Началась моё документальное знакомство с судьбой Тимофея Ксенофонтовича Ящика в 1992 году, когда сотрудница Краснодарского краевого Государственного архива Э.М. Ефимова-Сякина наткнулась на необычную папку Чрезвычайной Комиссии. На первой странице строгим почерком фиолетовыми чернилами было написано: «Дневник камер- казака Ящик Тимофея, найденный при обыске у его жены Ящик, обвиненной в укрывательстве бандита».
Султханов Нуха Алаудинович – редактор газеты «Кировец»
АО «Племзавод “Урожай”», заслуженный журналист Кубани
За свою почти двухвековую историю новоминчане придумали столько легенд и сказаний, что их с лихвой хватило бы на несколько сборников книг. Утверждали станичники, что сам французский писатель Александр Дюма, мол, здесь проезжал, Деникин с Корниловым ночевали, агитируя казаков в Добровольческую Армию, а в 1942 году по пути в станицу Уманскую (ныне – станица Ленинградская) останавливался командир Первой Конной Армии Семен Буденный и т.д. Но самой живучей оказалась легенда о том, как в далеком 1917 году в Новоминской гостили три кареты. И привезли они (рассказывали друг другу станичники по большому секрету), мол, двух рыжих сестер царя Николая II и их мать – вдовствующую императрицу Марию Федоровну Романову. Ночевали императорские особы в доме казака Тимофея Ксенофонтовича Ящика – охранника и летописца матери-царицы…
Так говорили казаки. И немало из сказанного оказалось самой что ни на есть настоящей былью…
Началась моё документальное знакомство с судьбой Тимофея Ксенофонтовича Ящика в 1992 году, когда сотрудница Краснодарского краевого Государственного архива Э.М. Ефимова-Сякина наткнулась на необычную папку Чрезвычайной Комиссии. На первой странице строгим почерком фиолетовыми чернилами было написано: «Дневник камер- казака Ящик Тимофея, найденный при обыске у его жены Ящик, обвиненной в укрывательстве бандита». Кажется, что даже буквы радовались под пером новоминского следователя-чекиста, выводившего в 1922 году необычную фразу.
В удивительной папке находились автобиографическая справка и дневник Тимофея Ящика, камер-казака при дворе императора Николая II, телохранителя императрицы Марии Федоровны Романовой, написанный им в Лондоне, когда русская императрица Мария Федоровна Романова жила у своей сестры Александры – английской королевы. Были и фотографии. На одной надпись:
«Дорогому сыну Константину Тимофеевичу Ящику на память от его отца Тимофея Ксенофонтовича Ящика из далекой Англии. Лондон, 1919 год, июня 3 дня».
Эта надпись украшает фотографию кубанского казака, с бородой, с вдумчивым взглядом светлых глаз. На другой фотографии – он же в полной форме камер-казака с «великими князьями», как гласит подпись на обороте. Были еще две фотографии 1919 года, на которых запечатлены гвардейцы – «вроде нашего конвоя» – так объясняет их служебное назначение Т.К. Ящик. Они несли охрану королевской фамилии Англии и Ее Величества Императрицы Марии Федоровны.
Свой дневник и эти фотографии Тимофей Ксенофонтович Ящик привез домой в Новоминскую в 1919 году, когда приезжал забирать семью жившей в кубанской станице Великой Княжны Ольги Александровны Романовой-Куликовской вместе с мужем Николаем Александровичем Куликовским и сыновьями Тихоном и Гурием. Он тогда не мог знать, что через три года дневник и документы найдут в доме его супруги и это послужит одним из оснований для того, чтобы без суда и следствия приговорить Марфу Самсоновну Ящик (урожденную Сидоренко) к расстрелу…
Её обвинили в укрывательстве дневника мужа Тимофея Ящика и в том, что ее братья находятся в банде зеленых Дубины. Марфу Самсоновну расстреляли 17 мая 1922 года вместе с другими десятью заложниками, в число которых входили её брат Трофим Самсонович Сидоренко и брат ее мужа Андрей Ксенофонтович Ящик, который в 1916 году был станичным атаманом. Приговор был приведен в исполнение на том месте, где сейчас находится новоминской стадион. Девять детей остались сиротами.
О последних часах жизни Марфы Самсоновны мне рассказывал известный в станице человек, газетчик, казак Селиверст Сергеевич Гордиенко:
«Было это 17 мая 1922 года. Помню отчетливо, потому что днем раньше, 16 мая, часть белых казаков из так называемой банды Дубины сдалась на милость Советской власти. Несколько станичников сложили оружие и вышли из плавней, чтобы спасти жизнь своим родственникам, взятым в заложники. Другие казаки отказались сдаться, и их родных было приказано расстрелять. На месте нынешнего стадиона 17 мая 1922 года вырыли одиннадцать могил для тех несчастных, близкие которых решили умереть в бою против Советов. Место казни было окружено солдатами из Ейского полка, из гражданских лиц было нас человек 30 из местного ревкома и активистов. Заложников вывели и поставили у стены конюшни правления. Было их 11 человек, среди них одна женщина. Знал каждого из них, это были честные и порядочные люди, и вина их состояла лишь в том, что они стечением трагических обстоятельств оказались в такой смертельной ситуации. После зачтения приговора заложникам предложили завязать глаза, хотя материей для этого случая никто не запасся. Да и, честно говоря, ни я, ни кто другой из наших станичников не верили, что заложников расстреляют. Новая рабоче-крестьянская власть не должна была стрелять в своих, да еще и невинных людей. Но поступила команда приготовиться, и площадь оцепенела. Все казалось сном и хотелось поскорее от него очнуться. Обреченные стояли, сжав руки, не мигая, глядя на застывших в ожидании следующей команды красно-армейцев.
