицах. Набеги и кражи скота со стороны разместившихся на зиму горцев приняли такой массовый характер, что начальство станиц вынуждено было усилить контроль. 23 декабря 1864 г. полковник Крюков писал заведующему переселением горцев подполковнику Закржевскому: «Начальник Раевской станицы рапортом от 19 декабря за № 473 донёс, что находящиеся у Константиновской бухты лагерем горцы приходят шайками в станицу под видом спрошения хлеба, а между тем совершают воровство лошадей и рогатого скота, а потому просит распоряжения к устранению подобных происшествий.
Сделав вместе с ним распоряжение высылать от местных сотен разъезды днём и ночью и сообщая об этом Вашему Высокоблагородию, покорнейше прошу распоряжения Вашего, чтобы горцы, находящиеся у Константиновской бухты, отнюдь из лагеря ночью не отпускались, а уволенные днём возвращались бы обратно засветло в лагерь или ночевали бы в станицах» [34].
Сразу же встали проблемы управления такой массой людей, возникли трудности, связанные с языковым барьером. Граф Ф.Н. Сумароков-Эльстон докладывал: «Для соблюдения внутреннего порядка и ограждения как их, так и казаков от случайностей, столкновений, горцы сложились обществом в каждой станице и выбрали старшин» [35]. В предписании заведующего переселением горцев в Турцию подполковника Закржевского от 25 декабря 1864 г. выражалась озабоченность к ограждению «от столкновений»: «Попросите жителей обходиться с горцами как можно ласковей, а старшинам прикажите внушать постоянно переселенцам, чтобы они вели себя хорошо и помогали бы в трудах хозяевам, которые, видя их усердие, не пожалеют улучшить для нас приварок пищи» [36].
Для общения и разбора жалоб горцев катастрофически не хватало людей, знавших черкесский язык. 15 декабря 1864 г. полковник Крюков писал начальнику Суворовского посёлка, где жили казаки-черкесы: «Независимо от высланных вами трёх переводчиков, вместе с сим отправленных в Раевскую, Верхнебаканскую и Натухаевскую станицы, прошу Вас выслать ещё трёх человек для Гостагаевской, Анапской и Анапского посёлка, присовокупив, что переводчики эти будут довольствоваться пищею станичных начальников» [37].
Однако 9 февраля 1865 г. начальник Натухаевской станицы есаул Мирошников докладывал: «С начала водворения на зимние квартиры горцев Абадзехского племени во вверенной мне станице и по настоящее время переводчика не имеется, а если бывает необходима надобность как то при составлении именного списка требовать на кормовое довольствие им, и для узнания сколько умерло и народилось и каких имён, то по просьбе моей князь Мустафа Боаше посылает сына своего в аул, расположенный близ станицы Крымской (Худеко) к сотнику Караугаку, и тогда является переводчик на два или три дня и опять отправляется в свой аул.
Донося об этом Вашему Высокоблагородию, покорнейше прошу сделать распоряжение о высылке в станицу Натухаевскую переводчика, так как без него я терплю сильное затруднение в разбирательстве жалоб и просьб в чём-либо, а в особенности в отправлении горцев в госпиталь» [38].
Очень непросто было обеспечить и лечение горцев, заболевших на открытом продуваемом пространстве Цемесской бухты. Полковник Крюков требовал отправлять больных горцев в лазареты и строго спрашивал за неисполнение своих распоряжений. Ещё 15 декабря 1864 г. он писал прикомандированному к Адагумскому полку уряднику из дворян Спицыну: «Заведывающий горцами в Новороссийске подполковник Закржевский рапортом от 14-го сего декабря за № 163 донёс, что при подъёме первым транспортом ст. Равеской 110 семейств горцев Абадзехского племени вы объяснили ему, что больных не было ни одной души, и что этим и доказывали, что в лагере горцев не существует никакой болезни. Между тем, вчера осмотрев в ст. Раевской размещённых по жителям горцев, я нашёл много больных и три души умерших. В пояснении сего предписываю Вам донести мне: были ли больные в этом транспорте; если были, то почему их не сдали в здешний госпиталь и действительно ли Вы докладывали подполковнику Закржевскому, что не было ни одной души больных» [39]. Спицын в своё оправдание сослался на находившихся вместе с ним докторов Крейца и Тихоновича-Мищенко, которые «всех принятых мною горцев признали неимеющими особых болезней, кроме того, что как многих из них нашли слабыми от недостатка пищи и потерпевшими от холода, равно и по прибытии в станицу я сдал их благополучно, и умерших в дороге не было» [40].
