Конец XVIII – первая половина XIX вв. являлись временем, в которое правительство перешло к активному «встраиванию» казачества в систему социально-политических институтов, формировавшихся им на Кавказе в ходе расширения российского присутствия в регионе. В политике российской власти по отношению к этой группе населения важнейшим был вопрос об управляемости и управлении кавказскими казачьими войсками. С точки зрения государственной политики, традиционные принципы казачьего самоуправления не соответствовали логике централизации власти на Кавказе и не могли быть оставлены без изменений. Однако сразу лишить казаков привычных форм общественного устройства было невозможно. В конце XVIII в. казачьи войска на Кавказе были малочисленны, и российские власти и в эти годы, и в первой половине XIX в. пополняли их и образовывали новые путем привлечения казачьих общин с других территорий на южные границы. В правительственной политике по отношению к казачеству прослеживаются две стороны: с одной – необходимость считаться с институтами самоуправления казаков, с другой – стремление ввести казаков в рамки государственного управления. Впервые в чистом виде эти принципы государственной политики по отношению к казакам были продемонстрированы на Черноморском войске.
В.Н. Мальцев, кандидат исторических наук,
доцент кафедры Отечественной истории
Адыгейского государственного университета
Конец XVIII – первая половина XIX вв. являлись временем, в кото¬рое правительство перешло к активному «встраиванию» казачества в систему социально-политических институтов, формировавшихся им на Кавказе в ходе расширения российского присутствия в регионе. В политике российской власти по отношению к этой группе населения важнейшим был вопрос об управляемости и управлении кавказскими казачьими войсками. С точки зрения государственной политики, традиционные принципы казачьего самоуправления не соответствовали логике централизации власти на Кавказе и не могли быть оставлены без изменений. Однако сразу лишить казаков привычных форм общественного устройства было невозможно. В конце XVIII в. казачьи войска на Кавказе были малочисленны, и российские власти и в эти годы, и в первой половине XIX в. пополняли их и образовывали новые путем привлечения казачьих общин с других территорий на южные границы. В правительственной политике по отношению к казачеству прослеживаются две стороны: с одной – необходимость считаться с институтами самоуправления казаков, с другой – стремление ввести казаков в рамки государственного управления. Впервые в чистом виде эти принципы государственной политики по отношению к казакам были продемонстрированы на Черноморском войске.
В первом документе нового войска «Порядке общей пользы» речь велась о приверженности черноморцев государственной правовой аргументации: «…да будет в сем войске войсковое правительство, навсегда управляющее войском на точном и непоколебимом основании всероссийских законов, без малейшей отмены…». И так же первая Высочайшая грамота, жалованная Черноморскому войску Екатериной II 30 июня 1792 г., однозначно определила его место в системе государственной службы и административного управления. Грамота закрепила за новым войском территорию расселения черноморцев и их функцию на Кавказе: им вменялись «бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских» [1]. С момента образования Черноморское войско финансировалось государством. Указанной грамотой Екатерины II «на употребляемые к содержанию стражи отряды», а также «на производство жалованья кошевому атаману и войсковым старшинам» отпускалось «из казны… по 20 000 руб. в год» [2]. В дальнейшем государственные денежные выплаты войску возрастали.
Долгое время Черноморское войско в административном отношении находилось в подчинении Таврического губернатора, который был обязан переправлять атаману императорские «узаконения, предлагать оному о нарядах на службу, по назначению военного начальства, и преподавать все нужные способствования» [3]. Такая подчиненность была установлена грамотой Екатерины II от 30 июня 1792 г. На несколько лет в 1796 г. по гражданской части черноморцы были переподчинены новороссийскому губернатору в связи с объединением войсковой территории с Ростовским уездом Новороссийской губернии [4]. Но после реорганизации Новороссийской губернии в 1802 г. гражданское управление Черноморским войском вновь было возвращено Таврическому губернатору.
По наблюдению Е.Д. Фелицына и Ф.А. Щербины, масштабы самоуправления, полученного черноморскими казаками с момента образования, т.е. согласно жалованным грамотам Екатерины II от 30 июня и 1 июля 1792 г. и «Порядку общей пользы» 1794 г., «были значительно сужены» по сравнению с организацией власти в Запорожской Сечи» [5]. Симптомом грядущих перемен было и то, что в «Порядке общей пользы» «выборное начало» в виде Войсковой Рады не было реализовано.
