Кампания «За советское казачество», представляющая собой одно из весьма колоритных событий советского прошлого нашей страны, заслуженно привлекает внимание исследователей; в том числе она подробно рассматривалась в статьях, монографиях и докторской диссертации автора настоящей публикации. Однако целый ряд аспектов данной кампании нуждается в дальнейшем освещении и среди них – странные, на первый взгляд, обстоятельства участия кубанских казаков в различных мероприятиях, организуемых партийно-советским руководством в рамках проказачьего политического курса во второй половине 1930-х гг.
Скорик Александр Павлович – доктор исторических наук,
доктор философских наук, профессор,
заведующий кафедрой теории государства и права
и отечественной истории
Южно-Российского государственного технического университета
(Новочеркасский политехнический институт) (г. Новочеркасск)
Кампания «За советское казачество», представляющая собой одно из весьма колоритных событий советского прошлого нашей страны, заслуженно привлекает внимание исследователей; в том числе она подробно рассматривалась в статьях, монографиях и докторской диссертации автора настоящей публикации. Однако целый ряд аспектов данной кампании нуждается в дальнейшем освещении и среди них – странные, на первый взгляд, обстоятельства участия кубанских казаков в различных мероприятиях, организуемых партийно-советским руководством в рамках проказачьего политического курса во второй половине 1930-х гг. В представленной работе мы предприняли попытку выявить и проанализировать исторически значимые факторы, под влиянием которых вовлечение кубанцев в кампанию «За советское казачество» первоначально приобретало специфические черты.
Как нам удалось установить, истоки кампании «За советское казачество» относятся ко второй половине 1935 г. Именно в это время Б.П. Шеболдаев и Е.Г. Евдокимов, возглавлявшие, соответственно, партийные организации Азово-Черноморского и Северо-Кавказского краев, где значительную часть населения составляли донские, кубанские и терские казаки, почти одновременно заговорили о казаках-колхозниках в весьма доброжелательной тональности, в унисон утверждая, что казачество утратило классовую дифференциацию, стало единым, верным советской власти. Первый секретарь Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) Е.Г. Евдокимов в октябре 1935 г. на встрече с колхозниками и руководящими работниками Суворовского района, где казаки составляли значительную долю населения, заявил, что «колхозное казачество» есть полноправная часть населения СССР и что такое качество, как казачье воинское мастерство, востребовано и в советском государстве: «та лихость, та смелость, то владение конем, [которые присущи казакам]… Нам это очень нужно» [1]. Первый секретарь Азово-Черноморского крайкома ВКП(б) Б.П. Шеболдаев в своей работе «Казачество в колхозах» с еще большей последовательностью и убедительностью говорил об организационно-хозяйственных достижениях казачьих колхозов и казаков-колхозников Дона и Кубани, констатировав рост просоветских настроений среди них [2]. Подобное единодушие заставляет предположить, что во второй половине 1935 г. краевое руководство на Юге России получило указания из Москвы о демонстрации подчеркнуто доброжелательного отношения к казакам-колхозникам и считать отмеченный период времени неким подготовительным этапом кампании «За советское казачество». Официальный же старт данной кампании состоялся в феврале 1936 г., когда 13 – 16 февраля в Москве прошел съезд передовиков животноводства, где выступали специально приглашенные представители донских и терских казачьих колхозов, а 18 февраля рупор партии большевиков – газета «Правда» – вышла с редакционной статьей «Советские казаки» [3].
Вместе с тем, анализ источников позволяет говорить о неравномерном вовлечении представителей различных казачьих сообществ Юга России – донского, кубанского и терского – в кампанию «За советское казачество». Дело в том, что одобренные партийно-советским руководством проказачьи мероприятия первоначально осуществлялись преимущественно в границах Северо-Донского округа Азово-Черноморского края (что дает основания говорить о важной роли М.А. Шолохова в деле признания сталинским режимом «колхозного казачества» как уникальной части советского общества).
После публикации статьи Шеболдаева в прессе в Северо-Донском округе Азово-Черноморского края было созвано окружное совещание стахановцев и передовиков сельского хозяйства, на котором казаки-колхозники приняли обращение к Сталину, где заверяли его в безусловной преданности советской Родине. Председатель Северо-Донского окрисполкома Касилов, выступая 3 февраля 1936 г. на 2-й сессии ВЦИК XVI созыва, сказал немало теплых слов о казаках, заверив собравшихся, что «донские колхозники, казаки и казачки беззаветно, со всей преданностью делу партии и рабочего класса борются за укрепление колхозного строя, за строительство бесклассового общества» [4].
