С завоеванием Северо-Восточного Кавказа и образованием Кубанского войска и Кубанской области начинается завершающий этап военно-казачьей колонизации Северо-Западного Кавказа.
Л. В. Бурыкина
С завоеванием Северо-Восточного Кавказа и образованием Кубанского войска и Кубанской области (1) начинается завершающий этап военно-казачьей колонизации Северо-Западного Кавказа. Поскольку казачество являлось гарантом политической стабильности и защиты российских государственных интересов, ему предоставлялись преимущества, обеспечивающие постоянный прирост численности Кубанского казачьего войска.
В выделенных еще в первой половине XIX в. землях для казаков были оставлены специальные довольно значительные запасы угодий (2). Александр II, одобряя инициативы генералов А. И. Барятинского, Д. А. Милютина, Н. И. Евдокимова по усилению темпов колонизации русским элементом закубанских земель, еще 28 июня 1858 г. замечал, что развитие русского населения должно быть «соразмерно с поземельным довольствием» (3). Водворение новоселов в создаваемые станицы происходило в условиях беспощадной войны с адыгами. «Действительно, — писал Ф. А. Щербина, — в описываемое время не только мужчины, но и женщины, девушки, даже дети, одним словом, все население воочию видело как градом пуль и при потоках крови колонизовывались предгорья Северного Кавказа» (4). За главными силами русских войск тянулись бесчисленные переселенческие транспорты, которые водворялись на местах, прежде принадлежавших горцам, чтобы лишить последних возможности возвратиться обратно (5).
При этом сами горцы хорошо понимали разницу между занятием страны военной силой и истинным завоеванием ее, т. е. заселением. Они говорили: «Укрепление (крепость) — это камень, брошенный в поле: дождь и ветер снесут его; станица же — это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу застилает и схватывает все поле» (6).
Российское правительство, заселяя Закубанский край, не обращало внимания на удобство устройства станиц; у него были иные стратегические цели — вытеснить колонистами адыгские племена.
Переселенцев ожидали трудности, связанные с неудобным расположением станиц. Нередко отсутствовал даже колесный путь к станице, царило бездорожье. Трудно было подвести провиант, особенно в горной местности. Хлебопашество возможно было лишь на низменных местах, в основном в ущельях горных рек. Горные реки во время сильных дождей, выходя из берегов, уносили весь неубранный хлеб и заготовленное сено новоселов. Из-за недостатка корма, перемены климата и диких зверей наблюдался значительный падеж рогатого скота. Изнуряли переселенцев сплошные неурожаи в горной местности. Слабое питание, непривычный климат, уныние и тоска от безотрадной жизни часто вели к болезням и смерти новоселов. Особенно тяжелым было положение станиц, основанных у морских берегов. Н. Шавров замечал, что расположенные на Черноморском побережье до изгнания «аулы горцев, население которых считалось сотнями тысяч, находили здесь безбедное существование, тогда как теперь население не достигает и 20 тысяч и все-таки бедствует посреди богатейшей и плодоносной страны» (7).
Зная о таких бедствиях, некоторые из переселенцев, дойдя до предгорий, не хотели идти далее в горы, но местное начальство «не церемонилось уже с такими упорниками и гнало их насильно в те места, которые были уже им назначены для постоянного места жительства» (8).
В связи с трудностями освоения и снабжения горных районов, недостатком земельных угодий для хлебопашества и засухой станицы Хребтовая, Владикавказская и Фанагорийская, входившие в состав Псекупского казачьего полка, обезлюдели и в 1867—1868 гг. были ликвидированы (9).
Вместе с тем местные власти по мере возможности проявляли заботу о снабжении переселенцев провиантом (10). Так, 1864 г. жителям станиц Абинского полка было заготовлено 600 четвертей сухарей (11). Перед посевными работами новоселам станиц названного полка в 1865 г. выдавали ссуды хлеба из запасных магазинов (12). За счет казны были выписаны медикаменты для лечения заболеваний у скота (13). В 1864г. жителей станиц Псекупского полка снабжали продуктами в целях «предотвращения цинготной болезни» (14). Есть свидетельства о поощрении развития садоводства и виноградарства среди переселенцев. Так, местные власти предписывали при каждом доме сажать деревья (15), воспрещали собирать незрелые фрукты и рубить деревья (16). Казаку Аджиголынову из Адагумского полка в 1865 г. вручили в награду 25 рублей за усердие по садоводству (17). Всем желающим предлагалось получать от войскового сада крымских виноградных лоз по 10 копеек за куст (18). Поскольку таковых было немного, то 1865 г. местные власти стали «безденежно» выписывать из войскового сада виноградные лозы жителям станиц (19). Переселенцам выделяли земельные места под пасеки (20). Например, жители станицы Ильской в 1863 г. одними из первых приобрели улья с пчелами (21). Новоселам, желающим заниматься разными промыслами, выдавалось местными властями разрешение (22). Так, в станицах Ильской, Шапсугской, Грузинской и Северской Абинского полка в конце 60-х годов XIX в. успешно изготавливали колеса (23). В станицах строились молитвенные дома. В 1864г. в Хабльской и Эриванской были построены церкви (24). Уже с 1862 г. стали прибывать священники и церковно-служащие во вновь водворенные станицы (25).