Своею Высочайшею грамотою от 3 ноября 1800 г. Павел I вносил изменения в управление Черноморского Войска, еще более интегрируя его структуру в состав общероссийского управления. Расширялась подчиненность местных органов управления высшим инстанциям: по военной части Войско получало императорское «повеление через воинское начальство, как о устройстве… так и о нарядах на службу» [6], а по гражданской части – от Сената. Как видим, уже в этот период и военное «устройство» Войска, и гражданская часть переходят в компетенцию верховной власти, хотя еще и не в том объеме, как во внутренних губерниях.
В начале XIX в. происходит дальнейшее усиление централизации управления казаками. С 1801 г. по гражданской части Черноморское войско находилось в ведении Сената, а высочайшею грамотою, данной Черноморскому войску 16 февраля 1801 г., его атаманам предписывалось «получать императорские повеления чрез военное начальство, как об устройстве войска, так и о нарядах на службы, которые обязано исполнять с точностию и поспешностию…» [7]. С этого же времени Военное управление войском осуществляла Военная коллегия, а указом Александра I от 25 февраля 1802 г. устанавливалось, что «по делам войсковым должно оно зависеть от инспектора крымской инспекции, а по части гражданской состоять в ведомстве Таврического губернского начальства…» [8]. Эти принципы государственного управления казаками получили развитие и были закреплены в высочайше утвержденном докладе Военной коллегии «Об устройстве Черноморского войска» от 13 ноября 1802 г. [9].
По мере развития военно-политических событий на Кавказе в первой четверти XIX в. возрастала и роль в них казачества, что нашло отражение в правительственных мерах по его усилению. Указом Александра I от 17 апреля 1820 г. Черноморское войско переводилось под командование командира Отдельного Грузинского (Кавказского) корпуса А.П. Ермолова. К этому времени войско находилось не в лучшем состоянии и нуждалось в серьезном реформировании. В своих «Записках» А.П. Ермолов невысоко отзывался о предшествующем состоянии войска. «Задолго прежде искал я, – писал он, – средств избавиться от сего войска, ибо известны были мне допущенные в нем беспорядки, расстроенное хозяйство, бестолковые распоряжения Войсковой канцелярии, которой самовластно управляли адъютанты генералов дюка де Ришелье и потом графа Ланжерона»; командующего удивляло и то, «что самое отправление службы производится казаками нерадиво», а закубанские горцы, совершая «частые и весьма удачные набеги в их земли, содержат их в большом страхе» [10]. Последовавшие после перехода под контроль А.П. Ермолова меры в отношении черноморцев, как и действия его преемников, способствовали превращению Черноморского казачьего войска в реальную административную и военную единицу.
С 1820 г. Черноморское войско территориально относилось к Кавказской губернии. И хотя в 1827 г. после преобразования последней в Кавказскую область к ней «причислялись» и «земли войска Черноморского», управление ими осуществлялось «по особым правилам» [11]. Эта самостоятельность подтверждалась «Положением об управлении Черноморским войском» от 6 февраля 1827 г., которое устанавливало, что указы из Петербурга доставляются в войсковую канцелярию непосредственно из Петербурга, а «Кавказское Областное Правление не имеет начальства над Войсковою Канцеляриею…», а лишь «сносится в случае надобности» [12] с войсковыми властями. В дальнейшем по «Положению о Черноморском казачьем войске» от 1 июля 1842 г. оно было полностью отнесено к ведению Департамента военных поселений Военного министерства как по военной, так и по гражданской части. С образованием в 1847 г. Ставропольской губернии полномочия бывшего кавказского областного правления были переданы командующему войсками на Кавказской линии и в Черномории, в подчинении которого Черноморское войско находилось до 27 августа 1855 г., когда оно Указом императора было напрямую подчинено командиру Отдельного Кавказского корпуса. В мае 1856 г. ему же передавалось и гражданское управление войском. С 1 апреля 1858 г. командующий Кавказской армией осуществлял управление черноморскими казаками через начальника Правого крыла Кавказской линии.
В грамоте Екатерины II прописывалось, что местное «земское управление сего (Черноморского. – В.М.) войска» должно быть «соображаемо с изданными… учреждениями о управлении губерний». С этой целью для управления черноморцами было создано войсковое правительство, которое должно было «относиться к… (Таврическому. – В.М.) губернатору» [13]. При этом устанавливалась подотчетность войскового правительства государственным структурам: оно было обязано «чрез каждые две недели присылать ему (Таврическому губернатору. – В.М.) сведения о благосостоянии войска и обо всех важных происшествиях, какие в течение двух недель могут приключиться», для дальнейшего донесения в Петербург.