Все еще не веря, что вот-вот прозвучат выстрелы, председатель Новоминского ревкома Арсентий Бычихин подошел к командиру и что-то ему сказал. Тот покачал головой.
Тогда ревкомовец громко попросил:
– Отпусти женщину!
– Отпустить? – командир почему-то расстегнул кобуру и вытащил наган. – Отпустить? Сучку белого офицера? Сестру бандита? А ты знаешь, сколько наших бойцов полегло, покуда мы ее родственников выкуривали из плавней?
– Да она мирная женщина, да и девять детишек душ у нее, ты понимаешь? – привел Бычихин последний довод. – Отпусти, не бери грех на душу!
Командир достал папироску и закурил. Былая решимость исчезла из глаз, он глянул на предревкома, затем на заложников, вздохнул и махнул рукой: делай, мол, как знаешь!
На негнущихся ногах Бычихин подбежал к средних лет женщине и торопливо потянул ее в сторону, туда, где стояли притихшие от ужаса станичники. Но женщина, быстро придя в себя, подошла к командиру и, глядя снизу вверх, волнуясь, проговорила:
– Клянусь тебе, солдат, говорю как перед Всевышним нашим, никто из этих людей не виноват! – она показала рукой на своих товарищей по несчастью. – Никто не виноват, отпусти их! Невинных людей стреляешь – не будет прощения ни тебе, ни детям твоим. Рано или поздно возмездие настигнет вас. Отпусти их...
Командир опустил голову, провел левой рукой по небритому лицу, взглянул в сторону предревкома и срывающимся от гнева голосом потребовал:
– Уберите эту бабу, или я сам ее порешу!
Женщина оттолкнула руку вновь подбежавшего своего спасителя и, показывая рукой на одного из обреченных, глухо сказала:
– Это мой деверь, брат моего мужа, Андрей. Клянусь Богом и своими детьми, он ни в чем не виноват. Каждый это тебе подтвердит. Правда, дядя Арсентий? – призвала она на помощь руководителя новоминских бедняков. – Отпусти его. Муж вернется, спросит за него. Не за брата своего прошу, а за деверя. Отпусти! – уже с мольбой в голосе просила женщина.
– Уходи, баба! – желваки заходили на скулах командира. – Уходи, покуда я не раздумал.
Марфа Самсоновна Ящик в сердцах опустила руки, посмотрела вокруг, зажала рукой сжавшийся от слез и обиды рот, затем глянула в глаза своего палача, покачала несколько раз головой:
– Тогда стреляй всех, изверг. Отольется тебе наша кровинушка. Попомнишь, христопродавец! – сказав это, казачка, шатаясь, пошла на то место, где ее поставили для расстрела.
– Опомнись, Марфа! – охрипшим голосом крикнул председатель ревкома. – Простили тебя. Иди к деткам. Прошу тебя, вернись!
– Не за что меня судить и прощать не за что! – Марфа Самсоновна расправила скомканный в руке платок и повязала его на голову.
– Спасибо тебе, дядя Арсентий! Прости, если что не так! Бог знает, что делает! – промолвила она, и слезы вновь наполнили ее глаза.
Через минуту грянул залп. Солдаты были опытные, и добивать никого не пришлось. Командир не позволил ни отпеть убиенных, ни попрощаться с телами родственникам. Солдаты их и похоронили…».
Когда Павел Куликовский-Романов посетил место расстрела жены Ящика Марфы Самсоновны, на его глазах выступили непрошеные слезы… Теперь на этом месте находится стадион, а на стене бывших казачьих конюшен с хорошо сохранившимися следами от пуль установлена мемориальная доска с надписью: «В память о безвинно убиенных в годы Гражданской войны жителях станицы Новоминской».
Мой милый Ящик
На военную службу – в 1-й Ейский полк – Тимофей Ящик поступил в 1890 году. С 1904 года служил в Собственном Его Императорского Величества Конвое в лейб-гвардейской 2-й Кубанской казачьей сотне.
«В 1907 году уволился с мундиром и значком за службу в конвое. Дома прожил с 1907 года по 1912 год и по своему желанию поступил в Собственный Его Величества Конвой; прослужил по 1916 год. В 1916 году поступил казаком к Ея Величеству Императрице Марии Федоровне. Звание имел приказного младшего урядника, взводного и по окончании школы подхорунжих произведен в подхорунжие. Награды имею: два знака за службу в конвое; две медали – за усердие (Св. Анны), золотую на Анненской ленте и Станиславской ленте; юбилейную в память Бородинского боя на Владимирской ленте и Романовскую в память царствования 300 лет дома Романовых; французскую, японскую и эмира Бухарского. Этим пока и заканчивается», – говорится в автобиографической справке Т. Ящика.
