Согласно Первой Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г., польский как родной язык указали 2719 человек в Кубанской области и 731 человек в Черноморской губернии. Грандиозные события начала ХХ в. – революция 1905–1907 гг., русско-японская и Первая мировая войны давали немало поводов кубанским жандармам для установления секретного надзора и собирания сведений о политической благонадёжности поляков. Документы жандармского ведомства зафиксировали то, чего не всегда могли отметить гражданская статистика, этнография и социология того времени – особенности ценностных ориентиров и менталитета поляков, защитные реакции и отношение к официальной политике Российской империи.
Работа написана при поддержке Российским гуманитарным научным фондом исследовательского проекта № 09-03-00823 а/Р.
Согласно Первой Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г., польский как родной язык указали 2719 человек в Кубанской области и 731 человек в Черноморской губернии. Грандиозные события начала ХХ в. – революция 1905–1907 гг., русско-японская и Первая мировая войны давали немало поводов кубанским жандармам для установления секретного надзора и собирания сведений о политической благонадёжности поляков. Документы жандармского ведомства зафиксировали то, чего не всегда могли отметить гражданская статистика, этнография и социология того времени – особенности ценностных ориентиров и менталитета поляков, защитные реакции и отношение к официальной политике Российской империи. В данном сообщении предпринята попытка привлечь для изучения этих вопросов документы, хранящиеся в фондах Государственного архива Краснодарского края 583 (Кубанское областное жандармское управление) и 584 (Помощник начальника Кубанского областного жандармского управления по Черноморской губернии).
Среди дел местного жандармского ведомства обращает на себя внимание дознание, проведённое в ноябре 1904 г. в отношении С.А. Венцковского. В заявлении полицейскому уряднику 1-го участка с. Армавир мещанин Я.М. Дмитриев заявил, что Венцковский в питейном заведении будто-бы сказал новобранцам: «Пять губерний уже бунтуются, а вы идёте служить». «Услышав это, – сообщал Дмитриев, – я подошёл к поляку Венцковскому, сказал ему: «Что ты возмущаешь народ, я тебе за это всё рыло расколочу». После чего поляк этот удалился. На другой день я увидел его, он извинился передо мной и просил об этом не заявлять». Обвиняемый оказался мещанином г. Варшавы Станиславом Андреевичем Венцковским, 46 лет, римско-католического вероисповедания, который проживал в Армавире по ул. Набережной, 2 и занимался мощением улиц камнем.
При допросе Венцковский показал: «В начале ноября сего года, часа в четыре пополудни, я отправился в казенную винную лавку, где купив сотку водки, вышел на улицу, выпил таковую. Там на улице возле лавки собирались пить водку пять-шесть молодых людей, судя по их разговору – новобранцы. Один из них, не знаю, шутя или серьёзно, сказал: «Выпьем, ребята, водку и пойдём бить армян». Когда я на это возразил, что этого нельзя делать, за это будете отвечать, то новобранцы ответили: «А в других местах ведь бунтуют!». И причём один из них спросил, где именно бунтуют. Подошедший в это время совершенно пьяный Дмитриев стал что-то рассказывать о бунте, но я его остановил, сказав: «Зачем говорить глупости?». Когда же Дмитриев сказал, что «ваши проклятые мешочники-поляки бунтуют», то я назвал его дураком и пригрозил ему, ругая его «по матушке», а он ответил: «Ну подождите же, посмотрим, что будет, я тебе покажу». Я был тогда совершенно трезв и ушёл на работу. Когда спустя несколько дней меня пригласили к уряднику, где я узнал, что Дмитриев ложно на меня наговорил, то встретив затем Дмитриева, я спросил его: «Зачем же на меня наплёл?». На это Дмитриев отвечал, что был пьян и сам не знал, что сказал. Кто же новобранцы, я не знаю, но говорили они не по-хохлацки, а чистым русским языком. Пять лет я служил в военной службе, ни в чём замешан не был и хорошо понимаю, что бунтовать нельзя».
Дело за недостаточностью улик было направлено в окружную прокуратуру, но для нас важны два продемонстрированных зеркальных взгляда на природу разрушительных сил. Защитная реакция на стереотип «все они (поляки) такие, бунтовщики» была обличена в формулу: «вы сами – погромщики, пьяницы, да ещё и грязные доносчики». Эпизод повседневности взаимоотношений представителей двух славянских народов, отягощённый горячительными напитками, позволяет, тем не менее, выявить элементы предубеждений для реконструкции сложнейшего мира идентичностей.