В 1799 г. в Черноморском войске была учреждена войсковая канцелярия с шестью экспедициями, которые, как и «земское управление», свою деятельность должны были «производить на основании общих узаконений Всероссийской Империи» [14]. «Войсковая канцелярия» образовывалась в составе атамана, «двух членов» и назначавшихся императором «особ». На нее возлагалось «решение всех дел» и наблюдение за правосудием. Экспедиции представляли почти полный аналог органам российского губернского управления: экспедиции «для дел криминальных», «гражданских и тяжебных», «казенных», «межевых», «полиции» и «сыскное начальство». И войсковая канцелярия, и экспедиции ставились под полный контроль правительства. В Грамоте Павла I особо регламентировалось, что решения («приговоры») экспедиций, направлявшиеся на утверждение в войсковую канцелярию, должны были также поступать к «определенной от Нас в оную доверенной особе» [15] и только после их одобрения в обеих инстанциях исполняться.
Именным указом, данным Сенату 25 февраля 1802 г., Александр I распространил на Черноморское войско некоторые принципы уп¬равления Донским войском. По Указу в Черноморском войске полагалось «составить Войсковое правительство с таким же числом присутствующих, как в Донском». [16]. По гражданской части Чер¬номорское войско должно было «состоять в ведомстве Таврического губернатора, а по делам воинским» – «зависеть от Инспектора Крымской Инспекции».
По «Положению об управлении Черноморским войском» от 6 февраля 1827 г. также образовывалась Войсковая канцелярия под председательством войскового атамана, назначавшимся императором. Черноморское войско в порядке управления не подчинялось кавказским властям. «Положение» определяло, что «Кавказское Областное Правление не имеет начальства над Войсковою Канцеляриею, и с оною сносится в случае надобности сообщениями». Устанавливалось прямое управление Черноморского войска из столицы: «Указы доставляются в Канцелярию и из Сената» [17]. Однако часть чиновников, такие как непременные члены, асессоры канцелярии и полицмейстер, назначалась командиром Отдельного Кавказского корпуса.
Войсковая канцелярия состояла из двух экспедиций со строго определенными функциями: войсковой и экономической. Войсковая экспедиция включала три стола. К ведению первого относились «содержание исправных списков всего состава войска» и вопросы, связанные с определением казаков «на пограничную и внутреннюю службу» и их должностями. Второй стол решал финансовые вопросы, третий – «дела полицейские». В экономической экспедиции было образовано четыре стола. Соответственно «сбор денег казенных и войсковых, подряды», а также «все денежные ассигнования, какие только требуются от войска», и вопросы промышленности относились к первому столу; контролировать «госпиталь, лазарет, учебные и прочие богоугодные заведения» и кроме этого войсковые и кордонные укрепления и «дела о переселенцах» был поставлен второй стол; третий и четвертый столы – дела казначейские и роспись доходов и расходов Черноморского войска. В подчинении Войсковой канцелярии находились четыре земских начальства и полиция г. Екатеринодара.