Кубанский казак повсюду сопровождал государя. Когда на фронтах было затишье и царь возвращался в Санкт-Петербург, Ящик жил во дворце, рядом с покоями императора.
После года службы в действующей армии казак по личному указанию Николая II был командирован ко вдовствующей императрице Марии Федоровне, которой он верно прослужил почти 13 лет. В своих дневниковых записях Тимофей Ящик так описывает свою первую встречу с императрицей:
«…Когда я предстал перед вдовствующей Императрицей в ее петербургской резиденции – Аничковом дворце, она приняла меня с ужасом.
– Как же ты выглядишь? – разочарованно произнесла Мария Федоровна, окинув меня удивленным взглядом. – Царь рассказывал мне, что ты настоящий лейб-казак с длинной красивой бородой и ухоженными волосами, но ты же почти лысый!».
Тогда Тимофей Ксенофонтович именно так и выглядел. Чтобы избежать вшей, на фронте длинные волосы стригли под машинку, да и бороду укорачивали. Новоминской казак хорошо понимал, что императрицу разочаровала его внешность, так как царь персонально указал на него в числе трехсот претендентов, которые подходили для должности охранника Ее Величества. Тимофей попросил прощения у императрицы за свой внешний вид и пообещал сделать все возможное, чтобы исправиться. Тогда Мария Федоровна рассмеялась и кивнула находчивому голубоглазому казаку в знак согласия.
Впоследствии новый камер-казак царицы снискал ее уважение. В дневниковых записях императрица называла своего охранника не иначе как «мой милый Ящик…». На протяжении 13 лет он стал ее неразлучным молчаливым спутником, поражая европейцев своей преданностью императрице. Даже спать кубанский казак ложился у дверей в покои Марии Федоровны, раскинув на дворцовом паркете бурку и положив в изголовье револьвер со взведенным курком. Ведь большевики могли попытаться проникнуть даже в тихий Копенгаген, чтобы разделаться с его госпожой так же, как с ее старшим сыном и его семьей в Екатеринбурге.
После февральской революции 1917 года и отречения царя от престола 70-летняя Мария Федоровна и ее дочери с мужьями и детьми поселись в Крыму, в имении Ай-Тодор. Туда же пригласили Тимофея Ящика.
Младшая дочь вдовствующей императрицы, сестра царя Николая, Великая Княгиня Ольга Александровна была замужем за полковником в отставке Николаем Александровичем Куликовским. У них был сын Тихон, и она ждала второго ребенка.
С приближением фронта семья уехала в Ростов-на-Дону, где находился штаб генерала Деникина, командовавшего Добровольческой армией. Ростов встретил их неприветливо. Деникин отказался принять Великую Княгиню. «Мы рассчитывали, что он проявит к нам сочувствие, но он не захотел сделать этого. Генерал прислал ординарца, который сообщил нам, что в Ростове мы не нужны», – свидетельствовала она. Верный телохранитель предложил уехать к нему на родину, в станицу Новоминскую. Из Ростова они выехали на поезде, потом пересели на подводу, а конечной цели достигли пешком.
«Новоминская показалась раем», – вспоминала Ольга Александровна. Через полтора месяца она родила здесь второго сына, Гурия. Его внук Павел Куликовский-Романов посетил Каневской район уже в наши дни. Дочери Ящика нянчили царского племянника. В станице сестра царя ходила босиком, полола огород, пекла хлеб, стирала. Муж тоже работал, зарплату получал продуктами. Когда подошли отряды красноармейцев, семье Романовых-Куликовских удалось через Новороссийск уехать за границу. Мария Федоровна в это время уже была в Лондоне, а затем переехала на свою родину, в Данию. Сначала она со свитой жила в королевском дворце Амалиенборг, а затем – на вилле Видере, рядом с Копенгагеном.
В 1919 году Мария Федоровна жила у своей сестры Александры – английской королевы. После возвращения на родину и до самой смерти в 1928 году жила в Дании. Была похоронена в Копенгагене, в усыпальнице датских королей, в возрасте 80 лет. Из них 52 года Мария Федоровна прожила в России, 11 лет была императрицей и 34 года вдовствовала. Пережила смерь любимого мужа, четырех сыновей и пяти внуков. В завещании писала, что хочет покоиться рядом с мужем Александром III. Ее пожелание удалось выполнить лишь в сентябре 2006 года, когда по взаимной договоренности Дании и России, между королевой Маргарет II и Президентом В.В. Путиным, останки императрицы Марии Федоровны Романовой были перевезены в Санкт-Петербург и перезахоронены в усыпальнице российских царей.
