В 60–70-е гг. XIX в. во время проведения земельной реформы, после завершения определения сословных прав горской элиты, началась раздача крупных земельных пожалований выходцам из местной знати, служившим в Кавказской армии. В 1870 г. были приняты «Положение о правах почетных туземцев на пользование землей на общественных началах» и «Положение об обеспечении генералов, штабс и обер-офицеров и классных чиновников Кубанского и Терского казачьих войск земельными участками в потомственную собственность». Они устанавливали примерные размеры земельных пожалований для офицерского состава казачьих войск и горцев милиции и действующей армии.
З.Ж. Глашева, кандидат исторических наук,
младший научный сотрудник
института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН
Взаимодействие государства с казачеством в различные исторические периоды представляло сложный и противоречивый комплекс отношений. Российское государство, руководствуясь собственными интересами, проводило целенаправленную социально-экономическую политику, превратившую казачий субэтнос в военно-служилое сословие. Государственное регулирование коснулось не только сословной принадлежности, но и административного деления. Города региона находились под общероссийским управлением. Примерно половина Терской и большая часть Кубанской области были закреплены за казаками. Бывшее линейное казачество было преобразовано в Терское казачье войско, а Черноморское и шесть бригад линейных казаков – в Кубанское казачье войско. Оба они были изъяты как из общеимперского гражданского управления, так и из ведения военно-народного управления [1].
Военные действия на Кавказе в первой половине XIX в. потребовали от российской военной администрации определенной реорганизации административных учреждений. Военные операции против горцев требовали безусловной централизации местных органов власти, оперативного решения стоящих перед командованием задач. Казачьи же войска, в отличие от регулярной армии, были более эффективны в борьбе с горцами, но совершенно не связаны между собой и управлялись войсковыми начальниками, что вынудило правительство объединить все северокавказские казачьи войска в единое войско, получившее название Кавказского линейного казачьего войска [2].
В 1860 г. Кавказская линия была разделена на Кубанскую и Терскую области, управление в этих областях передавалось областным начальникам, которые являлись одновременно и командующими войсками. При каждом из них был войсковой штаб, а по гражданскому управлению начальникам принадлежали все права и обязанности губернатора. Подобно горскому и гражданскому населению, казачьи территории обеих областей делились на округа. Управление казачьими войсками находилось в областных центрах – Владикавказе и Екатеринодаре. Для выделения казачьей организации областей казачьи соединения в 1861 г. получили наименование Кубанского и Терского казачьих войск [3]. Сохраняя специфику казачьих формирований на Северном Кавказе, власти пытались приблизить их к обычным кавалерийским частям. Постепенно на казаков распространяется обязательный строевой устав казачьей службы. В 1869 г. все казачьи полки переводятся в подчинение начальников кавалерийских дивизий. Обязанности начальников дивизий были при этом возложены на начальников областей [4].
Постоянное переподчинение военно-административных единиц являлось политикой, направленной на ограничение казачьего сепаратизма [5]. Кроме денежного вознаграждения и права пользования земельными наделами казаки освобождались от податей, поставок рекрутов и сборов на содержание полиции. По «Положению» казак со дня своего рождения и до глубокой старости находился под неусыпным надзором местного начальства и воспитывался в духе преданности Отечеству. С 20 лет юноша зачислялся в казаки, и приступал к военной службе, срок которой был неограничен и продолжался до глубокой старости [6].
В пореформенный период продолжалась приписка в казачье сословие, хотя в значительно меньших размерах, чем в период военных действий. Упоминание о «тяжелом» положении казаков свидетельствует о том, что вряд ли их следует считать привилегированным сословием, т.к. помимо военной службы казаки выполняли почтовую, подводную, дорожную и квартирную повинности [7]. Казаки за свой счет приобретали коня, холодное оружие и обмундирование.