Начальник штаба Кубанского казачьего войска также требовал «одному из полковых медиков находиться в центре станиц, в которых будут расквартированы они (абадзехи. – О.М.), и тех из них, которые будут требовать радикального лечения, отправлять в ближайшие лазареты или госпитали, выставляя под своз больных обывательские подводы» [41].
Однако тяжкие испытания, выпавшие на долю абадзехов в холодную и голодную зиму конца 1864 г., болезни продолжали уносить жизни горцев. Если первая перепись 16 декабря 1864 г. зафиксировала 5070 горцев, размещённых в станицах Адагумского казачьего полка, то «последующая перепись (на 10 января 1865 г. – О.М.), в продолжение которой, впрочем, было значительное число умерших, обозначила число это окончательно в 4660 душ» [42].
Особенно много умерших было в станице Гостагаевской. Однако вряд ли справедливо винить русские власти, как это делает И.Я. Куценко, в том, что «умерли от инфекций не тысяча, а многие десятки тысяч мужчин, женщин, детей» [43]. Командование Адагумского полка делало всё от него зависящее, чтобы ликвидировать последствия гуманитарной катастрофы. Вместе с горцами воздействие тяжких недугов стали испытывать и приютившие абадзехов казаки. Поэтому полковник П.И. Крюков постоянно требовал соблюдения карантинных мер, отделения больных людей от здоровых. 12 января 1865 г. он писал Гостагаевскому станичному правлению: «Заведующий лазаретом Адагумского полка рапортом от 10 сего января за № 6 донёс, что из станиц Гостагаевской, Натухайской, Анапской и Анапского посёлка доставляются больные, одержимые тифозною горячкою, в особенности горцы, которые не всегда соглашаются разъединяться с здоровыми членами семейства, что бывает причиною порчи комнатного воздуха вследствие зловонного отделения по большей части от поносных больных; а потому просит, чтобы станичные начальники приняли самые энергические меры к безотлагательному отправлению больных в ближайшее лечебное заведение как горского племени, так равно и жителей Адагумского полка» [44]. Командир полка предписывал Гостагаевскому станичному правлению «строго наблюдать, чтобы все заболевающие горского племени и жители были немедленно отправлены в полковой лазарет для пользования могущей развиться сильной болезни в станице, в противном случае станичные правители за несоблюдение сего будут подвергнуты строгому взысканию» [45].
Усилия русских властей не пропали даром. Генерал-лейтенант Ф.Н. Сумароков-Эльстон докладывал 10 января 1865 г. в Главный штаб Кавказской армии: горцы «быстро поправляются, и утешительно думать, что пребывание их на зиму в наших станицах восстановит многих, которые неминуемо погибли бы в Турции. Трудно думать, чтобы они могли выдержать переезд морем в суровое время года в том состоянии, в котором я их нашёл» [46].
Начальство станиц Адагумского полка старалось исправлять оплошности, допущенные при учёте горцев, поставленных на довольствие. Среди документов полкового правления встречается немало прошений станичных начальников о выдаче свидетельств на кормовое довольствие горцам, оказавшихся пропущенными в ведомостях, а также на родившихся у них младенцев. 31 января 1865 г. начальник ст. Натухайской сотник Мирошников сообщал в полковое правление Адагумского казачьего полка: «У горца Абадзехского племени квартирующего в станице Натухайской Меретук Тлемаф 28 генваря сего года родилась дочь Казархан. Донося о сём Полковому правлению, имею честь покорнейше просить распоряжения о высылке аттестата на денежное довольствие, следующее новорождённой Казархан» [47].