Двенадцать лет (с 1916 по 1928 год) до самой смерти царицы Марии Федоровны Романовой при ней неотлучно находился кубанский казак Тимофей Ксенофонтович Ящик, который был телохранителем и летописцем царицы-матери. Все три дня, пока происходило отпевание Государыни, он неотлучно находился в храме Святого благоверного князя Александра Невского, где Ящик часто молился с императрицей Марией Федоровной. «Когда я клал Марию Федоровну в гроб, она так высохла, что казалась почти невесомой», – вспоминал казак прощание с императрицей. Хоронили ее с высокими воинскими почестями. Гроб был установлен на пушечном лафете. Первым за ним (это хорошо видно на фотографии) шел новоминской казак Тимофей Ящик с обнаженной головой, а за ним – племянник императрицы норвежский король Хокон, король бельгийский Альберт с наследником Леопольдом, будущие короли, братья Эдуард VIII и Георг VI, другие царственные особы, премьер-министры европейских стран и многие, многие другие.
После смерти Марии Федоровны казак Тимофей Ящик навсегда остался жить в Дании. Ещё в 1925 году Тимофей Ксенофонтович с благословления императрицы женился на датчанке Агнесс, принявшей православную веру и взявшей имя Нина. Посаженной матерью на свадьбе была Мария Федоровна. По завещанию императрицы он получил небольшие деньги, на которые вместе с женой построил дом и открыл бакалейную лавку в Копенгагене. В своем доме Ящик навсегда приютил и второго царского лейб-казака – бедствовавшего Кирилла Полякова.
Ящик вел дневник, изданный потом на датском языке. 12 статей с его воспоминаниями печатались в газете «Берлингске Тиднинген». Это было страшное время Второй мировой войны, когда уставшие народы разных стран с последней надеждой смотрели на битву русских и немцев, желая победы Советскому Союзу. И, опасаясь за свою жизнь, Ящик согласился рассказать корреспонденту копенгагенской газеты «Берлингске Тиднинген» свою историю служения России и царю. Он был свидетелем страшной судьбы Романовых и не покинул воротившуюся на родину в Данию старушку-императрицу Марию Федоровну Романову, ставшую к тому времени почти нищей. Его ответы корреспонденту, вместе с другими рассказами казака, легли потом в основу книги, записанной женой Ниной на датском языке. Но и для нас они представляют историческую и художественную ценность. По сохранившимся личным записям лейб-казака можно судить, что замечал он многое, мыслил глубоко, хорошо разбирался в различных сферах хозяйственной и политической жизни.
Например, трагические события 1917 года – отречение от престола Николая II и расформирование Собственного Его Императорского Величества Конвоя – застали нашего станичника при дворе императрицы Марии Федоровны. Он вспоминал:
«В 1916 году я уехал в командировку с Императрицей в гор. Киев, прожили с 1 мая 1916-го года по 23 марта 1917-го года. До самой проклятой революции. 27-го февраля известно стало, что в Петрограде начались беспорядки, а 2 марта стало известно, что Государь отрекся от престола. Это самое было для меня больное место. Узнавши это, я сделался больной, с меня служащие смеялись, но я молчал.
Императрица скоро поехала в гор. Могилев в ставку к Государю. Государь был в форме кавказской: серая черкеска и бешмет серый, погоны 6-го Кубанского пластунского батальона, ботинок на шнурке спушен цвета красного. На меня подействовало хорошее впечатление то, что Ее Величество, когда выходили из вагона, то сказали Государю: “Вот я тебе и Ящика привезла”. Государь ответил: “Очень рад, мама”. Эти слова мне засели в сердце на всю мою жизнь и для поучения детям моим. В Ставке мы прожили четыре дня, жили в поезде, завтракать ездили во дворец, а к обеду Государь приезжал к нам в поезд. После этого приехали два разбойника Госуд. Думы, одного забыл фамилию, а один был Бубликов…».
Умер Ящик в 1946 году. Здесь хотелось бы обратить внимание на удивительные совпадения в судьбах Романовых и Ящика: Тимофей Ксенофонтович Ящик скончался 17 июля 1946 года, в день годовщины убиения Царственных мучеников, а его супруга Нина (Агнесс) – 7 июня 1952 года, в день рождения Царицы-Мученицы Александры.
Ящик был похоронен на Русском кладбище в Дании. Датский журналист Иен Воррес, опубликовавший воспоминания Ольги Александровны, отмечал:
«Самая последняя Великая Княгиня, внучка, дочь царей, сестра царя, родилась, окруженная блеском и великолепием, которые нынче даже трудно представить себе. Она испытала такие невзгоды и лишения, которые выпадают на долю не всякой благородной дамы. Несмотря на все это, она принимала жребий мало кому известной изгнанницы с врожденным тактом и кротостью, сумев сохранить веру незапятнанной перед лицом бед и несчастий».
* * *
Под православными крестами на кладбищах датской столицы покоятся слуги и приближенные Марии Федоровны, последовавшие за ней в изгнание. Здесь нашли свой последний приют адмиралы и офицеры Русской Императорской армии и флота и другие. Один из них – умерший в 1946 году телохранитель Тимофей Ксенофонтович Ящик, который приобрел в Дании славу и уважение, несопоставимые с его скромной должностью. В запасниках музея Вооруженных сил в Копенгагене хранится необычная коллекция, имеющая, казалось бы, мало общего с другими экспонатами собрания, типичного для большинства подобных музеев мира, – с оружием разных стран и народов и униформой блестящих офицеров и генералов. Это личные вещи русского казака Тимофея Ящика: черкеска с газырями, револьвер, шашка, кинжал, награды, документы и столовый набор с гербами датского королевского дома. Серебряные вилка, нож и ложка казака поражают своими размерами. Ящик был человеком большого роста, почти под два метра, и руки у него были соответствующими, более привычными к плугу и шашке, чем к изысканным предметам. Он ни о чем никогда не просил императрицу, но однажды отважился испросить столовый набор большего размера. Что и было исполнено по специальному заказу.