Несмотря на трудности и лишения, 1861—1864гг. были временем усиленной колонизации Северо-Западного Кавказа, стремящейся не только охватить весь край, но и «очистить» труднодоступные его части от адыгов. По данным М. И. Венюкова, известного российского географа, историка, путешественника и этнографа, в 1861 г. в восточной половине Закубанского края возникло 10 станиц: Андрюковская, Ахметовская, Бесленеевская, Верхне-Николаевская, Губская, Каладжинская, Кужорская, Нижне-Фарская, Переправная, Псеменская (26). Из них пять — за Лабою.
Примечателен тот факт, что когда М. И. Венюков составлял этнографическую карту Закубанья, на которой отдельной краской изобразил территорию бжедугов, Н. И. Евдокимов предупредил его: «Если вы хотите придать вашей карте интерес современности, то сотрите бжедугов, я их выгоню, как и всех остальных горцев, в Турцию» (27).
В приказе по Кавказской Армии от 25 июля 1862 г. №332 отмечалось, что «в нынешнем году на передовых линиях Кубанской области водворено 25 станиц» (28). Далее шло перечисление присвоенных им наименований. Из них в Натухайском округе поселены 12 станиц (29). Поданным М. И. Венюкова, в 1862 г. в районе Лабинского и Натухайского округов водворено 27 станиц (30). По данным И. В. Бентковского:
— 28 станиц с 4387 семействами переселенцев (31). Так, в Белореченской водворено 236 семейств, Гиагинской — 200 семейств, Ханской
— 234 семейства новоселов (32).
В течение 1863 г. в Закубанском крае было поселено два полка Кубанского казачьего войска: Абинский конный и №26. В восьми станицах Абинского полка в бывшей земле шапсугов поселено 1292 семейства нижних чинов и 13 семейств офицеров (33). В 12 станицах №26 полка в бувшей земле абадзехов водворено 1925 семейств нижних чинов и 19 офицерских семейств (34). Так, станица Курджипская возведена в долине реки Курджипс, по правой ее стороне, в 20 верстах от штаб-квартиры Майкопа.
Безусловно, заслуживает внимания исследователей деятельность полковых командиров по заселению станиц. Так, первый командир №26 полка полковник Пистолькорс с 12 апреля 1863 г. по 1 октября 1864 г. отдал 25 приказов, касающихся благоустройства жителей вверенных ему 12 станиц. Полковник Пистолькорс «воспрещал копать землянки», а предписывал возводить деревянные дома с большими окнами для очищения воздуха, заблаговременно запасаться сеном для содержания рабочего скота, боролся против пьянства в казачьей среде, изыскивал средства для строительства станичных школ и др. (35).
В августе 1863 г. в 20 станицах Абинского и №26 полка проживало 3249 семейств, а к концу года — 3541 семейство (36). В 1864 г. было возведено дополнительно 17 станиц и 7 поселков, где поселились 4417 семейств (37). За период с 1861 по 1864 гг. включительно в Закубанском крае водворено 14396 семейств переселенцев разного звания (38).
За короткое время здесь было основано 111 новых станиц (39). В 1865 г. в Закубанский край было переселено еще 1500 семейств. Так, в 1865 г. было построено на земле шапсугов на месте бывшего Новоохранного поста при Псебедаховской станица Троицкая. Заселение станицы производилось жителями казачьего сословия из старых, бывшего Черноморского войска, станиц. В первый год водворилось 124 семейства новоселов, в числе 432 мужчин и 396 женщин (40).
