Необходимость обязательной службы с малых лет заставляла казака вырабатывать в себе такие качества, как ловкость, смелость, сообразительность, коллективизм, взаимовыручка. Эти качества вырабатывались многообразными методами (с помощью игр, скачек, участия в кулачных боях, целенаправленной военной подготовки в казачьих школах и военных лагерях) и очень ценились [3]. По свидетельствам очевидцев, разговоры служивших казаков отличались содержательностью. Было заметно, что служба расширила их кругозор и подняла интеллектуальный уровень.
И.Ю. Васильев, кандидат исторических наук,
научный сотрудник Научно-исследовательского
центра традиционной культуры ГНТУ «Кубанский казачий хор»
Государственные меры по отношению к казачеству оказали значительное влияние на его менталитет. Казачий дух XIX–XX вв. во многом был плодом государственной политики.
Даже сама идея о необходимости личной службы казака Престолу и Отечеству появилась вследствие правительственных мер. Первоначально субъектом, исполняющим обязанности перед царём, являлось войско в целом. Каждый казак был обязан сам нести службу. В конце XVIII – начале XIX вв. он уже мог снарядить вместо себя наёмника. При всём престиже военного дела в период превращения казачества из вольного в служилое (вторая половина XVII-XVIII вв.) полноправный казак мог быть хозяйственником. Это было связано с ростом благосостояния и безопасности казачьих территорий. К тому же казачество изначально было создано как социум-убежище, призванное, прежде всего, защищать интересы своих членов, в том числе, материальные.
Однако, начиная с сороковых годов XIX в. администрация ведёт непримиримую борьбу с наёмничеством. Под влиянием этих и других мер различные элементы не так давно сформированных кавказских войск сливаются в единую корпорацию с сильным военнослужилым началом. В результате к моменту создания единого Кубанского казачества наёмничество изживается. Служба становится обязательной и с нравственной точки зрения [1]. Казаки, не служащие в воинских частях, облагались особым налогом [2].
Необходимость обязательной службы с малых лет заставляла казака вырабатывать в себе такие качества, как ловкость, смелость, сообразительность, коллективизм, взаимовыручка. Эти качества вырабатывались многообразными методами (с помощью игр, скачек, участия в кулачных боях, целенаправленной военной подготовки в казачьих школах и военных лагерях) и очень ценились [3]. По свидетельствам очевидцев, разговоры служивших казаков отличались содержательностью. Было заметно, что служба расширила их кругозор и подняла интеллектуальный уровень [4].
Власти сознательно старались привить казакам ответственность, трудолюбие, аккуратность, любовь к оружию. Особенно это характерно для линейных полков периода Кавказской войны. Например, командир Лабинского полка внимательно следил за тем, чтобы служащие казаки были рачительными хозяевами. В случае обнищания одного из них станичные старики должны были выяснить причину и по возможности устранить её. Если меры не принимались, они несли ответственность перед командиром полка [5].
В одном из приказов говорилось о необходимости бережного отношения к винтовке. Чтобы сохранить прямизну ствола, предписывалось чистить её, положив на твёрдую ровную поверхность. Запрещалось во время похода класть винтовку на воз. Любое пятнышко ржавчины полагалось сразу же счищать [6]. «Строго взыскивать за всякую неисправность», – говорилось в «Правилах по несению кордонной службы» середины XIX в. [7].
Отношение к предметам вооружения в разных группах кубанцев первоначально не было одинаковым. Особенно глубоким было их почитание у линейцев. http://female-happiness.com/ Это можно объяснить влиянием представлений русской армейской среды и горской воинской субкультуры. Щегольское ношение кавказскими казаками оружия и искусное владение им в бою были широко известны [8].
В меньшей степени это было характерно для черноморцев в силу изолированности и консерватизма их культуры. Вооружение черноморцев, как слабое, отметил в воспоминаниях своего отца, участника Кавказской войны, казачий мемуарист М.И. Недбаевский [9]. Однако к концу XIX в. под влиянием русских военных традиций положение во многом выравнивается. Казаки порой были готовы рисковать жизнью ради сохранности казённой винтовки [10].
В 1919 г. власти Кубанской области проводили изъятие оружия у населения, в том числе и казачьего. Казаки Майкопского отдела саботировали это мероприятие [11]. Жители станицы Самурской активно протестовали против него, настаивая на том, что оружие им крайне необходимо для самообороны и защиты существующего строя [12]. Только оно могло дать казакам чувство защищённости.
Таким образом, государство активно поддерживало, развивало и вырабатывало те элементы казачьей системы ценностей, которые были необходимы для служения ему.
Литература:
1. Фролов Б.Е. Институт наёмничества в Черноморском казачьем войске - Режим доступа: URL http: // www.cossackdom.com
2. Циркуляр Кубанского областного правления уездным начальникам Кубанской Области от 27-го июля 1884 года №7956 // Сборник циркуляров начальника Кубанской Области и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска с приложением циркуляров бывшего Войскового хозяйственного правления с 1876 по 1900 год. Екатеринодар, 1901. С. 5.
3. Бондарь Н.И. Воины и хлеборобы // Вопросы казачьей истории и культуры. Майкоп, 2002. С. 49–50.
4. Государственный архив Краснодарского края (далее – ГАКК). Ф. 670. Оп. 1. Д. 4. Л. 14об–15.
5. Там же. Ф. 347. Оп. 1. Д. 10. Л. 8.
6. Там же. Д. 37. Л. 7.
7. Там же. Д. 36. Л. 6.
8. Колесников В.А. Черноморские и линейные казаки глазами столичного офицера (по данным записок Ф.Г.) // Мир казачества. Краснодар, 2006. С.48 –49.
9. ГАКК. Ф. 670. Оп. 1 Д. 67. Л. 6.
10. Матвеев О.В. «Далеко от родной стороны…». Из истории одной казачьей песни // Фёдор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность. Краснодар, 2006. С. 367.
11. ГАКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 618. Л. 17.
12. Там же. Л. 11; Д. 616. Л. 2.
Источник: Вопросы казачьей истории и культуры: Выпуск 6 / М.Е. Галецкий, Н.Н Денисова, Г.Б. Луганская; Кубанская ассоциация «Региональный фестиваль казачьей культуры»; отдел славяно-адыгских культурных связей Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. Керашева.– Майкоп: Изд-во АГУ, 2011.