В других районах Дона, если судить по сообщениям прессы, подготовительная работа к кампании «За советское казачество» проходила гораздо слабее. Среди ярких исключений из правила можно назвать коллективное послание казаков станицы Цимлянской наркому иностранных дел СССР М.М. Литвинову, опубликованное в «Молоте» 11 февраля 1936 г. В этом письме 25 казаков станицы Цимлянской от имени и «по поручению 300» их станичников, заверяли руководство СССР в своей готовности защищать новую, счастливую колхозную жизнь и свою социалистическую родину: «И товарищ Ворошилов, наш герой, и товарищ Сталин, наш отец, вождь и учитель, пусть надеются на нас, казаков, как на самих себя» [5].
На Кубани и Тереке подготовительная работа к кампании проходила гораздо менее активно, чем на Дону. В процессе знакомства с документами и материалами складывается даже впечатление о почти полном отсутствии такой работы среди кубанских и терских казаков. Правда, на совещании передовиков по поднятию урожайности, проходившем в Москве в декабре 1935 г., знаменитая трактористка Канеловской МТС (Кубань) Паша Ковардак, рассказывая о своей деятельности и производственных рекордах, поведала собравшимся, что, помимо нее, в МТС трудятся еще семь девушек, и «мы исключительно все казачки» [6]. Другой участник совещания, бригадир полеводческой бригады колхоза «Заветы Ленина» Кабардино-Балкарской АО Северо-Кавказского края, терский казак М.А. Яковенко, заявил: «Я – сословия казацкого… и заявляю о том, что колхозные казаки никакого чорта не пустят в сердце нашей страны» [7]. Однако такие высказывания были единичны, случайны и вряд ли имели под собой четкие указания партийно-советских структур, контролировавших соответствующие казачьи регионы.
Более того, следует подчеркнуть едва ли не полное отсутствие кубанских казаков на съезде передовиков животноводства, который, как уже отмечалось, проходил в Москве в феврале 1936 г. и стал сигналом о развертывании кампании «За советское казачество». Наиболее представительной группой на съезде выступали донские казаки, что неудивительно, учитывая ведущую роль их сообщества в подготовке всей кампании (правда, группа донцов была доставлена на указанное мероприятие практически в самый последний момент, прямо-таки в пожарном порядке, на специально присланном самолете, чем они потом безмерно гордились). Достаточно заметна на съезде была и группа терцев, до этого совершившая вместе с представителями народов Северного Кавказа конный пробег вокруг Кавказского хребта.
Напротив, участие кубанских казаков на съезде передовиков животноводства, в отличие от донцов и терцев, практически не прослеживается. Едва ли единственным исключением здесь было выступление заведующего свинотоварной фермой колхоза «За мир и труд» Павловского района Азово-Черноморского края Ф.И. Рой, сказавшего в своей речи: «[я] казак Кубанский, но я казак Красной армии и Красной гвардии» [8].
Имеющиеся в нашем распоряжении документы не позволяют делать уверенных суждений о том, почему участие кубанцев в первых мероприятиях в рамках кампании «За советское казачество» было выражено чрезвычайно слабо. Нет оснований отказываться от предположений, что все это могло стать следствием банальной нерасторопности партийно-советского руководства кубанских районов, входивших в состав Азово-Черноморского края. Ведь на первых порах уровень организации проказачьих мероприятий был недостаточно высок (как о том свидетельствует пример с донскими казаками, доставленными на съезд передовиков животноводства в последний момент), а элемент случайности, наоборот, очень велик. Вполне могло случиться так, что халатность и безразличие руководства Кубани помешали местным казакам громко заявить о себе на начальных этапах кампании.
Вместе с тем, отнюдь не лишено оснований и предположение о целенаправленном игнорировании кубанцев на первых этапах развертывания кампании «За советское казачество». Такого рода предположение базируется на осмыслении событий 1932 г., вошедших в историю как «кулацкий саботаж хлебозаготовок» и трагедия «чернодосочных» станиц. В рамках представленной публикации нет нужды подробно освещать эти события. Напомним лишь, что в 1932 г. сталинский режим обрушил репрессии на кубанских хлеборобов, не могущих и не желавших выполнять предъявленные им завышенные планы хлебозаготовок (более того, в условиях недорода эти планы были попросту нереальными). Помимо вполне обычных арестов, в отношении 13 кубанских станиц была применена и такая мера, как депортация всех или многих их жителей с последующим вселением в эти населенные пункты демобилизованных красноармейцев. Так вот, вполне возможно, что игнорирование на съезде передовиков животноводства казаков-колхозников Кубани представляло собой очередное напоминание кубанцам о том, что именно они, по мнению властей, играли особо активную роль в «кулацком саботаже хлебозаготовок» в 1932 г.