Всего с 1861 по 1865 гг. в Закубанский край было переселено до 16000 семейств (41), то есть почти столько, сколько требовалось «Положением о заселении предгорий Западной части Кавказского хребта Кубанскими казаками и другими переселенцами из России» (17000 семейств). На 1 января 1871 г. в Кубанской области насчитывалась 171 станица (42).
С занятием предгорий Кавказа заканчивается военно-казачья колонизация исследуемого региона. Дальнейшее расселение казаче¬ства по краю является уже результатом внутреннего перераспределения наличного населения.
Российское правительство, осуществляя политику военно-казачьей колонизации, стремилось создать для себя на Северо-Западном Кавказе не только прочную социальную базу, но и иметь постоянный источник военных сил для дальнейшего укрепления своего политического и экономического положения в этом регионе.
Вопросы землевладения и землепользования в Кубанском казачьем войске были сложными и запутанными. Черноморская казачья поземельная община носила с момента ее создания больше условный, чем действительный характер. Она давно перестала быть уравнительно-передельной. Н. С. Иваненко отмечал, что «со временем же чиновные лица стали обособляться от рядового казачества. Разной величины участки земель постепенно стали переходить им сначала во временное и пожизненное пользование, по положениям 1843г., 1845 и 1862 г., вместо пенсий за государственную службу, а затем 23 апреля 1870 г. пользование это перешло к ним в вечную потомственную собственность» (43).
В Кавказском линейном войске запутанность в вопросах землевладения и землепользования, сопряженная с массовым наплывом переселенцев и переводом казачьих полков на новые места, временами принимала крайне сложный характер. Кроме того, по своему расположению земли линейных казаков не имели такой компактности, как в Черномории. Они часто перемежевывались с землями государственных крестьян, помещичьих имений и горских народов (44).
Л. Тмутараканский указывал, что в Кубанской области поземельное владение встречается в самых разнообразных видах: 1) частновладельческие земли, принадлежащие отдельным лицам; 2) частновладельческие земли, принадлежащие целым обществам; 3) казенные и войсковые земли, используемые путем аренды; 4) общинные земли крестьянских обществ, много отличающиеся от подобных владений внутренней России; 5) общинные земли с их паевыми наделами, а иногда и без них, разнообразные виды паевого распределения общего юртового довольствия (45).
По данным Н. С. Иваненко, войсковому сословию в 80-х годах XIX в. принадлежало 78,8% земель, а невойсковому — 21,2%46.
Итак, в исследуемом регионе с 90-х годов XVIII в. создавалась система землевладения и землепользования, отвечающая интересам царизма.
Основным занятием казачества, помимо постоянной военной службы на кордонах, было скотоводство, так как давало быструю отдачу. Оно составляло основу экономики казачьих районов (47). Что касается земледелия - зернового хозяйства и других культур, — то они до 60-х годов XIX в. вносили лишь дополнение к скотоводству. Зерно же, как правило, закупалось в Ставропольской губернии (48). Развивалось садоводство, огородничество, рыболовство, пчеловодство. Переселенцы перенимали опыт ведения сельского хозяйства у адыгов. Осваивались сроки посева, подбирали семена, адаптированные к местным условиям. Высокий уровень адыгского садоводства оказал значительное влияние на развитие садов в Черномории, затем в Кубанской области, где широко культивировались сорта адыгских яблонь, груш и вишен. Адыги привозили саженцы плодовых деревьев на русские базары и ярмарки. В сфере пчеловодства казаки также полностью следовали приемам, применяемым горцами в уходе за пчелами.
Промышленность на Кубани в дореформенный период развивалась медленными темпами. Сотник Якименко в 1852г. отмечал, что «промышленность в войске Черноморском весьма незначительна» (49). В 1857 г. в Черномории насчитывалось 201 кустарное предприятие (50). Функционировали маслобойные, кожевенные, кирпичные, гончарные, пивоваренные, салотопенные, спиртокуренные, мукомольные и другие предприятия. Согласно «Годовому отчету о состоянии Кубанского войска, округов, бригад и полков за 1867г.», к этому времени действовало 10 салотопенных заводов, один мыловаренный, один пивоваренный, 14 кирпичных, четыре кожевенных, 96 маслобойных, два известковыжигательных, 39 гончарных; годовое их производство простиралось на 304215 рублей серебром (51). В этом же году на р. Кудако А. Н. Новосильцевым было добыто нефти 274110 пудов для местного потребления и за границу по цене от 40 до 70 копеек за пуд (52).
Весьма примечательным фактом являлось то, что в войске начала развиваться торговля хлебом за границу (53).