В другом деле отмечается, что 9 мая 1904 г. к Ольгинскому волостному старшине Баталпашинского отдела Кубанской области явился крестьянин Денис Шевченко. Он заявил, что только что был на крестинах, где среди гостей присутствовали поляки Станислав Кулячинский, Осип Марушевский и Казимир Будревич. Разговор зашёл о войне. Когда Кулячинский сказал: «Дай Бог России Японию победить», Марушевский ответил: «Дай Бог, чтобы Япония победила Россию, х… Россия возьмёт Японию». При этом Будревич якобы «неоднократно наругался скверноматерно на Государя Императора».
Допрошенные жандармами поляки рисуют совершенно иной тон разговора. Казимир Антонович Будревич, 27 лет, вероисповедания римско-католического, служивший артельным старостой 22-го пути на станции Минеральные воды, заявил, что все порядочно выпили и «между разговором о войне Марушевского с Кулячинским задели и меня, и я сказал только: «А что мне Государь – куска хлеба не даёт, я сам зарабатываю, за что я пойду голову класть на войну, а если потребуют, то должен идти». Фельдшер Осип Войцехович Марушевский, 29 лет, вероисповедания римско-католического, показал: разговор о войне был, но «чтобы я выражал что-либо оскорбительного против России или Государя Императора, а также действующей армии – на помню, виновным себя не признаю». Перед прощанием с поляками Денис Шевченко сказал: «Вы, г-н Марушевский, всё-таки не имейте ничего против России», я ему ответил, что я ничего не имею, а если что-нибудь такое и сказал, то я извиняюсь, тогда поцеловал Шевченко и ушёл домой». Унтер-офицер Станислав Павлович Кулячинский, 27 лет, вероисповедания римско-католического, рассказал, что все были выпимши, «но чтобы Марушевский выражал оскорбительные слова для России, Государя Императора, или действующей армии, я не слышал».
Повторный допрос Шевченко показал, что поляки между собой вели разговор по-польски. «Я, как незнающий польского языка, – сказал Шевченко, – не понимал, но, видимо, что они о чём-то спорили, причём Кулячинский высказывал предположение, что победит Россия. А Марушевский отрицал это». В протоколах допроса русские и поляки судят друг о друге в плоскости стандартных стереотипов. В своей среде можно было ругнуть власть, но критика войны и Государя поляками была воспринята местными крестьянами как национальное оскорбление. При этом доносчик, возможно, просто не понял смысла сказанного по-польски, и домыслил остальное, находясь в состоянии опьянения. Поляки, отрицая «выражение дерзких слов», намекают на рабскую натуру и скандальный характер доносителя.
Жандармские офицеры на страницах документов проявляют хорошую осведомлённость о национальной психологии поляков, часто предпочитая не арестовывать, а лишь наблюдать за подопечными их надзору. В одном из дел указывается, что в декабре 1909 г. в Майкопе был обнаружен в доме своей матери П.О. Петрожицкий, участник выступлений в 1905 г., бежавший затем за границу. Местный жандармский ротмистр сообщал, что в аресте Петрожицкого «надобности не встречается». За ним лишь установили надзор по месту жительства. Пётр Осипович Петрожицкий, 1887 года рождения, римско-католического вероисповедания, из мещан Могилёвской губернии, стал гласным городской думы, часто выступал по насущным делам городского самоуправления, проблемам национального и социального характера на страницах местной газеты «Майкопское эхо» как под своей фамилией, так и под псевдонимом «Свояк».
Начавшаяся Первая мировая война вызвала новый всплеск интереса кубанских жандармов к польскому вопросу. Жандармы внимательно наблюдали за проявлениями национальных устремлений поляков в Черноморской губернии, следили за деятельностью Польских обществ вспомоществования жертвам войны в Екатеринодаре. Новороссийске. Майкопе.
Таким образом, документы жандармского ведомства по Кубанской области и Черноморской губернии дают богатый материал как для изучения бытовавших этнических стереотипов, так и стратегий их постижения. Интерпретация обсуждаемых в аналитической переписке и оперативной информации сюжетов, связанных с особенностями менталитета, позволяет использовать эти сведения для преодоления предубеждений в истории непростых взаимоотношений двух славянских народов.
XVI Адлерские чтения. Личность, общество, государство. Проблемы развития и взаимодействия: межрегион. научн.-практ. конф., 2-6 окт. 2009 г.,/ Адм. Краснодар. края, Краснодар. регион. орг. о-ва «Знание» России, Кубан. гос. ун-т, Фил. С-Петербург. Ин-та внешнеэконом. Связей, экономики и права в г. Краснодаре. –Краснодар: Традиция, 2009.