В 60–70-е гг. XIX в. во время проведения земельной реформы, после завершения определения сословных прав горской элиты, началась раздача крупных земельных пожалований выходцам из местной знати, служившим в Кавказской армии. В 1870 г. были приняты «Положение о правах почетных туземцев на пользование землей на общественных началах» и «Положение об обеспечении генералов, штабс и обер-офицеров и классных чиновников Кубанского и Терского казачьих войск земельными участками в потомственную собственность» [8]. Они устанавливали примерные размеры земельных пожалований для офицерского состава казачьих войск и горцев милиции и действующей армии. Размер земельного надела для действующих генералов был установлен в 1500 десятин, генералов в отставке – 800 десятин, штабс-офицеров – 400 десятин, обер-офицеров – 200 десятин, войсковых старшин – до 300 десятин, хорунжих – 100 десятин [9].
24 июня 1861 г. Александр II распорядился вознаграждать казаков и офицеров, пожелавших переселиться в Закубанье, участками земли в наследственную собственность [10]. Вместе с тем, с 1860-х гг. набрал силу процесс формирования нового дворянского землевладения, не связанного с эксплуатацией труда крепостных. В данном случае основное значение приобрело оформление казачьего дворянского землевладения. В частности, изданное 10 мая 1862 г. «Положение о заселении предгорий западной части Кавказского хребта кубанскими и другими переселенцами из России» положило начало юридическому оформлению здесь частной земельной собственности. Согласно закону, в основном вся земля здесь была поделена на казенную, или войсковую, распределенную временными знаками на юртовое довольствие станиц, находившуюся в общинном владении станичных обществ, и войсковые запасные земли. При этом по 5–10 десятин земли выделялось урядникам, казакам и лицам других сословий. В потомственную собственность были выделены участки земли по 25–50 десятин каждому офицерскому семейству. В частном владении на правах частной собственности состояли лишь пожалованные императором земельные участки за службу на Кавказе, число которых было весьма ограничено, а именно 359 владений, занимавших 351 040 десятин, причем формальное отмежевание участков к 1870 г. еще не было закончено. Право собственности на эти участки земли было ограничено запретом продавать их лицам невойскового сословия. К началу XX в. свыше 9000 семействам переселенцев были отмежеваны земельные участки. Дальнейшему росту частного землевладения в казачьих областях способствовало наделение генералов, штабс и обер-офицеров, чиновников Кубанского и Терского казачьих войск земельными участками.
Образование частной земельной собственности в казачьих областях относится к 60–70-м гг. XIX в. При этом возникло две формы земельной собственности: участки казачьих офицеров и чиновников и участки пожалованной земли «за службу на Кавказе», которые отводились дворянству и представителям администрации, не принадлежавшим к казачьему сословию. К 1895 г. офицерских участков было отмежевано около четырех тысяч, что составляло три четверти общей площади земель, подлежащих отмежеванию. Быстрое экономическое развитие края, его малонаселенность, богатства почвы и правительственные мероприятия привлекли сюда массу переселенцев из внутренних губерний России. Спрос на офицерские участки был велик, но у крестьян не было достаточных средств, чтобы скупить земельные владения целиком. Им приходилось объединяться по несколько человек, на паях приобретать участок, пользоваться им пропорционально сделанному каждым из них при покупке вкладу [11]. В ущерб местному крестьянству правительство стало раздавать лучшие земли генералам бывшей Кавказской армии, крупным дворянам-чиновникам и горской знати «за заслуги в покорении края» [12]. Во второй половине XIX в. с развитием товарно-денежных отношений землю стали покупать состоятельные люди, в числе которых были и богачи из местных народов.
В привилегированном положении находилось казачество, которое было самым обеспеченным землей народом на Северном Кавказе. Составляя в конце XIX в. четвертую часть населения (25,6%), оно имело в своем распоряжении 8,3 млн. дес. (почти 40%) лучшей по качеству земли в регионе. В Кубанской области казаки составляли в 1897 г. менее половины населения, а принадлежало им три четверти всей земли, в Терской области, где казаков было 17,9%, и они занимали почти третью часть территории области [13].