В соответствии с требованиями правительства для привлеченных на государственную службу казаков создавалась нормативная база, оформлявшая эти отношения. Этот вопрос впервые был поставлен в жалованной грамоте Екатерины II – от 1 июля 1792 г., обращенной к верхушке черноморских казаков. Документ регулировал процесс комплектования Черноморского войска и создания в нем социальной группы, обязанной своим особым положением государству. Грамота предписывала Таврическому губернатору «истребовать… для причисления к Войску тех старшин казаков с их имуществом, которые действительно прежде служили в военном звании в Запорожье…» [18]. В документе делался шаг к включению казачьей службы в систему общегосударственной военной: Екатерина II поручала Военной коллегии рассмотреть вопрос о «пожалованных» Г.А. Потемкиным «…по сему Войску в штаб-офицерские чины старшин…» [19]. Такая политика продолжалась и после нее. В письме к атаману Т.Т. Котляревскому от 6 марта 1799 г. Павел I просил последнего «доложить» ему о «малороссийских дворянах, желающих поступить в службу в... Войско». При этом император давал указание без его «повеления в службу не принимать» и представленных атаманом к производству казаков согласовать с военными, после чего «по зделанию поверки в списках представленные произведены будут в следующие чины» [20]. В дальнейшем эта политика только ужесточалась. Высочайшим повелением от 16 апреля 1801 г., данным Военной коллегии, администрации Черноморского войска приказывалось «впредь ни в какие Офицерские чины по войску никому не производить» и списки лиц для производства в следующий чин «по удостоверению атамана с войсковою канцеляриею» предоставлять императору «через инспектора», а в военное время через военных командиров. Высочайше утвержденный 13 ноября 1802 г. доклад Военной коллегии «всех находящихся ныне в… [Черноморском. – В.М.] войске, не имеющих еще армейских рангов… чиновников» обязывал «утвердить... чинами Обер-Офицерскими или армейскими, поручиков, в войске служащих …пожаловать полковыми есаулами, а подпоручиков – сотниками, прапорщикам оставаться в числе хорунжих …» [21]. Указ Александра I от 13 ноября 1802 г. передавал формирование черноморских полков правительству [22]. В конце XVIII в. назначение атамана Черноморского войска становится прерогативой императора: 27 июля 1797 г. Павел I назначил генерал-майора Т.Т. Котляревского войсковым атаманом Черноморского войска, а после увольнения последнего Павел I сообщал 22 декабря 1799 г. подполковнику Ф.я. Бурсаку: «…назначаю я вас вместо его быть Атаманом войска черноморских казаков, в которую должность Повелеваю вам вступить по получении сего» [23].
Как видно из анализа правительственной политики по отношению к казакам-черноморцам, «совершенствование организации управления шло в направлении четкого разграничения военного и гражданского управления в Черномории…» [24].
Другой подход существовал у правительства к управлению казаками Кавказского линейного войска. Оно было образовано Указом Николая I от 25 октября 1832 г. из размещенных в Центре и на Левом фланге Кавказской линии казачьих войск и полков. Особенности нового войска состояли в том, что его состав трансформировался на протяжении всего периода его существования (до 1860 г.). Кавказское линейное войско было создано из полков, имевших разные исторические традиции и этнические основы. В новое войско вошли пять полков, занимавших станицы от устья Терека до Моздока: Гребенской, Кизлярский, Моздокский, Терско-семейный и Горский, пять поселенных на Азово-Моздокской линии полков: Волгский, Кавказский, Ставропольский, Хоперский и Кубанский, а также Сунженский и 1-й и 2-ой Владикавказские (с 1831 г. – Малороссийские) [25]. При этом три войска: Гребенское, Терско-Семейное и Терско-Кизлярское были переименованы соответственно в Гребенской, Терский и Кизлярский полки.
Правительство совершенствовало структуру и состав Кавказского линейного войска: в 1836 г. Кизлярский и Терско-семейный были объединены в один Семейно-Кизлярский полк, в 1837 г. сформирован Ставропольский, в 1841 г. – Лабинский, в 1845 г. – Сунженский и в 1850 г. – Урупский полки. В 1842 г. к войску причислен Владикавказский полк (бывший 1-й Малороссийский). В 1846 г. полки стали развертываться в бригады, и к моменту преобразования Кавказского линейного войска в Терское и Кубанское (шести бригад) в 1860 г. в него входили девять бригад и четыре полка. Но только 14 февраля 1845 г. было принято «Положение о Кавказском казачьем линейном войске».
Особенности управления Кавказским линейным войском, по наблюдению Е.Д. Фелицына и Ф.А. Щербины, вытекали из характера «колонизации Новой Линии», которая «заключалась в полнейшем приспособлении поселочных форм исключительно к военным целям». Они поясняли, что «военное начальство тут не только назначало места для поселений, но, благодаря беспрерывным столкновениям с горскими племенами, принуждено было до мельчайших подробностей регламентировать даже экономическую жизнь» [26]. По сравнению с черноморцами отличительной чертой сложившегося управления у линейцев был его военный характер. Е.Д. Фелицын и Ф.А. Щербина связывали эту черту с особенностями расселения казаков на Линии. Первые шесть станиц, образованные в 1794 г. из донских казаков и составивших Кубанский полк, несший пограничную службу, сразу получили «строго военную организацию» со стороны государства. Этот принцип распространялся и на вновь образовывавшиеся станицы, в отличие от черноморцев, имевших давние традиции запорожского самоуправления. У линейцев же «во главе всех станиц стоял полковой командир, от которого зависела казачья старшина, командовавшая и распоряжавшаяся вместе с командиром станицами» [27]. Указом Николая I от 14 февраля 1845 г. казачьи чины в Кавказском линейном войске приравнивались к воинским. Появление станиц на Линии, формирование быта и жизненного уклада казаков-линейцев в отличие от черноморских проходили в период резкой эскалации военных действий как раз в районах их расселения, и альтернативы выбора условий у них не было.