Царская особа в Новоминской
В Русском музее Санкт-Петербурга в 2009 году проходила выставка предметов из дворцов Романовых – династии русских царей. Среди экспонируемых вещей находился и парадный офицерский китель и личное оружие камер-казака матери-императрицы Марии Федоровны Романовой Тимофея Ксенофонтовича Ящика.
Большой интерес у посетителей вызывали картины, нарисованные Великой Княгиней Ольгой Александровной в период ее непродолжительной жизни в нашей станице, куда Тимофей Ксенофонтович привез в начале 1919 года царскую особу и ее семью.
Оказавшись в станице Новоминской Кубанской области, супруги Куликовские активно принялись за наведение порядка в снятой ими хате. Побелили в комнатах, убрали лишнюю утварь во дворе. Посадили нехитрый огород, вызвав удивление и удовлетворение соседей, которые и не догадывались о царском происхождении новых постояльцев дома.
В это время Ольга Александровна отдается своему давнишнему увлечению: она рисует! В отличие от работ, написанных в первые годы Первой мировой войны, рисунки, сделанные в станице Новоминской, отличаются новизной проникновения в природу, более радостным настроением. На трех акварельных листках Великая Княгиня создает шелеванный дом, в котором живет ее семья, двор и хозяйственные постройки. Все три картины датированы мартом 1919 года, когда художница находилась на последнем месяце беременности.
Несмотря на тревоги за свое будущее, она восторженно описывает наступление весны и связанные с ней надежды на лучшее. Она вновь обретает творческое вдохновение, и ее кистью уже водит уверенный в живописи мастер. На картинах радостно тянутся к теплому небу зацветшие деревца вишни, окна дома и весь двор как бы залит ласковым кубанским солнцем. Чувствуется, что Великая Княгиня вновь обретает уверенность в себе, душевное успокоение, горечь прежних переживаний уходит куда- то в прошлое. В свете, в солнце, в распускающихся деревьях она ощущает Божье присутствие и поэтому радуется природе, миру. Она, как никогда за последние годы, верит в свой счастливый исход и в рисунках передает свою уверенность в будущем благополучии. Станица Новоминская, по утверждению Ольги Александровны, стала для нее новым родничком художественного таланта, возрождением тяги к творчеству, дополнительным призывом к жизни и деятельности.
Позже она не раз вспомнит о нашей станице, ставшей ей не только временным прибежищем, но и местом образования нового чувства восхищения красотой природы. Здесь в ней родился настоящий художник, который позже будет удивлять и изумлять своими картинами видав-шую наипрекраснейшую живопись Европу, а затем и Канаду, где 24-го ноября 1960 года Ольга Александровна – последняя русская царевна и родная сестра последнего русского царя – тихо и мирно скончалась в возрасте 78 лет. Похоронена она на русском участке кладбища «Норс Йорк», рядом со своим горячо любимым мужем Николаем Александровичем, умершим всего на два года раньше ее. Памятником обоим супругом стал большой белый крест.
Ни в последние годы жизни в одиночестве, ни еще ранее Ольга Александровна не давала себе разрешения расслабиться. Лишения и невзгоды не сделали ее слабой, не давали ей права просить у кого бы то ни было помощи. «Я должна всегда держаться мужественно, – говорила она, – если я начну плакать, уже не смогу остановиться».
В своих воспоминаниях Великая Княгиня тепло отзывается о новоминчанах. Она много рассказывала о местном докторе К.Х. Хабахпашеве, который жил недалеко от старой церкви. По первой же просьбе станичников он приходил к ним на помощь. Когда заболел Тихон, врач несколько раз навещал больного мальчика и добился его выздоровления. На радостях Тихон в тот же день побежал играть с детьми неподалеку живущего казака Любарца: Михаилом, Егором, Федькой, Антоном и Дунькой. А по вечерам развлекать приезжих и их маленького сынишку Гурия приходил Емелька Чернобай, который играл на гармошке. Перед смертью Ольга Александровна наказала сыновьям при первой же возможности посетить кубанскую станицу Новоминскую и поклониться ее жителям, спасшим в годы братоубийственной Гражданской войны от неминуемой гибели ее семью.