Увеличение числа казачества происходило за счет переселенцев-крестьян, волжских, донских и малороссийских казаков. Естественный же прирост казачьего населения был низок. Это объясняется, в первую очередь, чрезвычайно высокой смертностью детей. Немалую роль играла и высокая смертность взрослых казаков, которые гибли на полях сражений, также сказывался низкий уровень жизни казаков, когда они целиком зависели от жалованья, которое не всегда регулярно выплачивалось, а дополнительные источники к существованию, которые обеспечивала им хозяйственная деятельность, ввиду постоянной занятости казаков на военной службе, не могли обеспечить им прожиточный минимум. И только во второй половине XIX в. создаются реальные условия для изменения существующего положения, которые представляли казакам большие возможности для занятий земледелием и скотоводством. Так, сокращение служебных сроков создавало благоприятные условия для хозяйственной деятельности станичного большинства и являлось той материальной основой, которая способствовала численному росту казачьего населения [14].
Необъятные территории бывшей Черномории и Кавказской линии, закрепленные в 1860-е гг. за Терским и Кубанским казачьими войсками, имели довольно запутанную систему землевладения и землепользования. В связи с частыми перенесениями станиц с места на место и пополнением казачьих войск за счет переселенцев с Дона и Украины, здесь бок о бок существовали разные, отличные друг от друга виды общинного и частного землевладения. В казачьих станицах до отмены крепостного права землепользование было общинным, община оставалась хозяином всего земельного фонда. Казачьи семьи получали наделы, но не могли пользоваться ими как частной собственностью. Лишь офицеры казачьих войск на Линии получили, по Положению 14 февраля 1845 г., свои наделы в пожизненное, но не потомственное частное владение. Кроме казаков в станицах жило немало крестьян-переселенцев, называвшихся тут «иногородними». Они не могли ни владеть казачьими землями, ни участвовать в сельских сходах и арендовали землю у казаков [15].
Попытки упорядочения землевладения на казачьих территориях Предкавказья проводилось еще в 1820-е гг. Здесь были созданы земельные комиссии, а в 1836 г. было проведено размежевание земель между казачьими полками, причем равномерного распределения достичь не удалось. Если у Кавказского, Хоперского, Волжского и некоторых других полков имелись излишки земель, то другим остро не хватало угодий. На территории Предкавказья, где проживали казаки, не требовалось проведения сословно-поземельных преобразований, которые проводились на протяжении всего пореформенного периода на территории, населенной горцами [16]. Условия жизни здесь были другими, в связи с особенностями общественного уклада казаков была разработана специальная программа реформ. Что же касается «иногородних» – переселенцев, то для них, как и в Центральной России, была проведена крестьянская реформа, подготовленная Ставропольским губернским комитетом. Крепостные получили свободу, обязуясь платить бывшим владельцам оброк и нести повинности.
Большое значение для крестьян и казачества имело принятое в 1868 г. Положение, подтвержденное в 1869 г. общероссийским законом «О казачьем населении». В этих документах отражена политика государства по поддержке крестьянской колонизации и уничтожению обособленности казачьего статуса в Кубанской и Терской областях. Был разрешен выход из войск и, наоборот, зачисление в войска неказаков. Казачьи земли разделялись на три категории: станичные, запасные и частные. Казаки-общинники получали свой надел в частную собственность и могли свободно распоряжаться им, вплоть до сдачи в аренду, на которую, впрочем, требовалось согласие войскового правления. Войсковые и станичные земли переселенцы могли только арендовать. Вместе с тем у казаков сохранялась община и общинное землевладение, дававшее немало преимуществ. Четкое размежевание земель в Ставрополье и на Кубани было проведено лишь в 1870–1880-е гг., а до этого в общинном совладении оставалось намного больше угодий, чем у крестьян-переселенцев.
Составной частью земельной реформы в Кубанской области была крестьянская колонизация. Власти предоставляли переселенцам материальную помощь и налоговые льготы, через 3 года их освобождали от воинской службы. По истечении срока службы переселенцы могли выйти из казачьего сословия. На плодородных землях Кубанской области быстро росло количество лиц невойскового сословия. Сюда хлынул поток крестьян-переселенцев из среднерусских губерний [17]. Первая волна переселений пришлась на 60–70-е гг. XIX в. и была связана с отменой крепостного права. Вторая волна крестьянской колонизации была вызвана голодом начала 90-х гг. XIX в. В этот период широкое распространение получили купля-продажа и аренда земли. К началу 1890-х гг. на Кубани по разным отделам области было продано от 63 до 77% казачьих частных земель, а остальная часть почти вся сдавалась в аренду.