Тенденция развития управления казачьими войсками на Кавказе в конце XVIII – первой половине XIX вв. состояла в том, что «большинство законодательных актов верхних эшелонов власти ограничивало самостоятельность местного общественного самоуправления, способствовало его бюрократизации» [28], тем самым создавая принципиально новые элементы отношений казачества и государства. Консолидация разных групп казачьего населения на локальных территориях Предкавказья и Северного Кавказа в условиях постоянной военной угрозы и конфликтов с местным населением способствовала достаточно быстрому по историческим меркам сближению государства и части казачьих интересов, а также закреплению различий в формах управления войск.
Примечания:
1. Фелицын Е.Д., Щербина Ф.А. Кубанское казачье войско 1698–1888 гг. Воронеж, 1888. Репринт. изд. Краснодар, 1996. С. 446.
2.Там же.
3.Там же.
4. См.: Шевченко Г.Н. Черноморское казачество в конце XVIII – первой половине XIX вв. Краснодар, 1993. С. 8; Фролов Б.Е. Административно-территориальные преобразования в Черномории начала XIX в. [Электронный ресурс]. URL: http://www.yuga.ru/kazaki/ history/index.shtml?id=4378
5. Фелицын Е.Д., Щербина Ф.А. Указ. cоч. С. 72.
6. Копии Императорских Грамот и других письменных актов, принадлежащих Кубанскому Казачьему Войску // Кубанский сборник. Т. VIII. Екатеринодар, 1901. С. 298.
7.ПСЗ. Т. XVII. 1802–1803. СПб., 1830. С. 557.
8. Фелицын Е.Д., Щербина Ф.А. Указ. cоч. С. 458.
9.См.: ПСЗ. Т. XVII. 1802–1803. СПб. 1830. C. 556–562.
10.Ермолов А.П. Записки А.П. Ермолова. 1798–1826 гг. М., 1991. С. 370.
11.ПСЗ. Собр. II. 1827. СПб., 1830. № 878.
12.Там же. № 1058.
13.Фелицын Е.Д., Щербина Ф.А. Указ. cоч. С. 446.
14. Копии Императорских Грамот и других письменных актов, принадлежащих Кубанскому Казачьему Войску… С. 298.
15.Там же. С. 298–299.
16.ПСЗ. Т. XXVII. 202156.
17.ПСЗ. Собр. II. 1827. № 1058.
18.Фелицын Е.Д., Щербина Ф.А. Указ. cоч. С. 448.
19.Там же. С. 449.
20. Копии Императорских Грамот и других письменных актов, принадлежащих Кубанскому Казачьему Войску... С. 298.
21. ПСЗ. Т. XXVII. № 20156.
22. Белозёрова Е.В. Особенности вхождения казачьего офицерства Кубани в дворянское сословие Российской империи (конец XVIII – первая половина XIX в.). [Электронный ресурс]. URL: http://www.klio.3dn.ru/publ/16-1-0-50.
23. Копии Императорских Грамот и других письменных актов, принадлежащих Кубанскому Казачьему Войску… С. 294–295.
24. Шевченко Г.Н. Указ. cоч. С. 11.
25. См.: БСЭ. Т. XI. С. 124.
26. Фелицын Е.Д., Щербина Ф.А. Указ. cоч. С. 168.
27. Там же. С. 170.
28. Ивченко И.В. Эволюция казачьего самоуправления на Кубани (на мате¬риалах законодательства) // Проблемы истории казачества. Волгоград, 1995. С. 30.
Источник: Вопросы казачьей истории и культуры: Выпуск 5/ред.-сост.: М.Е. Галецкий, Н.Н. Денисова, А.Ю. Муляр; Кубанская ассоциация «Региональный фестиваль казачьей культуры»; Отдел славянской культуры Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. Керашева. – Майкоп: ООО «Качество», 2010.