Главными предметами торговли были лошади, рогатый скот, овцы, рыба, кожи, сало, шерсть, разного рода хлеб в зернах (54). Все большее значение приобретали города (Екатеринодар, Ейск), в которых, как и в ряде станиц и крестьянских селений, устраивались ярмарки и базары. Так, в 1867 г. было устроено 59 ярмарок (55). Все больше разрастался обмен товарами с адыгами. Потребность общения казаков и адыгов была естественной и выражалась не только в торговле, но и в обмене хозяйственным опытом в строительстве жилья, проведении дорог, навыках труда, бытовых вопросах, одежде и др. Это выразилось в заимствовании казаками горского костюма (черкески, бурки, бешметы, папахи), а также предметов снаряжения и конской упряжи. Адыгские арбы широко использовались переселенцами в распутицу как главный вид транспорта.
Сообщение по реке Кубань производилось почти исключительно на лодках, изготовлявшихся шапсугскими и бжедугскими мастерами (56). Создание так называемой черноморской породы лошадей, широко известных на российских и зарубежных рынках, было связано со скрещиванием адыгской лошади с лошадьми, приведенными казаками из Запорожья (57).
Усилия царизма, направленные на разъединение адыгов и русских, стремление противопоставить их друг другу, не имели успеха. Между трудовым горским населением и массой рядового казачества возникало куначество, несмотря на различие обычаев, языка и вероисповедания. Среди жителей русских станиц воспитывалось немало детей адыгов, потерявших семью в кровопролитной войне (58). Многие из них усыновлялись, а часть — по достижении зрелого возраста — отправлялась к родственникам в аулы.
Постепенно зарождались добрососедские отношения. Во взаимных связях адыгов и казаков происходил обмен достижениями их культур, что давало воз-можность приобщаться ко всему ценному, что было рождено талантом каждого из этих народов.
Кавказская война, бесспорно, омрачила развитие добрососедских отношений между двумя народами. Финал Кавказской войны ознаменовался для адыгов подлинной национальной трагедией — вынужденным переселением сотен тысяч человек в Турцию. Среди ряда причин переселения главной было давление царизма. А. П. Берже писал, что по сведениям, доставленным гр. Евдокимовым, всего в Турцию выселилось 470753 души (59). Александру III докладывали, что «418 тысяч адыгов ушли в Турцию» (60). Вероятнее всего, приведен¬ные цифры занижены. М. С. Тотоев и А. X. Касумов полагают, что 1859 — 1865 гг. черкесских переселенцев было 700—900 тысяч (61).
Адыги, оставшиеся на родине, стали жить в условиях колониального режима, установленного царизмом на Кавказе. Согласно «Положению об управлении горцами Кубанской области» 1865 г., все горские народы Кубанской области распределялись на пять округов:
Эльборусский, Зеленчукский, Урупский, Лабинский и Псекупский (62). Адыги проживали в последних четырех округах под бдительным надзором местных властей. В 1871 г. военные округа были ликвидирова¬ны. Кубанская область была разделена на пять уездов (63). Адыгские аулы и соседние казачьи станицы вошли в основном в состав Майкопского, Екатеринодарского и Баталпашинского уездов. В 70-х годах XIX в. адыгов насчитывалось 60424 человека (64).
Итак, военно-казачья колонизация исследуемого региона была для имперского правительства своеобразным щитом, благодаря которому оно оттесняло адыгов в худшие места и вынуждало покинуть родину. Таким образом царизм утверждал свое господство в присоединенных территориях и расчищал дорогу для более активной гражданской колонизации новых земель путем заселения их крестьянами различных категорий, иностранными колонистами и раздачи крупных участков помещикам.
Заселение казачеством территории Северо-Западного Кавказа не только значительно сокращало военные расходы, но и давало российскому правительству уверенность в более надежной охране завоеванных территорий. В связи с этим количество казачьего населения в крае быстро увеличивалось. Пополнение Кавказского линейного и Черноморского казачьих войск проводилось за счет переселения в край донских, волжских, черноморских (запорожских), позднее терских, азовских, уральских, оренбургских казаков, казенных крестьян Кавказской области и внутренних губерний России, беглых крепостных крестьян, солдат, горцев и др. Царизм увеличивал состав казачества в то время, когда в нем сильно нуждался, но как только такая потребность сокращалась, начинался обратный перевод их в число государственных крестьян с целью увеличения состава податного населения. П. П. Короленко называл казаков «вечными пионерами русских окраин» (65).