Ее последний завет первой исполнила жена старшего сына Великой Княгини Тихона Ольга Николаевна Романова-Куликовская, которая 20 августа 2003 года и побывала в нашей станице. За несколько месяцев до ее приезда в Новоминской побывала делегация из Киева и Санкт-Петербурга, которой было поручено подготовить визит Ольги Николаевны в нашу станицу. Мы отвезли их к дочери Тимофея Ящика Анне Тимофеевне, которой в тот момент исполнилось 92 года. Несмотря на почтенный возраст, бабушка Аня много чего помнила и интересно рассказывала (но не все… все еще боялась!). Она впервые поведала гостям (это были ее далекие родственники) о том, как жила с родителями и старшей сестрой Анастасией в Санкт-Петербурге, а в 1917 году гостила в Крыму у матери последнего русского царя Марии Федоровны Романовой и даже сидела у той на руках.
5 сентября 2009 года на Тамани открыли построенный всем миром Этнографический музей казачества под открытым небом «Атамань». Своеобразный подарок новой станице сделали каневчане. Кроме хаты скорняка, они подготовили и доставили в этот удивительный музей еще и стенд, рассказывающий о жизни на Кубани в революционные годы русской Великой Княжны Ольги Александровны Романовой-Куликовской. Он назывался «Последняя русская царевна».
Наследники Ящика
После появления статьи о судьбе Тимофея Ящика в газете «Кировец» я стал получать письма. Они приходили из Астрахани, Ленинграда, Нальчика и других городов бывшего Советского Союза. Писали родственники Ящика. Все они сообщали, что из девяти детей Тимофея Ксенофонтовича в живых нынче осталась бабушка Аня, и даже указывали населенный пункт, где она вроде бы жила. Несколько раз в течение года вместе с новоминскими родственниками Ящика я ездил в этот населенный пункт и искал в списках Сельского Совета женщину с именем и отчеством Анна Тимофеевна. Искал и не находил. Тогда я направил во все районные газеты северной части края материалы о Т.К. Ящике с просьбой к редакторам опубликовать их. Одну из таких газет прочитала внучка Анны Тимофеевны и убедила бабушку в необходимости встретиться с автором статьи. Внучка написала мне, и я с родственником Ящика поехал на долгожданную встречу. Так я нашел свидетеля тех событий, единственную из девяти детей Ящика оставшуюся в живых дочь, рассказавшую без утайки трагическую историю своей семьи:
«…Предпоследний раз мы встречались с нашим отцом в 1917 году. Это было весной. Он приехал в Новоминскую такой красивый, в парадном мундире, большой серой папахе с обшивкой из медвежьей шкуры. Папа забрал всех детей с матерью в Крым, где по приказу новых правителей поселилась Мария Федоровна. Я впервые тогда увидела Черное море. Все для меня, девочки, было необычно. Мы жили в красивом богатом дворце, за окном росли кипарисы, лавровые деревья и виноградники. Запомнила еще, что всюду ходили надзиратели в серых мундирах. С нами часто общалась Государыня, угощала нас конфетами и сладостями. Иногда брала меня на колени. Когда мы вернулись в Новоминскую, отец предупреждал нас, говорил, что, возможно, ему с царицей придется временно уехать за границу, но обещал вернуться. И он вернулся. В 1919 году отец (как нам потом рассказывала мама) недолго гостил в Новоминской, купил для нас еще один хороший дом и уехал в Данию. Больше мы его не видели. Правда, мама иногда намекала нам, что, мол, скоро увидите своего батю, но этого не случилось. Или, может, я об этом позабыла.
Была бы жива старшая сестра Анастасия, она у нас все знала и все помнила. Анастасия тогда рассказывала, что в нашей станице живет настоящая царевна, рыжая, очень худая и некрасивая. Однажды даже похвасталась, что нянчила сына Великой Княгини Ольги Александровны Романовой, родной сестры русского императора. И имя назвала – Гурий! Но мы ей не очень-то верили. Хотя в станице шепотом балакали друг другу, что у кого-то из новоминчан живет царевна. Что она родила мальчика. Царевна, а работает, как простая казачка, на огороде, полет, научилась молоть кукурузу! Много времени проводит во дворе, нянчит и кормит сына, а в свободное время что-то рисует. Но где она живет, и правда ли это, долго никто толком не знал. Думали, болтовня просто.
Папу своего мы больше не видели, но помощь от него шла постоянно. И, что удивительно, все это доходило до нас. Присылал посылки, деньги, одежду, помогал нам выжить. В 1932–1933 годах мы получали из Дании доллары, которые обменивали на продукты. Последнее письмо от отца пришло из Дании в 1946 году на имя дочери Анастасии, но оно, к сожалению, не сохранилось. В том же году, как мы позже узнали, он и умер. Наверное, отец чувствовал, что скоро умрет, и поэтому впервые написал письмо непосредственно дочери. До этого письма, переводы и посылки приходили в Новоминскую на имя нашего родственника Авраама Ивановича Ящика. Его даже НКВД не трогал: это был одноногий инвалид Первой мировой войны, смелый до отчаяния человек. Видимо, наш отец надеялся, что его – инвалида войны – власть не тронет, и именно через него адресовал помощь нам. Дед Аврам, как мы его звали, все передавал нам, сиротам, до самой смерти в 1952 году. Замечательный был человек, мир и покой его праху. Очень помогали нам наши многочисленные родственники, среди которых мы не чувствовали себя брошенными. В одной из посылок однажды обнаружили написанное рукой отца карандашом стихотворение, посвященное царской семье. Оставлять его было опасно, поэтому я его выучила наизусть и часто читала своим сестрам:
С. Бехтеев
Молитва (Царской семье)
Пошли нам, Господи, терпенье
В годину буйных мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать,
И крест тяжелый и кровавый
С твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос Спаситель, помоги!
