Движение староверов по территории Северного Кавказа в рассматриваемый период определялось двумя различными по характеру составляющими: политикой государства с одной стороны и антиправительственной реакцией старообрядчества - с другой. Одним из ярких проявлений последней явились попытки бегства староверов в Закубанье.
Письменная Т.Г., аспирантка Армавирского
государственного педагогического университета
Движение староверов по территории Северного Кавказа в рассматриваемый период определялось двумя различными по характеру составляющими: политикой государства с одной стороны и антиправительственной реакцией старообрядчества - с другой. Одним из ярких проявлений последней явились попытки бегства староверов в Закубанье.
Доказательством этому может служить судебное дело «раскольников» ст. Пелагиады, обнаруженное автором в Государственном архиве Краснодарского края (Ф.256. Оп.1. Д.11). Документы свидетельствуют, что в 1837 г. 36 староверов-поморцев переправились на семи подводах через реку Кубань. По данному факту было возбуждено следствие.
Подозрение пало на казаков, охранявших пост Новенький в версте от ст. Прочноокопской. Однако обследование берегов реки не дало однозначного ответа, где именно произошла переправа. Есаул Нефедьев сообщал следователю Левашову, что за Кубанью 25-м разъездом казаков, возвращавшихся с р.Уруп, в лесу были обнаружены порванный мужицкий армяк, следы лошадей и колес, «имеющие направление в степь к горцам» (л.15). Позже командующий Прочноокопским участком полковник Рот доложил командиру Кубанской линии Васмунду о задержании беглецов мирным мохошевским князем Анчоком Богорсуковым.
Интересен протокол допроса духовного лидера поморов Ивана Игнатьева, в котором он упоминает о целях своего визита на Кавказ: «Воспитывался я покойным моим отцом в брянских лесах, от утеснения вздумал пробраться в закубанские горы, дабы там укрыться до скончания жизни…». В этом документе нашел отражение и маршрут беглецов: «В субботу под святую пасху с братьями, сестрами и малолетними детьми отправились мы на конных повозках..., в понедельник пришли на реку Кубань, по броду сами переправились без препятствия. По степи … много ездили бездорожно, пока, наконец, добрались до неизвестной речки…, там оставили усталых лошадей, похоронили пятерых малолетних и отправились на р. Лабу, где нас задержали черкесы… А на другой день пришли казаки, забрали нас и доставили в ст. Прочноокопскую» (л.32).
Цель побега староверов ярко отразилась в одном из следственных документов: «Переправились через Кубань, намереваясь пробраться к непокорным абазехам для всегдашнего жительства». Попытка перейти к «непокорным абазехам», сорванная действиями бесленеевского князя, свидетельствует о сложной и неоднозначной политической ситуации в среде северокавказских народов. Интенсивность миграций староверов в Закубанье напрямую зависела от успеха политики правительства, направленной на сближение с представителями горской знати, привлечение последней к взаимовыгодному сотрудничеству. Действия князя Богорсукова – яркий пример того, что отношения сотрудничества не только существовали, но и были хорошо отлажены, регулировались специальными положениями.
Задержав беглецов, князь поспешил сообщить о своем поступке частному бесленеевскому приставу Есаулову, который 14 июня 1837 г. известил о случившемся главного пристава закубанских народов Венеровского: «Состоящий в заведовании моем мохошевский князь Анчок Богорсуков объявил мне, что он 25 числа прошлого месяца доставил к командующему Прочноокопским участком Кубанской линии …бежавших в горы Ставропольского округа однодворческого звания 36 душ, просит по положению об исходатайствовании у начальства денежной награды» (л.33).
26 июня Венеровский направил просьбу о вознаграждении мирного князя командующему Кубанской линией подполковнику Васмунду. Тот, в свою очередь, обратился к начальнику штаба войск Кавказской Линии и Черномории: «…покорнейше прошу разъяснения, как следует удовлетворить князя Анчока Богорсукова за поимку однодворцев…, т.е. по существующему положению о дезертирах, доставляемых закубанцами, по 10 руб. серебром или же только по 10 руб. ассигнациями» (л.35). В свою очередь, вернувшийся из отпуска начальник Кубанской Линии генерал Засс, 12 декабря 1837 г. направил прошение командующему Отдельным Кавказским корпусом барону Розену: «…имею честь донести вам о похвальном поступке князя Анчока Богорсукова, без которого, вероятно, удалось бы раскольникам исполнить свое намерение…прошу исходатайствовать сему князю офицерский чин с производством жалованья…» (л.35 об.).
В 1838 г. следователь Левашов так и не смог окончить дело о беглых старообрядцах, поскольку не получил отзыва из Ставропольской земской полиции, куда были направлены осужденные для решения вопроса о высылке их с Кавказа. Без удовлетворения остались и два его отношения к есаулу Нефедьеву. По всей видимости, эти обстоятельства побудили генерала Засса провести собственное расследование. Однако новое разбирательство из-за давности дела назначено не было (л.9).
Неудачная попытка бегства староверов говорит о продолжавшей существовать с XVII в. практике «раскольников» селиться на территориях горских народов, еще не подконтрольных российским властям. Интенсивность этих миграций зависела от успехов политического курса Российского правительства, направленного на установление взаимовыгодных отношений с северокавказцами. Одной из сторон данного сотрудничества явился договор о выдаче правительственным властям русских дезертиров, распространявшийся, в том числе, и на самовольно переселявшихся в Закубанье староверов. Отметим и то, что «раскольники» этого времени переселялись многодетными семьями и воевать с Россией, судя по их заявлениям, не собирались.
Дальнейшее изучение попыток бегства старообрядцев откроет новые стороны их пребывания на Северном Кавказе.
XIV Адлерские чтения. Материалы межрегиональной научно-практической конференции «Российское общество: историческая память и социальные реалии»/ Адм. Краснодар. края, Краснодар. регион. орг. о-ва «Знание» России, Кубан. гос. ун-т. – Краснодар: Традиция, 2008.