Радушный приём, оказанный станичниками, а также известия о страданиях махаджиров в Турции, заставили многих абадзехов остаться на родине. А.П. Берже в работе о выселении горцев с Кавказа, опубликованной впервые в 1881 г. в журнале «Русская старина», отмечал: «Многие из бедных отказались от переселения в Турцию, а водворились в Крымской станице и Анапском посёлке» [48]. Атаман Кубанского казачьего войска Ф.Н. Сумароков-Эльстон писал 10 января 1865 г.: «Я разрешил круглых сирот казачьим семействам усыновлять, и многие при мне же разобрали, равно и крестьяне более бедных черкесов изъявили желание отказаться от переселения, что я равномерно допустил согласно воле Его Высочества. В ст-це Крымской и в Анапском посёлке торгующие отпустили бедным черкесам бязи и ситцу для пошива женщинам и детям рубах и платий» [49].
В делах Адагумского казачьего полка встречаются сведения о розысках горцев, оставшихся на Кубани, своих родственников, стремившихся в Турцию и оставшихся зимовать в станицах. Так, 4 марта 1865 г. полковой командир сообщал Гостагаевскому станичному правлению: «Начальник Нижнелабинского участка от 28 января за № 91 просит о розыске горца Абадзехского племени Гусеноко Пеленокова с семейством, квартирующего в станице Адагумского полка, спросить, не изъявит ли он желание возвратиться на прежнее жительство к дочери своей, находящейся у него на воспитании» [50].
Остальные горцы были отправлены в мае 1865 г. на турецких пароходах в Османскую империю [51]. Однако факты бескорыстной помощи со стороны казаков Адагумского полка абадзехам, оказавшимся в условиях гуманитарной катастрофы, позволяют скорректировать утверждения И.Я. Куценко о «жестокости русских колонизаторов, массовом насильственном переселении черкесов в Турцию, опустошении их земель» [52].
Ф.Н. Сумароков-Эльстон, лично объехавший станицы, где абадзехи спасались от голода и холода, беседовал с многими горцами. «По распросам моим я убедился, – писал атаман, – что они очень благодарны за приют, предоставленный им казаками» [53]. «Справедливость такого радушия со стороны казаков, – отмечал А.П. Берже, – свидетельствуется донесением наместнику Кавказскому комиссара, назначенного турецким правительством по делу переселения горцев, Хаджи-Гейдук-Хасан-ефендия, в котором он красноречиво излагает благодарность горцев» [54].
Схожая оценка содержится в мемуарах Д.А. Милютина:
«Казаки высказали при этом замечательное добродушие и человеколюбие: не только дали охотно убежища прежним своим неукротимым врагам, но снабжали их пищей и платьем. Заботы русского населения и русского начальства об облегчении участи несчастных, покидавших свою родину, были оценены даже турками. По крайней мере, находившийся на месте амбаркации горцев агент турецкого правительства, сам родом шапсуг, свидетельствовал к великому князю главнокомандующему о попечительности русского начальства, человеколюбием которого спасено от гибели много несчастных горцев» [55].
Мы видим: даже в истории Кавказской войны и её трагических последствий имеются страницы, сближавшие наши народы, эпизоды сотрудничества, которые сложнее, богаче и многообразнее любых идеологических штампов. Изучение этих событий требует не скороспелых пропагандистских сочинений, а кропотливой работы с источниками, без обвинений, без покаяний. Во взаимоотношениях между людьми, представлявшими враждебные лагери в кавказском противостоянии, не раз действовали понятные для всех народов человеческие добродетели – человеколюбие, взаимоуважение, чувство благодарности.