Владыка мира, Бог Вселенной,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.
У нашего отца было три брата и две сестры: Герасим, Иван, Андрей, Соломонида и Анна. Насколько мне помнится, Герасим Ксенофонтович до революции 1917 года был помощником атамана, с приходом красных войск был осужден, умер. Дядю Андрея расстреляли вместе с нашей матерью. Своей смертью умер Иван Ксенофонтович. Дома умерли и сестры нашего отца, которые жили в Новоминской.
Хотя долгие годы мы жили в страхе за свою судьбу, никого из наших братьев и сестер не расстреляли. Некоторые взрослые Ящики (часть уехала в другие края и даже поменяла фамилию) в 1937 году подверглись репрессиям и были расстреляны. Наша старшая сестра Анастасия жила в Новоминской, умерла в 1971-м, Екатерина – в Астрахани, скончалась в 1973-м. Дети Тимофея Ксенофонтовича, мои братья и сестры Кирилл, Наталья, Глафира и Николай, умерли в младенчестве. Лида жила также в Астрахани и скончалась в 1975 году (она оставалась на нашей фамилии Ящик), у нее есть дочь Зина, которая живет в Санкт-Петербурге. Самый младший наш братишка Константин, 1915 года рождения, умер в Новоминской в голодном 1933 году.
Из девятерых детей я осталась одна: Анна Тимофеевна Зуб, 1910 года рождения, давно на пенсии. Мой муж – участник Великой Отечественной войны. Это он тоже убеждал меня, что надо с вами встретиться, что уже бояться нечего.
У нас две дочери: Людмила живет здесь, а вторая – Нина – проживает в станице Каневской. Есть у меня еще и внучка Елена, которая нашла статью в газете о моем отце и сообщила Вам. Благодаря ей мы и встретились…».
Собрав солидную кипу различных документов и воспоминаний, я написал обо всем этом послу Дании в России и попросил помочь в розыске сведений о жизни Ящика в Дании. Через время мне ответил атташе Хелле Люкке Якобсен:
«Сообщаем, что в архиве газеты “Берлингске Тиднинген” имеется ряд статей о Ящике. В частности, имеется статья из этой газеты от 1941 года, то есть за 5 лет до смерти Ящика. В статье он рассказывает о себе. Снять копии с этого материала будет стоить около 400 датских крон (около 60 долларов). Вероятно, какие-то сведения имеются и в других архивах, но этот архив может послужить началом дальнейших поисков».
Таких больших денег в редакции газеты «Кировец» не было. Тогда я вновь обратился по Новоминскому местному радиовещанию к новоминчанам с просьбой внести пожертвования на покупку копий статьи Ящика, в которых наш земляк рассказал о своей жизни, о станице, о том, как на его глазах происходило одно из наиболее драматических событий в мировой истории – крушение царской династии Романовых.
Первыми на призыв откликнулись казаки Новоминского казачьего куреня, которые из личных сбережений собрали довольно приличную сумму. Но этих денег все равно было недостаточно. Вот тогда и подвернулся случай, который в журналистской практике выпадает раз в жизни. Нашелся человек, который очень хотел узнать всю правду о Ящике, более того, являлся его правнуком и, что также важно, мог и готов был оплатить все двенадцать статей.
Преуспевающий бизнесмен из города Донецка, потомственный кубанский казак (его отец родился в станице Новоминской), генеральный директор акционерного общества «Континент» Александр Васильевич Ящиков (он начал сбор документов по возвращению исконной фамилии отца – Ящик) с головой окунулся в поисковую работу. В течение буквально одного месяца я получил интересующий материал в полном объеме. Для этого Александр Васильевич специально поехал в Данию, где поклонился праху своего прадеда. Правнук осмотрел дом и магазин, построенные лейб-казаком в тридцатые годы на средства, завещанные ему императрицей Марией Федоровной после ее смерти в 1928 году, побывал на Русском кладбище, где находится могила Тимофея Ящика и его второй супруги – датчанки. Детей у них не было, а поэтому имущество после смерти жены Агнесс в 1951 году перешло к ее племяннику. За минувшие десятилетия архив Тимофея Ксенофонтовича сохранить не удалось. А в нем, наверное, было немало интересных страниц, касающихся не только династии царей Романовых, но и нашей Кубани.
В 1928 году в ряде европейских журналов была напечатана прекрасная фотография, на которой рослый и красивый мужчина поистине с сыновней заботой и почтительностью, склоняясь, подает руку выходящей из автомобиля императрице Марии Федоровне. Запечатленная сцена тем примечательнее, что происходит действие не в Санкт-Петербурге, а в Копенгагене в середине 20-х годов. Надпись была более чем красноречива: «Последний казак».