По своему статусу казачество было максимально приближено к крестьянству. К концу ХIХ в. стали формироваться новые бессословные формы землевладения и землепользования. За несколько лет почти вдвое сократилась площадь помещичьих земель, сословное землевладение казачьих офицеров и чиновников не смогло укрепиться, их участки продавались или сдавались в аренду. Их покупателями и арендаторами являлись, главным образом, крестьяне, купцы, мещане, однако полного слияния казачества с крестьянством на этой почве не произошло.
Военно-казачья колонизация северокавказских земель была для царского правительства своеобразным орудием, с помощью которого оно оттесняло местные народы с ранее занимаемых ими земель [18]. Таким путем царизм расчищал дорогу для гражданской колонизации. Крестьянская колонизация сильно изменила и этнический, и социальный, и хозяйственный облик края. Переселенческое движение стало одним из важнейших каналов формирования, развития и укрепления в полиэтническом составе населения Кавказа русской этнической группы. Крестьянская колонизация Северного Кавказа была важнейшим шагом для экономического освоения края, ослабления напряженности в центральных губерниях, где особенно острым было малоземелье [19]. Кроме того, участвуя в широком экономическом освоении региона, крестьянство вслед за казачеством и одновременно с ним, служило закрепляющим элементом политического господства российского государства в Центральном Предкавказье.
Число крестьян еще больше возросло с конца 50-х гг. XIX в., когда начался обратный процесс – перевод казаков в государственных крестьян в связи с окончанием Кавказской войны, причем в это время новоселы размещались в уже существующих селах.
В связи с развитием капитализма, изменившим весь ход социально-экономического развития разнородного населения Центрального Предкавказья, колонизация меняет свой характер. Одной из особенностей пореформенной колонизации края было то, что если до реформы 1861 г. объектом свободной крестьянской колонизации были исключительно казенные земли Ставропольской губернии, то в пореформенный период поток переселенцев хлынул в казачьи районы Предкавказья, т.к. после отмены крепостного права правительство, вынужденное считаться с потребностями экономического развития страны, законом от 29 апреля 1868 г. распорядилось «во всех без изъятия казачьих войсках русским подданным невойскового сословия» предоставить право селиться и приобретать земельную собственность [20]. Важной предпосылкой аграрной колонизации края явились реформы 60-х гг. XIX в., в результате которых огромные земельные площади перешли в частную собственность. Переселенцев привлекали эти земли, которые можно было довольно легко купить или арендовать. Арендные цены и посаженная плата в регионе были невысоки [21]. Объектом купли и продажи становились земли частного владения, а объектом аренды – войсковые запасные, а с конца 70-х гг. – станичные общинные земли. Особенностью колонизации этого периода было и то, что подавляющее большинство переселенцев устраивалось на положении иногородних. После окончания Кавказской войны дальнейшее пополнение рядов казачества за счет других социальных групп стало ненужным. С прекращением приписки в станичные общества неказачье население, которое служило раньше источником пополнения строевого казачества, превратилось теперь в «иногороднее» сословие, занимавшееся трудом по вольному найму, арендой и обработкой земли, торговлей, различными промыслами и т.д. Лица, приобретавшие в собственность усадебные постройки в пределах казачьих станиц с правом потомственного пользования находящейся под этими постройками землей и обязательством уплачивать за это посаженную плату, стали именоваться «иногородними, имеющими оседлость». Все лица невойскового сословия, проживающие в станицах на квартирах или на частновладельческих землях в качестве арендаторов, стали именоваться «иногородними, не имеющими оседлости».
Иногородние все более и более сосредоточивали в своих руках казачьи наделы, а казаки, быстро растратив деньги, полученные за продажу или аренду земли, попадали к ним же в кабалу и не имели никакой возможности снарядиться на службу. В связи с этим последующие узаконения были направлены на сокращение всех предшествовавших льгот. Иногородние обязаны были нести все земские повинности, связанные с постоянной оседлостью [22]. Также были введены ограничения в пользовании станичными пастбищами и сенокосными местами. Ограничивалось количество скота, которое вправе были пасти иногородние на общественных выгонах.