Интересы казачества и царизма не являлись идентичными, и казачество не выступало инициатором завоевательной политики на Северном Кавказе, осуществлявшейся российскими правящими кругами, а использовалось ими как орудие для достижения поставленных целей, как военная сила (66). По мнению И. В. Бентковского, «колонизация кавказских казачьих войск представляет вековую мартирологию переселенцев — неизбежный результат войны и социального устройства казаков» (67). И с этим трудно не согласиться.
Примечания:
1. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ): Собр. 1-е. — Т. 35. — Ст.35421.
2. Г о з у л о в А. И. Экономическая география Северного Кавказа. — Ростов-на-Дону, 1927. - С. 22.
3. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 330. Оп. 2 Д. 5252. Лл. 2, 14.
4. Щербина Ф. А. Кубанское казачье войско. 1696 — 1888гг. Сборник кратких сведений о войске. — Воронеж, 1888. — С. 224.
5. Бешенев И. Пятидесятилетие покорения Западного Кавказа и окончания Кав¬казской войны: (Издание для войск, школ, народа). — Тифлис, 1914. — С. 7.
6. Земля адыгов / Под ред. А. X. Шеуджена. — Майкоп, 1996. — С. 239.
7. Шавров Н. Проекты колонизации восточного берега Черного моря // Север¬ный вестник. - СПб., 1886. — №7. (июль). — Отд. 2. — С. 40.
8. Короленко П.П. Переселение казаков за Кубань. Русская колонизация на За¬падном Кавказе. Материалы для истории Кубанской области // Кубанский сбор¬ник. — Т. 16. — Екатеринодар, 1911. — С. 395.
9. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 351. Оп. 1. Д. 476. Л. 1; Д. 492. Лл.1-4.
10. ГАКК. Ф. 352. Оп. 1.Д. 33-38,40.
11. Там же. Д. 17. Лл. 46,46 об.
12. Там же. Д. 213. Лл. 1, 1 об., 2.
13. Там же. Д. 149. Лл. 27, 27 об.
14. ГАКК. Ф. 351.0л. 1.Д. 41. Л. 10.
15. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1.Д. 348. Лл. 7,7 об.
16. ГАКК. Ф. 350.0п. 1.Д. 387. Л. 27.
17. Там же. Д. 379. Лл. 1—4.
18. ГАКК, Ф. 350.0п. 1.Д. 260. Л. 13.
19. Там же. Д. 370. Л. 66.
20. ГАКК.Оп.1.Ф.352.Д.223.Л64.
21. Там же. Д. 21. Л. 1.
22. Там же. Д. 374. Л. 63.
23. Там же. Д. 706. Л. 19.
24. Там же. Д. 159. Л. 1,1 об.
25. Там же. Д. 94. Л. 159.
26. В е н ю к о в М. И. Население Северо-Западного Кавказа в три эпохи его колони¬зации русскими: в 1841, 1860 и 1863 годах // Записки императорского русского географического общества. Т. 1. — СПб., 1864. — С. 5.
27. Венюков М. И. Кавказские воспоминания (1861-1863)//Русский архив. Кн. 1. -М., 1880.-С. 433.
28. Акты, собранные Кавказской Археографической Комиссией (АКАК). Т. 12. — Тиф¬лис, 1964.-С. 1005.
29. ГАКК. Ф. 350. Оп. 1.Д. 51. Лл. 53, 53 об.
30. Венюков М. И. Население Северо-Западного Кавказа. — С. 5-6.
31. Бентковский И. В. Заселение западных предгорий главного Кавказского хребта. // Кубанский сборник. Т. 1. — Екатеринодар, 1883. — С. 75.
32. Там же.
33. Кияшко И. И. 2-й Таманский, Адагумский и Абинский конные полки Кубан¬ского казачьего войска // Кубанский сборник. Т. 14. — Екатеринодар, 1909. — С.411.
34. Новые казачьи поселения в Закубанском крае. — Записки Кавказского отдела императорского русского географического общества. Т. 6. — Тифлис, 1864. — С. 21— 22.
35. Кириллов П. О. К истории колонизации Закубанского края // Кубанский сбор¬ник. Т. 9. - Екатеринодар, 1903. — С. 82 - 91.
36. Бентковский И. В. Заселение западных предгорий главного Кавказского хребта. // Кубанский сборник. Т. 1. — Екатеринодар, 1883. — С. 76.
37. Бентковский И. В. — Указ. соч. — С. 76.
38. Бентковский И. В. — Указ. соч. — С. 76-77.