Он действительно был последним казаком императрицы, одним из немногих людей из царского окружения, до конца исполнившим свой долг, оставшимся верным присяге. Тимофей Ксенофонтович полагал, что казаки, настоящие казаки, присягают лишь раз в жизни…
Сегодня в Новоминской живут несколько потомков казачьей династии Ящиков. Главный из них – Григорий Яковлевич Ящик. Его дед Иван Ксенофонтович был родным братом Тимофея. Еще тридцать лет назад Григорий Яковлевич вознамерился составить генеалогическое древо своей фамилии и решил разыскать своих родственников по отцовской линии, разбросанных не только по всему бывшему Советскому Союзу, но и ряду стран Европы. На эти поиски ушли десятилетия. Он нашел не всех, но больше, чем мог бы найти любой другой на его месте. Он объездил весь Северный Кавказ, был в республиках Закавказья, на Украине, в Москве, Ленинграде, Ярославле, Астрахани, Самаре, в других городах, где, по мнению уже нашедшихся родственников, могли жить другие его двоюродные и троюродные братья и сестры. Своего дядю Василия Ивановича с семьей он нашел в поселке Майском в Кабардино-Балкарии.
Григорий Яковлевич Ящик первым заинтересовался судьбой своего славного прадеда. Он не побоялся новых репрессий со стороны Советской власти, несмотря на то, что в 1937 году был арестован его отец, Яков Иванович. Его обвинили в том, что он является племянником царского слуги Тимофея Ксенофонтовича и родным братом Григория Ивановича Ящика, ушедшего за границу с войсками барона Врангеля. После освобождения в Новоминскую Яков Иванович не вернулся, и лишь через 40 лет его сын получил Постановление Прокуратуры Краснодарского края о реабилитации своего отца. Сегодня Григорий Яковлевич, потомок Тимофея Ящика, с гордостью может сказать: «Я нашел своих родных, униженных, обиженных, изгнанных властью с родной земли, из родной станицы и живущих теперь на чужбине». Григорий Яковлевич принимает у себя приезжающих родственников, рассказывает им о своем роде, делится воспоминаниями о жизни и судьбах родственников и просто своих станичников, снабжает книгами, газетами, ксерокопиями статей.
Совсем недавно, а если быть точным – в апреле 2008 года, в дни, когда Тимофею Ксенофонтовичу Ящику исполнилось бы 130 лет, Ассистенское кладбище Копенгагена посетила внучка казака, дочь Анны Тимофеевны Нина Дмитриевна Вишневская со своей дочерью Викторией и внучкой Василисой. Так получилось, что им удалось связаться с датской журналисткой русского происхождения Ириной Демидовой, которая и организовала эту поездку. В первый же день они посетили могилу знаменитого деда и поклонились его надгробию. Положили горсть земли, специально привезенную с Кубани. Кстати, на этом кладбище, только в другой его части, похоронен сказочник Ханс Христиан Андерсен, а также другие великие датчане. Они побывали у дома, где жил их предок. Бакалейной лавки, которая дала возможность нормально существовать Тимофею Ксенофонтовичу и его жене Нине, уже нет. После смерти последней дом был куплен двумя датскими семьями.
Побывала каневская делегация и в православном храме. Здесь молился их дед вместе с императрицей, венчался со своей второй женой и был отпет после смерти. Гости поставили в церкви поминальные свечи. Затем они много ездили и ходили по Копенгагену, по местам, которые посещал их дед, общались с горожанами. Благо и Виктория, и Василиса хорошо владели английским языком, который многие датчане знают. Жительница станицы Каневской Нина Дмитриевна Вишневская, рассказывая мне об этой поездке в Данию, очень горевала, что не удалось встретиться с племянницей датской жены Тимофея Ксенофонтовича Анной Теа Петерсон, которая несколько лет назад прислала на Кубань Анне Тимофеевне письмо с фотографиями отца. Но надеется, что встреча такая обязательно когда-нибудь состоится.
На фото:
- Курсы приготовительного разряда у здания Новоминского станичного правления. 1917 г.
- Могила Тимофея Ящика на Русском кладбище в Дании
- Великая Княгиня Ольга Александровна с сыном Тихоном в ст. Новоминской. 1919 г.
Источник: Кубанский сборник / под ред. О.В. Матвеева, Г.В. Кокунько. – Краснодар: Книга. Том IV (25). – 2012. – 488 с.: ил.
Издательство ООО «Книга» благодарит истинных патриотов Кубани, оказавших поддержку в издании «Кубанского сборника»:
Льва Владимировича Папаяна, Александра Сергеевича Сидоренко, Александра Георгиевича Сапрунова, Владимира Борисовича Гайворонского, Ивана Ивановича Капитуна, Анатолия Вячеславовича Морозова, Константина Юрьевича Морозова, Веру Александровну Корчагину, Юрия Николаевича Корчагина.
Возрождение «Кубанского сборника», снискавшего в свое время популярность не только на Кубани и Северном Кавказе, но и далеко за их пределами, стало возможным благодаря поддержке Благотворительного фонда «Вольное Дело». Выражаем глубокую признательность за эту помощь председателю Совета директоров компании «Базовый Элемент» Олегу Владимировичу Дерипаске.