Отражая состояние и потребности души казаков и горцев, эти качества приобретали особый смысл на фоне неизменных спутников любой войны – грязи, жестокости и вероломства. Трогательные примеры бескорыстной помощи казаков-адагумцев своим недавним противникам контрастно сочетались с драматической повседневностью присоединения Западного Кавказа.
Литература и источники
1. Куценко И.Я. Правда и кривда. – Нальчик, 2007. С. 79.
2. Проблемы Кавказской войны и выселение черкесов в пределы Османской империи (20–70-е гг. XIX в.). Сборник архивных документов / Под ред. Т.Х. Кумыкова. – Нальчик, 2001. С. 341.
3. Милютин Д.А. Воспоминания 1863–1864 / Под ред. Л.Г. Захаровой. – М., 2003. С. 355.
4. Архивные материалы о Кавказской войне и выселении черкесов (адыгов) в Турцию (1848–1874) / Под ред. Т.Х. Кумыкова. – Нальчик, 2003. Ч. 2. С. 282.
5. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 350. Оп. 1. Д. 251. Л. 1. – 1об.
6. Трагические последствия Кавказской войны для адыгов. Вторая половина XIX–XX века. Сборник документов и материалов / Под ред. Р.У. Туганова. – Нальчик, 2000. С. 143.
7. ГАКК. Ф. 350. Оп. 2. Д. 256. Л. 31об.
8. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 251. Л. 20об.
9. Там же. Л. 33–33об.
10. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 252. Л. 12 – 12об.
11. Там же. Л. 12об.
12. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 251. Л. 32.
13. Там же. Л. 68.
14. Там же. Л. 67.
15. Там же. Л. 115.
16. Там же.
17. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 252. Л. 41.
18. Там же. Л. 94.
19. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 251. Л. 91об.
20. Там же. Л. 82.
21. Проблемы Кавказской войны и выселение черкесов в пределы Османской империи. С. 350.
22. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 251. Л. 92.
23. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 252. Л. 16.
24. Там же. Л. 16об.
25. Там же. Л. 19.
26. Там же. Л. 26об.
27. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1 . Д. 251. Л. 136.
28. Архивные материалы о Кавказской войне и выселении черкесов (адыгов) в Турцию. С. 282.
29. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 251. Л. 140об.
30. Там же. Л. 145об.
31. Там же. Л. 154.
32. Там же. Л. 183.
33. Там же. Л. 206.
34. Там же. Л. 103.
35. Архивные материалы о Кавказской войне и выселении черкесов (адыгов) в Турцию. С. 283.
36. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 252. Л. 68об.–69.
37. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 251. Л. 75.
38. Там же. Л. 163.
39. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 251. Л. 47.
40. Там же. Л. 48.
41. Там же. Л. 53.
42. Архивные материалы о Кавказской войне и выселении черкесов (адыгов) в Турцию. С. 282.
43. Куценко И.Я. Указ. соч. С. 138.
44. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 259. Л. 11–11об.
45. Там же. Л. 11об.–12.
46. Архивные материалы о Кавказской войне и выселении черкесов (адыгов) в Турцию. С. 283.
47. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 338. Л. 12.
48. Берже Ад.П. Выселение горцев с Кавказа // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа / Под ред. Р.У. Туганова. – Нальчик, 2001. С. 314.
49. Архивные материалы о Кавказской войне и выселении черкесов (адыгов) в Турцию. С. 283.
50. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1. Д. 251. Л. 197.
51. Там же. Л. 206.
52. Куценко И.Я. Указ. соч. С. 73.
53. Архивные материалы о Кавказской войне и выселении черкесов (адыгов) в Турцию. С. 282.
54. Берже Ад.П. Указ. соч. С. 314.
55. Милютин Д.А. Указ. соч. С. 510.
Сборник материалов IX международной научно-практической конференции «Федор Андреевич Щербина, казачество и народы Северного Кавказа: история и современность» (г. Краснодар, 27 февраля 2009 г.). – Краснодар: ИМСИТ,2009.