39. Ф е л и ц ы н Е. Д. Краткий очерк заселения Кубанской области // Известия Кав¬казского отдела императорского русского географического общества. №2. Т. 8. — Тифлис, 1883-1885. - С. 276.
40. Липинский А. В. Троицкая станица. (Статистическое описание) // Кубанский сборник. Т. 1. — Екатеринодар, 1883. — С. 694.
41. Бентковский И. В. — Указ. соч. — С. 77.
42. Кириллов П. О. К истории колонизации Закубанского края // Кубанский сбор¬ник. Т. 9. — Екатеринодар, 1903. — С. 72—76.
43. И в а н е н к о Н. С. Землевладельцы Кубанской области и разделы земель // Изве¬стия общества любителей изучения Кубанской области. — Вып. 3. — Екатерино¬дар, 1902.-С. 117-118.
44. Щербина Ф. А. История земельной собственности у Кубанских казаков // Ку¬банский сборник. — Т. 1. — Екатеринодар, 1883. — С. 111—112.
45. Тмутараканский Л. Об экономическо-социальном значении поземельного владения Кубанских казаков // Кубанский сборник. Т. 16. — Екатеринодар, 1911.— С. 195-196.
46. Иваненко Н. С. —Указ. соч. — С. 118.
47. Очерки истории Кубани с древнейших времен до 1920 г. / Под. общ. ред. В. Н. Ра-тушняка. — Краснодар, 1996. — С. 222.
48. Ч е к м е н е в С. А. Из истории заселения и освоения северокавказских земель казачеством (вторая половина XVI — первая половина XIX в.) // Кубан-ское ка¬зачество: три века исторического пути. Материалы Международной научно-прак¬тической конференции. — Краснодар, 1996. — С. 276.
49. Короленко П.П. Описание Черномории, составленное Якименко и Яри-ным в 1852 г. // Кубанский сборник. Т. 5. — Екатеринодар, 1899. — С. 18.
50. Г о л о б у ц к и и В. А. Черноморское казачество. — Киев, 1956. — С. 296—297.
51. ГАКК.Ф.249.0П.1.Д.2652.Л.440.
52. Там же. Лл. 439. об., 440.
53. Там же. Лл. 434, 434. об.
54. Там же. Л. 440.
55. Там же. Л. 440. об.
56. Там же. Д. 386. Л. 140.
57. Щербина Ф. А. Экономическое развитие Северо-Западного Кавказа. Кубань и Черноморское побережье // Справочная книжка на 1914 год. — Екатеринодар, 1914.-С. 327.
58. ГАКК.Ф.318.0п.1.Д.51.Лл.1,1об.
59. Б е р ж е А. П. Выселение горцев с Кавказа в 1858-1865 гг. Оттиск из журнала «Рус¬ская старина». Т. 33. Кн. 1—2. — СПб., 1882. — С. 165.
60. ГАРФ.Ф.б77.0п.1.Д.511.Л.1.
61. Тотоев М. С. К вопросу о переселении кабардинцев в Турцию//Ученые запис¬ки Северо-осетинского Госпединститута. — Дзауджикау, 1949. Т. 18; Касумов А. X. Разные судьбы. — Нальчик, 1967.
62. ГАКК. Ф. 774. Оп. 1. Д. 2. Лл. 6-8.
63. Административное деление Кубанской и Терской областей с введения в них с 1 января 1871 г. гражданского управления // Сборник сведений о Кавказе. Т. 1. — Тифлис, 1871.-С. 288.
64. Ф е л и ц ы н Е. Д. Статистические таблицы народонаселения в Кубан-ской области за 7 лет с 1871-77 гг. // Сборник сведений о Кавказе. Т. 7. — Тифлис, 1880. — С. 568-569.
65. Короленко П. П. Переселение казаков за Кубань. Русская колонизация на За¬падном Кавказе. Материалы для истории Кубанской области // Кубанский сбор¬ник. Т. 16. — Екатеринодар, 1911. — С. 292.
66. Мальцев В. Н. Отношение казаков и горцев Кубани (к постановке про-блемы) // Тезисы докладов международной научной конференции: «Казачество в исто¬рии России». (К 2007летию Екатеринодара — Краснодара и 43 кубанских станиц). — Краснодар, 1993. — С. 36.
67. Б е н т к о в с к и и И. В. Заселение западных предгорий главного Кавказского хребта // Кубанский сборник. Т. 1. — Екатеринодар, 1883. — С. 78.