Есть люди, чья жизнь, на первый взгляд, незатейливая и простая, на поверку оказывается бесценной – ведь в их судьбах, как в зеркале, отразилась история. Такова была и Полина Никандровна Баль, родовая казачка, атаманская внучка, станичница из Натухаевки, на глазах которой вершилась трагедия массового уничтожения казачества.
Есть люди, чья жизнь, на первый взгляд, незатейливая и простая, на поверку оказывается бесценной – ведь в их судьбах, как в зеркале, отразилась история. Такова была и Полина Никандровна Баль, родовая казачка, атаманская внучка, станичница из Натухаевки, на глазах которой вершилась трагедия массового уничтожения казачества.
Ее дед, Николай Баль, до революции был последним атаманом Натухаевской. Ее отец, Никандр Баль, спасаясь от репрессий тридцатых, эмигрировал в Америку. Рядом с могилой Никандра Баля на казачьем кладбище Нью-Джерси – множество надгробий таких же, как он, утративших родину российских казаков.
Сама Полина Никандровна так и осталась жить на Кубани. До последнего, покуда сил хватало, возилась в огороде и, повязавшись белейшим платочком, пекла пышные караваи в выложенной собственными руками русской печи. Уже почти не разгибалась спина, но она, опираясь на палку узловатыми руками, непрерывно хлопотала по хозяйству, шустро металась по двору, настойчиво угощая журналистов блинчиками да чаем. Трое детей, внуки и правнуки… Тихая, мирная и очень достойная жизнь – жизнь казачки, хранящей историю своего народа, и нет цены ее воспоминаниям.
Ласковые, по-детски чистые голубые глаза Полины Никандровны всегда мгновенно наполнялись слезами, стоило лишь заговорить о былом. А прошлое, живучее, и не думало уходить из памяти, настойчиво напоминая о себе то болью в кисти правой руки, изуродованной еще в тридцатых, на шахте, то случайно попавшим на глаза пожелтевшим фото…
Не забыть ей было, как после революции пустили по миру их зажиточную, по тогдашним меркам, семью: десять десятин земли, полагавшихся каждому казаку, огромное подворье, пара лошадей, быки, коровы, множество коз, большая пасека.
- Как пришли раскулачивать, так все забрали, все вынесли, даже окна, полы и двери выломали, а нас в сарай переселили, оставили только то, что на нас было. Не взяли только иконы, - рассказывала она. На следующий после раскулачивания день бабушка нашла кусок мешковины, пошила восьмерым детям котомки и отправила за милостыней. Вот только на подаяния революционно настроенные станичники не были щедры: пинки и озлобленное «кулачье отродье!» доставались малышам вместо хлеба.
Да разве забудешь, как расстреляли одного из дядьев, как по чьему-то навету арестовали мать (отпустили из новороссийской тюрьмы через несколько месяцев уже совершенно больной), как ночью, прихватив ружье, спасаясь от ареста, из дома, от семьи бежал отец. Больше она его не видела. Поговаривали, будто видели его в Анапе, во время посадки на пароход. В те страшные дни и ночи они не то что плакать, боялись лишний раз показаться на глаза захватившей власть голытьбе.
Ровным голосом Полина Никандровна рассказывает, как ночью гнали мимо их окон людей, слышались выстрелы, а на следующее утро они обнаруживали за околицей свежевзрыхленную землю. По ее словам, недалеко от станичных виноградников, у знаменитого натухаевского охранного креста, не меньше семидесяти расстрелянных до сих пор лежит.
В тридцатых, спасаясь от продолжавшихся репрессий, бежала с Кубани: уехала с мужем в шахтерский Красный Сулин, где, беременная, пахала в забое наравне с мужиками. В родную станицу вернулась лишь после войны, начав жить заново. Собралась разбросанная по белу свету казачья семья только в пятидесятых. После смерти Сталина вернулся из казахской ссылки дед-атаман, съехались его сыновья. Один лишь Никандр так и остался в Америке, но связь с родными не терял до самой смерти.
- Году в шестьдесят восьмом приносят с почты письмо. Отец!!! Пишет, мол, жив-здоров, живет в Нью-Джерси, держит пасеку, новой семьей так и не обзавелся. Все меду с американской пасеки нам собирался прислать, - рассказывала.
- Все писал, «знаешь, доча, сколько в чужой стороне коня ни корми, а он все на родину смотрит». Тосковал по России очень, - прерывающимся голосом продолжала Полина Никандровна. – Там, в Америке, много наших казаков-то было, да и натухаевцев тоже.
Гостей, как и полагается хлебосольной хозяйке, без блинчиков «на дорожку» она не выпускала, провожала до аккуратно выкрашенных ворот и все сетовала, что мало, мол, настоящих казаков нынче осталось. «Да были бы казачки, а казаки будут!» - шутила и приглашала на вековой юбилей. До столетия она не дожила. Полина Никандровна Баль ушла 19 ноября 2011-го в возрасте девяноста пяти лет. Перевернулась еще одна страница истории.
Ольга Тарнова, заместитель атамана Черноморского округа ККВ
Фото: Андрей Мишин