Колонизация Центрального Предкавказья во многом определялась правительственными распоряжениями. Использовались механизмы «искусственного» роста казачьего населения – переселялись на Кавказ разные по своему происхождению казачьи группы, государственные крестьяне, приписывались в казачье сословие представители разных социальных и этнических общностей. В рассматриваемый период завершается формирование казачества как военно-служилого сословия с четким законодательным оформлением его прав и обязанностей и полным подчинением государственной власти, что создавало правительству надежную социальную опору. Вслед за казачеством и одновременно с ним на землях Центрального Предкавказья крестьянство служило закрепляющим элементом политического господства Российского государства, участвуя в широком экономическом освоении региона.
Преобразовывая общественные организации и военный быт казачества, правительство стремилось иметь в лице казаков свою главную опору в создаваемой новой системе управления краем. Казаки должны были оставаться и впредь твердым оплотом «государственных интересов» в крае. Казачьим станицам, сыгравшим свою роль опорных пунктов в войне с горцами в прошлом, суждено было стать надежной опорой царской администрации на протяжении пореформенного периода.
Литература:
1. Северный Кавказ в составе Российской империи. М., 2007. С. 196.
2. Варивода Н.В. Казачья и крестьянская колонизация Центрального Предкавказья в XIX веке // Исторический вестник. КБИГИ. Вып. I. Нальчик, 2005. С. 84.
3. Центральный государственный архив республики Северная Осетия-Алания (далее – ЦГА РСО-А). Ф.13. Оп.1. Ед.хр.33. Л.12.
4. Северный Кавказ в составе Российской империи… С. 201.
5. Великая Н.Н. Казаки Восточного Предкавказья в XVIII-XIX вв. Ростов н/Д., 2001. С. 87.
6. Омельченко И.Л. Терское казачество. Владикавказ, 1991. С. 122.
7. Варивода Н.В. Указ. соч. С. 87.
8. Северный Кавказ в составе Российской империи… С. 220.
9. Кудашев В.Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Киев, 1913. С. 214.
10. Российский государственный исторический архив (далее РГИА) Ф.1149. Оп.13. Ед.хр.84. Л.8об., 14 об.
11. Центральный государственный архив Кабардино-Балкарской республики (далее ЦГА КБР) Ф. Р-1209. Оп.12. Ед.хр.10. Лл.1-4.
12. ЦГА РСО-А. Ф.242. Оп.1. Ед.хр.1187. Лл.6-25.
13. Ратушняк В.Н. Сельскохозяйственное производство Северного Кавказа в конце XIX – начало XX века. Ростов-н/Д., 1989. С. 24.
14. Омельченко И.Л. Указ. соч. С. 127-128.
15. ЦГА КБР. Ф. И-6. Оп.1. Ед.хр.708. Лл.4-4 об.
16. Там же. Ед.хр.709, Лл.72-89 об.
17. Ратушняк В.Н. Аграрные отношения на Северном Кавказе на рубеже XIX и XX вв. Краснодар, 1983. С. 48-49.
18. Силаев Н.Ю. Избранные документы Кавказского комитета. Политика России на Северном Кавказе в 1860-70-е годы. // Сборник Русского исторического общества. Т. II (150). Россия и Северный Кавказ. М., 2000. С. 172-214.
19. Кашежева Г.М. Некоторые вопросы переселенческого движения в Терскую область в пореформенный период // Из истории феодальной Кабарды и Балкарии. Нальчик, 1980. С. 71.
20. ЦГА КБР. Ф. И-6. Оп.1. Ед.хр.206. Т.1. Л.16.
21. Тхамокова И.X. Русское и украинское население Кабардино-Балкарии. Нальчик, 2000. С. 37.
22. ЦГА РСО-А. Ф.11. Оп.5. Ед.хр.294. Л.97.
Источник: Вопросы казачьей истории и культуры: Выпуск 6 / М.Е. Галецкий, Н.Н Денисова, Г.Б. Луганская; Кубанская ассоциация «Региональный фестиваль казачьей культуры»; отдел славяно-адыгских культурных связей Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. Керашева.– Майкоп: Изд-во АГУ, 2011.