Все же постепенно кубанские казаки стали играть все более заметную роль в кампании «За советское казачество». В частности, на проходивших в марте 1936 г. в Ростове-на-Дону торжествах по поводу развертывания проказачьих мероприятий на Юге России кубанцы были представлены ничуть не слабее, чем донцы или терцы. Согласно составленному сотрудниками Азово-Черноморского крайкома ВКП(б) плану «подготовки и проведения встречи Донских, Кубанских и Терских казаков в гор.[оде] Ростове», в город должны были прибыть по сотне представителей каждого из перечисленных казачьих сообществ. Донские казаки, отобранные для донской сотни, должны были собраться либо в Миллерово (если они жили в северных районах Дона), либо в Каменске (остальные районы Дона). Кубанцы собирались со всех районов в станице Ленинградской (тот факт, что кубанские казаки собирались на торжественные мероприятия по случаю чествования «советского казачества» в станице, «расказаченной» в 1932 г., выглядит как насмешка; хотя, возможно, власти стремились придать этому факту назидательный характер, противопоставляя «проклятое контрреволюционное прошлое» и счастливое настоящее казачества Кубани). Терцы собирались в Пятигорске, откуда они и двинулись в Ростов.
Причем, по сравнению с донцами, парадная форма которых традиционно выдержана преимущественно в двухцветовой (красно-синей) позиционирующей гамме, кубанцы выглядели гораздо более ярко и торжественно. Журналисты, в марте 1936 г. описывавшие следовавших к Ростову донцов и кубанцев, оказались ошеломлены великолепием внешнего вида последних и уделили им гораздо больше внимания. Это весьма красноречиво отражено в следующем журналистском описании: «донцы – в шароварах с лампасами, казачьих фуражках или папахах, кубанцы – в черных черкесках с газырями, в красных бешметах и брюках с кантами, кубанских шапках с красным верхом, в красных башлыках и черных бурках, [при этом] кубанцы вооружены шашками, кинжалами» [9].
Итак, на начальном этапе кампании «За советское казачество» кубанские казаки были представлены заметно более скромно, нежели донские или терские казаки, что позволяет говорить о политической мотивации такого игнорирования. Но если у сталинского режима и были какие-либо намерения в очередной раз напомнить кубанцам об активном участии последних в «кулацком саботаже хлебозаготовок» 1932 г., то они оказались недолговечны. Уже спустя месяц после начала кампании «За советское казачество» кубанские казаки выступали в качестве ее полноправных участников.
Примечания:
1. ГАНИ СК. – Ф. 1. Оп. 1. Д. 71. Лл. 47, 50, 51.
2. Шеболдаев Б.П. Казачество в колхозах [Текст] / Б.П. Шеболдаев // Колхозный путь. – 1935. – № 11. – С. 3.
3. Советские казаки [Текст] // Казачество под большевистским знаменем. – Пятигорск, 1936. – С. 30.
4. Речь председателя Северо-Донского Окрисполкома Касилова на 2-й сессии ВЦИК XVI созыва (3 февраля 1936 г.) [Текст] // Молот. – 1936. – 5 февраля.
5. Письмо донских казаков [станицы Цымлянской] народному комиссару по иностранным делам товарищу Литвинову [Текст] // Молот. – 1936. – 11 февраля.
6. РГАСПИ. – Ф. 17. Оп. 120. Д. 156. Л. 195.
7. Речь М.А. Яковенко на совещании передовиков по зерну 29 декабря 1935 г. [Текст] // Казачество под большевистским знаменем. – Пятигорск, 1936. – С. 53.
8. РГАСПИ. – Ф. 17. Оп. 120. Д. 215. Л. 37.
9. Встреча донских, терских и кубанских казаков [Текст] // Северо-Кавказский большевик. – 1936. – 5 марта.
Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа: материалы Восьмой Кубанско-Терской научно-практической конференции / под ред. Н.Н. Великой, С.Н. Лукаша. – Армавир: ИП Шурыгин В.Е., 2012. – 216 с.